Роланъ Доржелесъ - Деревянные кресты

Внезапно Жильберъ услышалъ какъ бы быстрое дыханіе, которое все усиливалось, и въ то же мгновеніе онъ увидѣлъ, какъ длинная цѣпь людей сразу легла на землю. Онъ послѣдовалъ ихъ примѣру. Раздался взрывъ и страшный грохотъ. Осколки взбороздили землю и вокругъ распространился ѣдкій дымъ. Жильберъ, стоя на колѣняхъ, съ бьющимся сердцемъ, вдохнулъ большой глотокъ дыма отъ своего перваго снаряда.

— Пахнетъ хорошо, — подумалъ онъ.

Другіе уже вставали и почти бѣгомъ направлялись дальше. Бросивъ бидонъ, который билъ его по ляжкамъ, онъ пошелъ за Лемуаномъ, тянувшимъ на веревкѣ несчастную собаку, изогнувшуюся на своих вытянутыхъ лапахъ.

— Стой! — раздались заглушенные голоса.

Окопъ былъ вырытъ какъ разъ передъ дорогой. Три желѣзныхъ проволоки ограждали его, какъ лужайку сквера. Подъ нашими ногами шептались невидимые солдаты, одѣвавшіе сумки на спину.

— Легко имъ удалось придти на смѣну, — ворчали они. — Ну, да имъ еще покажутъ.

И съ этимъ пожеланіемъ товарищи ушли.

Красивое тусклое солнце свѣтило на нѣжно-голубомъ небѣ. Было воскресенье. Поверхъ мѣшковъ, набитыхъ землею, можно было разсмотрѣть германскіе окопы; двѣ узкія линіи, одна изъ коричневой земли, другая изъ бѣлесоватаго песчаника.

Въ окопахъ бездѣльничали. Разгуливали по траншеямъ, какъ по улицамъ маленькаго города, каждый уголокъ котораго вамъ хорошо знакомъ, и бесѣдовали у входовъ въ землянки.

Подъ навѣсами товарищи прилаживали свои ремни. Маленькій Беленъ подвѣсилъ ремень на высотѣ своего роста, просверливъ въ немъ дыру для свѣчки, другой для кружки, третій побольше для ногъ.

Бреваль писалъ своей женѣ, а Брукъ спалъ, это было его единственное удовольствіе между пріемами пищи.

Фуйяръ, стоя на корточкахъ, кончалъ коробку съ обезьяньимъ мясомъ, которое онъ, уписывая большими кусками, забиралъ грязнымъ ножомъ, и поддерживалъ его большимъ землистымъ пальцемъ. Жильберъ сбоку посматривалъ на него. Онъ не любилъ это болѣзненное и грязное существо, все въ немъ внушало ему отвращеніе, его голосъ, его красные глаза, вплоть до его неизмѣннаго вязанаго платка съ висящими жирными кистями.

Оба они спали въ одномъ и томъ же углубленіи, рядомъ, тѣло къ тѣлу, и, главнымъ образомъ, поэтому онъ его терпѣть не могъ.

Демаши довольно скоро освоился съ нашей суровой жизнью. Онъ уже умѣлъ мыть свою тарелку пучкомъ травы, начиналъ съ удовольствіемъ пить наше грубое вино и не стыдился удовлетворять свои остественныя потребности въ присутствіи другихъ.

— Ты привыкаешь, парень, привыкаешь, — съ удовлетвореніемъ отмѣчалъ Бреваль.

Валяясь на гнилой соломѣ, Сюльфаръ дремалъ, полузакрывъ глаза. Всѣ остальные понемногу засыпали.

Внезапно рядъ взрывовъ разбудили ихъ. Началось всеобщее движеніе. Всѣ вставали, выходили изъ нишъ, толкались, разбирая ружья, оглушенные неумолкаемымъ громомъ внезапно разразившейся артиллерійской канонады. По общему сигналу по всей линіи началась стрѣльба нашихъ орудій, и среди этого раздирающаго грохота не слышно было даже, какъ снаряды проносились по воздуху. Мы устремились къ амбразурамъ, отыскивая уже патроны.

Взбудораженные, мы бѣгали справа налѣво, перекликались, разспрашивали и освѣдомляли другъ друга, ничего толкомъ не зная.

— Это боши наступаютъ… Это заградительный огонь…

— Нѣтъ, это для того, чтобы взорвать ихъ пулеметы…

— Кажется, третій батальонъ пойдетъ въ бой, выбить ихъ изъ лѣсу…

Каждый снарядъ поднималъ длинный земляной столбъ, окруженный облакомъ дыма; снаряды, попадавшіе въ лѣсъ, вырывали съ корнемъ цѣлыя деревья и сбрасывали ихъ въ кучу прямыми, нетронутыми, какъ большіе букеты. Быстро прошелъ, расталкивая насъ, дежурный по службѣ связи.

— Всѣ въ землянки. Эта стрѣльба на полчаса; они, можетъ быть, будутъ отвѣчать.

Никто не ушелъ. Всѣ собрались въ окопахъ и смотрѣли на это зрѣлище, а такъ какъ германская артиллерія не отвѣчала, то самые осторожные превращались въ храбрецовъ. Фуйяръ уже усѣлся на парапетъ, чтобы ничего не упустить.

Когда хорошо направленный залпъ, какъ киркой, вырывалъ изъ окоповъ столбу земли, камни или доски, раздавался восторженный крикъ, какъ при видѣ фейерверка. Среди грохота слышенъ былъ только этотъ счастливый смѣхъ, этотъ простодушный смѣхъ, какъ будто мы слѣдили за попаданіемъ пуль въ деревянныя мишени на деревенскомъ празднествѣ.

Внезапно мы услышали щелканье германскаго пулемета. Мы замолчали, удивленные, немного обезпокоенные. Пулеметъ продолжалъ стрѣлять неумолимо, какъ бы вбивая гвозди. И вдругъ мы увидѣли, въ кого онъ стрѣляетъ.

— Наши выходятъ изъ окоповъ… Они наступаютъ съ той стороны ручья…

Всѣ закричали разомъ, затѣмъ тотчасъ всѣ смолкли, встревоженные, замеревъ на мѣстѣ. Рота вышла изъ окоповъ съ лѣвой стороны отъ насъ, и солдаты, безъ сумокъ, съ ружьями на перевѣсъ бѣжали по голому полю. Сосѣдній полкъ пытался перейти въ наступленіе, и ихъ-то и обстрѣливалъ пулеметъ, потрескивавшій равномѣрно, какъ швейная машина. Мѣтко направленный обстрѣлъ, казалось, производилъ опустошенія въ рядахъ людей. Солдаты вставали, бѣжали, ложились, снова бѣжали, но нѣмцы, несмотря на орудійный огонь, разрушавшій ихъ окопы, принялись за стрѣльбу какъ слѣдуетъ, и на большомъ пространствѣ видно было, какъ люди кружились и падали. Нѣкоторые, упавъ, шевелились еще, уползая въ ямы, вырытыя снарядами. Другіе, грузно свалившись, лежали неподвижно. Стрѣльба продолжалась, еще болѣе частая, но остатки рота продолжали наступать, причемъ солдаты, разбросанные по полю, собирались въ кучу по мѣрѣ того, какъ приближались къ германскимъ окопами, какъ будто боялись подойти къ нимъ одни. На этомъ сгруппировавшемся отрядѣ пулеметъ сосредоточилъ свой огонь, и почти сразу всѣ люди упали.

Единый скорбный крикъ вырвался изъ нашихъ грудей. Затѣмъ проклятія, ярость, отчаяніе.

— Да, нѣтъ же, они только укрылись, — крикнулъ Брукъ.

— Да, — сказалъ Демаши, съ тревогой наблюдавшій въ бинокль… — не всѣ убиты. Они въ ямахъ отъ снарядовъ. Ихъ остановили проволочныя загражденія…

Мы толкались сзади него, протягивая руки.

— Слушай, дай мнѣ твой бинокль… дай мнѣ…

Всматриваясь хорошенько, можно было, несмотря на дымъ, разсмотрѣть ихъ всѣхъ, маленькихъ, прижавшихся къ землѣ, разбросанныхъ по ямамъ. Но внезапно облако дыма заволокло ихъ: наша артиллерія снова начала стрѣлять и принялась слишкомъ поздно разрушать широкое проволочное загражденіе.

— Чортъ ихъ побери! — прорычалъ Гамель, — да, вѣдь, они стрѣляютъ по нимъ!

Страшный залпъ изъ пяти орудій раздался надъ этой живой добычей, затѣмъ шрапнели разорвались надъ ними. Артиллерія сослѣпу упорно била въ это мѣсто.

— Надо ихъ предупредить… Надо остановить огонь, — кричалъ блѣдный Демаши…