Странности любви

Кстати, случайно ли гнев наших публицистов направлен прямо и однозначно именно против проституток? Не против торговли телом, а против торгующих телом? Когда-то великие наши писатели мучились вопросом, как спасти от гибели проституток — и Толстой в «Воскресении», и Достоевский в «Преступлении и наказании», и Куприн в «Яме». Нас же тревожит иное: как спасти молодых девушек от соблазнительного влияния проституции? И означать это может только одно: профессия, еще полвека назад считавшаяся предельно позорной, помаленьку набирает престиж, без лишнего шума, но все же поднимаясь по лестнице общественного мнения.

Впрочем, я, кажется, тороплюсь с выводами. Может, все как раз наоборот, и молчание нашей нравственности честней отражает жизненную закономерность, чем гневные всплески морали?

Для начала надо бы установить, что такое проституция. Говорят, с латыни переводится как осквернение, потеря чести. Но мало ли как приходит к человеку бесчестье! Пожалуй, в качестве рабочего определения вполне годится общепринятое — торговля телом.

Но если с этой позиции взглянуть на целый ряд жизненных явлений, даже при беглом анализе выяснится, что и валютные и вокзальные дамы в торговле туловищем вовсе не монополистки. Формы самопродажи куда многочисленней и прихотливей.

Конечно, за договорную сумму пойти с иноземцем в номер или с соотечественником в подъезд — проституция без всяких оговорок. Ну а, допустим, выгодное замужество, брак по корысти, стремительный прорыв к материальным благам, обеспеченный с тылу, и с флангов, и вообще со всех сторон загсовским штампом, — это что? Чем расплачивается расчетливая невеста за будущее многолетнее благополучие? Так почему же за розничную торговлю телом выселяют в дальние пригороды, а за оптовую преподносят цветы?

Впрочем, в оптовой коммерции со слабым полом успешно конкурируют рыцари и джентльмены.

В самом деле, что приносят на алтарь высокопоставленной семьи крепкие телом и неслабые духом, на все готовые и на все способные зятья? За что вознаграждают их молниеносной карьерой? Нет слов, прибывающие доходы они отрабатывают, но можно ли эти доходы безоговорочно назвать трудовыми? А если зятьев двигают вверх по линии дипломатической (вариант, кстати, весьма распространенный), не будет ли справедливо определить их основное занятие как валютную проституцию?

Наконец, не худо бы и установить, где конкретно начинается и где кончается тело. От макушки до пят или, так сказать, от сих до сих? Логично ли, воспрещая к продаже филейную часть, беспрестанно выкладывать на прилавок все остальное?

Когда талантливый человек во имя благ житейских ставит мозги на службу лживой, а то и подлой силе, как назвать занятие это? Впрочем, известно, как назвать, именно так и называем. Но что-то не припомню, чтобы за политическую или литературную проституцию волокли в отделение или высылали на сто первый километр.

Ну а совесть, таинственная субстанция, живущая, видимо, тоже где-то в нашем теле, ибо где же ей еще помещаться, — разве редко продается она? Недавно слышал, как падением нравов в молодежной среде возмущался деятель, регулярно предававший впавших в немилость друзей…

Нет, я вовсе не оправдываю продажу конкретного тела за конкретную сумму — я просто ищу место этого вида проституции в, так сказать, общем строю.

В «Литературной газете» я прочел откровенные, злые и горькие заметки Майи Ганиной о «другой культуре» — не той, что досталась нам от классиков, от интеллигентов высокой образованности и высокой порядочности, а об иной, реально, увы, существующей, жутковатой культуре, позволяющей халтурить и пьянствовать, врать и красть, позволяющей женщине бить корову и орать на ребенка. Все это вроде бы не ново — давно знаем. Но писательское открытие Ганиной в том, что она увидела во всем этом привычном кошмаре не отступление от норм культуры, а — культуру, уродливую, грязную, но сложившуюся, окрепшую, в противоестественном направлении, но развивающуюся.

Представим на момент всю толщу этой «другой культуры», где, помимо сказанного Ганиной, крупные хозяйственники воруют, низшие холуйствуют, высшие хамят, интеллигенты публично и даже печатно врут, где людям внушают, что послушание важней достоинства, а выгода выше правды, — так вот в «другую культуру» проституция вписывается естественно и органично. Этические категории — нравственно и безнравственно — тут неуместны: каждый изловчается как умеет. Годится иной вопрос: выгодно или невыгодно?

Впрочем, об этой важнейшей стороне проблемы — выгодно или невыгодно — есть смысл поговорить чуть позже…

Сегодня каждому ясно, какое огромное значение в жизни молодого человека имеет выбор пути. И не случайно о проблемах профессиональной ориентации так много, а порой и толково пишет молодежная печать. В общих чертах мы знаем, как овладевают специальностью юные сборщики и штамповщики, ткачихи и доярки, трактористы и монтажники, знаем, как приходит талантливое пополнение в большой спорт и большое кино.

Все это в высшей степени интересно и поучительно.

Но меня в данный момент интересует иное: каким путем приходят в древнюю свою профессию молодые проститутки?

Конкретных биографий множество — и все-таки ответить на этот вопрос крайне трудно. Ибо госэкзамены тут не сдают, дипломы не вручают, и трудно уловить грань, за которой любительница весело пожить становится профессионалкой.

Всмотритесь в эту лестницу — одна ступенька почти не отличается от другой…

Девушка познакомилась с мужчиной, зашла к нему послушать музыку и осталась ночевать. Хвалить, видимо, не за что, но при чем тут проституция?

Девушка познакомилась с мужчиной, зашла с ним в кафе-мороженое, а потом осталась ночевать.

Зашла с ним в ресторан, а потом осталась ночевать.

Осталась ночевать, а потом получила подарок.

Осталась ночевать, а потом получила деньги на подарок.

Осталась ночевать, а потом получила деньги — уже без ритуальной фразы: «Выбери, что нравится самой…»

Так где же роковой рубеж, а?

Кстати, «подарок» — не ступенька, а целый лестничный марш. И — никаких указателей, что можно, и что нет. Цветы? Это предписывается всеми газетными нравоучителями. А коробка конфет? А миленькие пластмассовые сережки? А косынка? А маечка? А кофточка? А — «выбери, что нравится самой»?

Так с какой же ступеньки в ужасе бросаться назад? Тут и взрослый-то, бывалый задумается. А каково бедной девушке? Всего-то и хотела порезвиться, пока молода, запастись воспоминаниями на отдаленную старость — глядишь, уже куплена и оплачена. Раз оплачена, два — а потом за так и обидно, и накладно. У девушек нынче расходы — сами знаете…