Александр Лебедев - Инсталляция

— Ракетой?

— Ну, это аллегория, образ. В вашем случае сложность заключается в том, что вы сами не знаете, куда или на кого нацелены. И это является непременным условием тайной влюбленности.

— Непременным, вы сказали?

— Да, опыт показывает, что тайная влюбленность протекает вяло, безрадостно до тех пор, пока не появится объект влюбленности.

— А когда он появится?

— Тут я вас хотел бы предостеречь. Дело в том, что если объект влюбленности находится, то нередко человек, делающий подобное открытие, как бы это сказать, подвержен сильному эмоциональному всплеску. Это как бы энергия пружины, постепенно сжимавшейся длительное время. И, как правило, подобные случаи рушили браки, на этой почве совершались убийства, и происходили не менее страшные события.

— Вы сказали, если находится? А что может и не найтись?

— И такие случаи имели место. И именно они еще более опасны, так как психика человека постепенно сжимается, ей нужен эмоциональный выход, и если он не находится — это чревато впадением в депрессию или истерию.

— То есть выбор у меня небольшой: или я уйду от мужа и отравлю свекровь, или погружусь в депрессию.

— Это крайний случай, надеюсь, к вам он не относится. Все зависит от вас и от вашего предмета.

— Предмета?

— Да, пока рано говорить, что это или кто это.

— Вы хотите сказать, что я могла полюбить мясорубку?

— Сомневаюсь. Ваш рассказ заставляет искать вашего партнера в области живых людей, может быть, с которыми вы знакомы по переписке в сети. Скорее всего, это будет иностранец. Очевидно, представитель героической профессии, возможно, полицейский или спасатель. На ваши фантазии, к сожалению, накладывается бытовая краска, поэтому мне тяжело судить о его материальном состоянии, но вполне возможно, что это человек из большого города, старше вас, может быть намного старше. Кстати, кто в вашем представлении ассоциируется с героем?

— Бухгалтер.

— М-да, ваш случай очень тонок.

— Но, не смотря на это вы собираетесь мне помочь?

— Да, разумеется, если мы с вами найдем ваш предмет, я первый опишу случай тайной влюбленности в России, разумеется, с вашего согласия. Извините за цинизм.

— Ну, что же, мы, кажется, пришли.

— Вы здесь живете? — осведомился человек, похожий на профессора, оглядывая кирпичную пятиэтажку.

— Вы очень проницательны, — улыбнулась Светлана.

— До свидания, и не стесняйтесь позвонить, особенно, если почувствуете необходимость. Звоните в любое время.

Доцент галантно поклонился и пошел прочь, оставив Светлану одну, наедине со своими мыслями.

— Я ему сказала, что у него пахнет под «мышкой», а он принял все за чистую монету, нашел где-то дезик, побрызгался. Пришел, весь благоухает. А я ему: «Ты что, Славик, в Аум Симрике записался?». Он обиженно: «Так ты сама сказала». Я говорю: «Ты бы лучше коврик сменил». Представляешь, какие программисты бывают тупые.

— Не любишь ты программистов? — быстро набрала Светлана и отправила сообщение.

— Причем тут программисты, это все мужики такие. А однажды зашли с ним в лифт, так он нажал кнопку этажа и ищет, где «Enter».

— Ну, ты врать, — ответила Светлана.

— Уверяю тебя. Один раз сидел, считал что-то в уме, не то до отпуска дни, не то до пенсии. Я что-то его спросила, а он обиделся, говорит: «Зачем ты меня сбросила?», представляешь?

— Не представляю.

— Один раз прихожу на работу, а он на моем столе пишет что-то в накладной. Я заглядываю через плечо, а там приблизительно следующее: «Среда — утром и вечером, четверг — вечером, пятница — в обед — два раза, вечером — один раз, суббота — один раз в обед, воскресенье — четыре раза, понедельник — два раза с утра». Я говорю: «Ну, ты половой гигант». Он покраснел так и отвечает: «Это не то, что ты подумала, это я рентабельность проездного билета просчитываю».

— Весело вы живете.

— Да, куда уж веселее. Ты «Санта Барбару» смотришь? Вот это наша работа. Все друг другу родственники, и все друг с другом спят. Одна я, как бельмо на глазу — ни родственников, ни связей.

— Так завела бы.

— С кем? Все мужики давно перевелись, остались одни педики. Я хочу настоящего Илью Муромца или, на худой конец, Алешу Поповича. Чтоб если уж поцеловал меня, то так, что б аж вырвало.

— Ты чувствуешь, что я смеюсь?

— Конечно. Я тоже улыбаюсь. Американская улыбка — это все, что у меня есть. Впрочем, еще ноги.

— Ну, большего и не надо. А что ты делаешь?

— Я сижу в своем кабинете на крутящемся кресле, положив ноги на стол. У меня на коленях лоп-топ, впрочем, нет, не на коленях, конечно. В левой руке дымится сигарета. Дверь кабинета чуть-чуть приоткрыта, и при каждом удобном случае сотрудники зыркают на меня, роняя слюну.

— Опять врешь?

— Ничуть.

— Ну, тогда я лежу в ванне, вся в лепестках роз и пене.

— А компьютер у тебя где?

— На столе стоит, у меня только клавиатура на ИК лучах, а ванна в комнате, потому что там, где ей положено быть, она бы не поместилась. Сама понимаешь, еврокласс. Эй, Томас, у меня вино нагрелось! Томас — это мой дворецкий, он негр из Эфиопии. Приехал сюда на заработки, но безнадежно влюбился. Теперь работает у меня, за это я разрешаю подавать полотенце, когда выхожу из ванной.

— Ну и как подает?

— А куда он денется? Я обращаюсь с ним как с рабом, и ему даже нравится. Жалко, что он по-русски не понимает, выучил одну только фразу — «Да, госпожа» и то с акцентом.

— Ты его плеткой лупишь?

— Нет, что ты он уже немолодой.

— Фу-у. Я-то думала, он как Эди Мерфи.

— Нет, все-таки у тебя плохой вкус. Томас не любовник, он слуга и отец, которого я могу мучить, с которым могу капризничать. Я специально опрокидываю горячий шоколад, когда он приносит его мне в постель, или заставляю по десять раз меня переобувать, или говорю: «Мне сегодня нечего надеть», а он носит мои платья из гардероба по два и спрашивает: «Да, госпожа?», а я ему: «Нет, Томас, это не подходит к моей заколке».

— В общем, ты всегда мечтала стать стервой.

— И когда-нибудь стану обязательно.

— А я уже стала. Или, во всяком случае, в пути. Я раньше никак не могла понять, почему мужики западают на филиппинок? Видела я их на фотографии, страшнее атомной войны и росточком метр в кепке, а потом до меня дошло: так ведь это их самое главное оружие. Мужик думает, что раз она маленькая да покорная, то и на его свободу покушаться не будет. А недавно посмотрела фильм про то, как филиппинские няньки обращаются с детьми малазийцев. Его родители ребенка сняли скрытой камерой. Так даже у меня волосы дыбом встали. Эти филиппинки самые, что ни на есть, троянские кони — тихие, тихие, а себе на уме. Вот какой надо быть: девочка-припевочка, а внутри стерва.

— И как ты это воплощаешь в жизнь?