Array Веркор - Квота, или Сторонники изобилия

Квота сделал шаг вперед.

-- Боюсь, что придется вас покинуть, Эстебан, -- с усмешкой проговорил он. -- Мои ученики меня ждут.

Эстебан переменился в лице. Он побелел.

-- Значит, вы уезжаете насовсем?

-- Боюсь, что так, -- ответил Квота. -- Моя работа здесь кончена, дела идут хорошо, видимо, можно обойтись и без меня...

-- Ну уж нет, -- прервал его Эстебан хриплым от волнения голосом. -- Ну уж нет, -- повторил он, -- вы не можете уехать! Дела, дела, как будто, кроме них, ничего и нету! А мы, а наша заработная плата, наши пятницы и все прочее? Конечно, ваши ученики -- они и есть ваши ученики, но мы тоже имеем на вас права!..

Эстебан даже весь побагровел от сдерживаемой злости, он притопывал ногами, сжимая и разжимая кулаки.

-- Ежели желаете знать мое мнение, -- кричал он все громче и громче, -то вот оно: когда вы от нас уедете, что-нибудь непременно произойдет, начнется революция, уж поверьте мне! Люди, чего доброго, спалят ваш колледж, слово даю. И я, глядишь, буду в первых рядах поджигателей!

Флоранс подошла к нему и тронула его за руку.

-- Эстебан, успокойтесь... -- ласково сказала она. -- Вспомните-ка, что вы мне вчера говорили.

Швейцар посмотрел на нее, теперь лицо у него побледнело от ярости.

-- Я помню одно -- что я зарабатываю три тысячи песо в месяц! -- Голос его дрогнул.

-- Но тем не менее у вас долги... -- все так же мягко напомнила Флоранс.

-- Возможно, но зато у меня две машины да три фортепьяно...

-- От которых у вас лопаются барабанные перепонки.

-- А может, мне нравится, чтобы у меня перепонки лопались!

-- Полноте, Эстебан! Если бы вы удовлетворились одним хорошим пианино...

-- А почему это я должен удовлетвориться одним, -- грубо оборвал ее Эстебан, -- раз я достаточно зарабатываю, чтобы иметь целых три? И куда вообще вы клоните, сеньорита?

Несмотря на его явно враждебный тон, Флоранс решила не сдаваться.

-- Когда я вас спросила, счастливы ли вы, Эстебан, вы мне ответили, что...

-- Возможно, я наговорил глупостей, -- снова прервал Флоранс Эстебан, злобно и с вызовом глядя на нее. -- Но мне хорошо, вот и все. А тому или той, кто осмелится тронуть хоть волосок на голове сеньора Квоты, я первый крикну: "Руки прочь!" Уж поверьте мне!

И тут, словно желая поддержать Флоранс, в разговор вмешался Квота и, не глядя на нее, сказал примирительным тоном:

-- Спасибо, Эстебан! И успокойтесь, я еще не уехал, и никто не собирается заставить меня "накручивать волосы на бигуди". Впрочем, я убежден, -- тут он взглянул на Флоранс с такой самоуверенной, спокойной улыбкой, что в душе ее снова поднялась буря возмущения, -- сеньорита Флоранс, увидев воочию ваше счастье, вопреки своим личным взглядам на вопросы экономики доставит нам большую радость и останется с нами.

-- Нет, ни за что! -- воскликнула Флоранс, с отчаянием глядя на Эстебана. -- Вот, значит, до чего дошло дело! Слава богу, я еще не успела распаковать свои вещи. Я уезжаю немедленно! Прощайте!

Флоранс направилась к двери, Бретт побежал за ней, тщетно пытаясь удержать племянницу.

-- Не надо, девочка, не надо! Ты не можешь так поступить со мной!

Еще некоторое время из коридора доносились их голоса, потом все стихло. Квота, Эстебан и Каписта стояли молча. Квота, казалось, был совершенно спокоен и лишь загадочно улыбался. Эстебан и Каписта обменялись насмешливым взглядом, пытаясь держаться непринужденно, но по их лицам видно было, что давалось им это нелегко.

8

После долгих уговоров Бретту удалось добиться от Флоранс только одного: сегодня ночью она не сядет на самолет, а останется до утра. Да и то он чуть было не испортил все дело, когда, войдя вместе с Флоранс в гостиную, машинально включил все телевизоры, а числом их было ровно шесть, столько, сколько программ -- тагуальпекских, американских и мексиканских -- принимал Хаварон. Когда Флоранс увидела, а главное -- услышала, как в комнату одновременно ворвались двадцать четыре реактивных самолета, свора собак, с лаем преследующая в тундре медведя, малыш, с ревом требующий кока-колу, артиллерийская перестрелка из документальных кадров о падении Берлина, паровые прессы, штампующие новейшие кузовы "Америкен-моторс", и конкурс джазовых оркестров, мощность коих измерялась в децибелах, она поняла, что сейчас лишится чувств от нервного потрясения. Бретт едва успел выключить телевизоры, потому что Флоранс, вооружившись пресс-папье, уже готова была кинуть его в первую очередь в ревущего младенца и потом уж заняться джазом, собаками, самолетом, пушками и паровыми молотами.

Ужин прошел в натянутом молчании. После ужина Флоранс принялась изучать расписание самолетов. Подняв глаза, она увидела растерянное лицо дяди Самюэля и села рядом с ним на тахту. Она взяла его за руку и грустно ему улыбнулась. После долгого молчания Бретт наконец решился и тихо спросил:

-- Ты действительно хочешь меня покинуть?

Флоранс ответила не сразу. Собравшись с мыслями, она мягко, но в то же время не допускающим возражения тоном попыталась объяснить ему всю серьезность создавшегося положения. Она рассказала дяде о том, что увидела и услышала за сегодняшний день: об обезумевшей толпе, о магазинах, о толкотне у прилавков, о человеке с лодочным мотором, о несчастном Эспосито с его складом бытовых приборов и, наконец, о своем разговоре с Квотой, о его образе мыслей, о его бредовых проектах, доходящих до того, что он мечтает добиться несварения желудка поголовно у всех жителей Тагуальпы, чтобы продавать им слабительное, а ее дядюшка Бретт ничего не видит, ничего не понимает, находит все это нормальным и даже замечательным...

-- Квота внушает мне ужас, но вас, дядечка дорогой, мне жаль до боли. Я не хочу быть свидетелем того, что с вами произойдет. "Иди вперед или подыхай! Кто не двигается вперед, тот отступает назад! Если я остановлюсь, я разорен!" Разве вы не помните Катоблепа?

Бретт удивленно поднял брови. Флоранс еще крепче сжала его руку.

-- Ну как же так, вспомните у Флобера в "Искушении святого Антония"... Было такое легендарное чудовище, ужасно глупое, и именно из-за своей фантастической глупости оно чуть не увлекло святого отшельника в нирвану, в пропасть блаженного небытия... До того глупое, ну вспомните, что оно пожирает свои ступни, не понимая, что это его собственное тело. "Либо иди вперед, либо подыхай!" А Квота вместе с его Катоблепом жрут не только свои ступни, они пожирают уже ноги и зад, и пожирают с такой жадностью, что скоро подавятся собственными потрохами. Ну, а дальше-то что будет, дядя, что дальше? Насколько, по-вашему, их еще хватит, если они будут так обжираться?

Бретт тщетно искал веского ответа, аргумента. Да что там, образ этого Катоблепа, словно взрывная волна, пробудил в нем былые тревоги... А вдруг Флоранс права? А вдруг это пресловутое "экономическое развитие", с которым носятся сейчас деловые круги всего мира, -- тот же Катоблеп?