Уильям Сароян - Приключения Весли Джексона

Когда я вошел в помещение, я увидел, что писатель стоит у окна и смотрит на снег.

- Ротный командир приказал узнать, не будете ли вы возражать...

- Нет, конечно, - отвечал он,

Он даже не дал мне договорить, что, собственно, нужно ротному командиру. Однако это не было грубостью - просто он был очень нетерпелив.

- Так я принесу сюда стол и машинку, - сказал я.

- Я не знал, что вы писатель, - заметил он.

- Я не писатель, - сказал я. - Там, в Нью-Йорке, я печатал на машинке, и здесь мне предложили заняться тем же.

- Что вы печатаете?

- Расписание нарядов. Извещения. Списки всякого рода. Рапорты.

- И вам это нравится?

- Вполне подходяще. Я люблю сидеть за столом и печатать.

- Валяйте устраивайтесь. Стол можно поставить вот сюда. В том углу мой. Вы давно в армии?

- Почти пять месяцев. А вы?

- Почти шесть. Вам это, наверно, нравится так же, как и мне?

- А вам очень нравится?

- Ну, я вижу, вам это тоже не нравится.

- Но ведь должен же кто-нибудь служить в армии.

- Я воображал, что она может обойтись без меня, - сказал он.

К вечеру - а это был третий день моего пребывания в лагере - я кончил работу для ротного командира, поднялся со стула, зевнул и закурил сигарету.

- Тут у вас что-нибудь секретное? - спросил писатель.

- Не думаю.

- Позвольте тогда взглянуть?

Я не возражал, и он просмотрел бумаги. Там было три информационные сводки, расписание нарядов и список личного состава части.

- Превосходно, - сказал он. - И вы все это отлично напечатали. Сыграем?

Мы кидали монеты об стенку почти целый час. Я выиграл семь очков, хотя в середине игры у меня было почти вдвое больше.

Вечером я рассказал отцу, что познакомился с писателем, и отец удивился.

- Ты хочешь сказать, он тоже в армии?

- Ну да, - говорю. - Ты знаком с его книгами?

- Конечно, - сказал отец. - Но что ему делать в армии?

- Считается, что он пишет сценарии для учебных фильмов.

- Боже мой, - сказал отец. - Это все равно, что попросить Бернса написать рекламу для военного займа.

- Кто это Бернс?

- Роберт Бернс, - сказал отец. - Можно ли такого человека запихивать в армию! Дайте ему спокойно писать, что он писал до войны и что будет писать после, или пустите ему пулю в лоб - и конец.

Как-то утром писатель встал из-за стола, за которым пытался работать, и подошел ко мне.

- Есть у вас какая-нибудь работа? - спросил он.

- Нет, - говорю. - Я пишу письмо товарищу.

- Вот и отлично, - сказал он. - А я уже три недели пытаюсь написать сценарий о пользе физкультуры, но, видно, мне это не по силам. Мысль все время блуждает, путается. Полковник, начальник производственного отдела, очень терпеливо ко мне относится, и я ему признателен за это, но больше я не хочу испытывать его терпение. Я горячо жажду ему угодить, но что поделаешь, раз это не по мне. Я до краев набит другими впечатлениями. Не хотели бы вы мне помочь?

- А что я могу для вас сделать?

- Написать сценарий для меня.

- Я не умею писать сценарии.

- А это и не требуется. Нужно только пару часов постучать на машинке. У меня ничего не выходит, потому что я немножко умею писать и это мне мешает. Так как же, а?

- Я попробую.

- Спасибо. А я постараюсь при случае, сделать что-нибудь для вас.

- Когда вы хотите, чтобы я начал?

- Нельзя ли сейчас, сразу? А я бы пошел пока погулять. Вы имеете представление о том, что нужно сделать?

- Ладно, - сказал я. - Я нагляделся вдоволь учебных фильмов. Знаю, что там требуется, чтобы им угодить.

- Сейчас девять часов, - сказал писатель. - В двенадцать я зайду за вами. Пообедаем вместе в кафетерии, идет?

- Ладно.

- Вот тут исходный материал, который мне дал полковник три недели тому назад. Просмотрите его - может быть, что-нибудь оттуда выудите.

- Хорошо.

Он зашагал во двор, спотыкаясь на ходу, но не падая, а я принялся за исходный материал полковника. Минут за десять-пятнадцать я все обдумал, потом начал писать то, что, по-моему, нужно было полковнику. Кончил я печатать к половине двенадцатого, получилось почти девять страниц. Вещь эта показалась мне настолько глупой, что мне стало стыдно, но я просто не знал, что еще можно было сделать из подобной чепухи. Я решил было сказать писателю, что у меня ничего не вышло, но он вернулся как раз в ту минуту, когда я перечитывал свою рукопись.

- Ну как, получается?

- Не знаю, - сказал я. - Что-то такое я накатал. Ужасно глупо, по-моему.

- Дайте-ка взглянуть.

Он взял у меня рукопись, подошел к окну - и прочел. Я думал, он вежливо меня поблагодарит и предложит забыть обо всем этом деле, но он вернулся к столу и сказал:

- Надеюсь, я вас не обижу, если скажу, что вы написали самый лучший сценарий для учебного фильма, какой мне когда-либо приходилось читать.

- Вы думаете, подойдет?

- Это как раз то, что нужно полковнику. Теперь вот что: писал это не я, а поручено-то было мне...

- И что же?

- Мне ужасно неловко, мне так повезло - найти человека, который может сделать работу за меня, - я очень смущен и очень вам признателен. Как вы думаете, могли бы мы с вами пока сделать вид, что это я написал?

- Разумеется, - сказал я. - Для меня это не составило никакого труда.

- Я передам этот сценарий полковнику после завтрака, - сказал он.

После завтрака он спустился под гору в производственный отдел, а я поднялся обратно к своему столу.

Незадолго до того я получил письмо от Виктора, в котором он сообщал, что его отправили в фотошколу в Рочестер, штат Нью-Йорк. Он должен был вернуться через шесть недель - может быть, к тому времени, писал он, мы оба будем в Нью-Йорке. Да, Виктор-то, может, через шесть недель и вернется в Нью-Йорк, но мне, пожалуй, никак не вернуться. Сержант мне сказал, что, раз уж человека послали в Огайо - хотя бы и в командировку на шесть недель, согласно приказу, - все равно он останется там навсегда.

- И не думайте, что через шесть недель вы вернетесь в Нью-Йорк, сказал сержант.

- Почему?

- Вас там не любят, в Нью-Йорке.

- Откуда, вы знаете?

- Раз уж вас послали сюда, значит, вас там не любят.

- Так шло как будто бы все хорошо.

- Кто-то там порешил, что лучше от вас избавиться. Так что о Нью- Йорке забудьте и думать. Следующее место, куда вас пошлют, будет за океаном.

Так вот, теперь я сел писать письмо Виктору, но я решил, что не стоит говорить ему о том, что мы вряд ли скоро увидимся, во всяком случае - не в Нью-Йорке. Вместо этого я написал много другой всякой всячины. Скоро то, что я написал, перестало быть письмом, а превратилось в смешную историю о Викторе, обо мне самом, об отце, о Доминике и Лу. Я напечатал уже четыре страницы, когда вошел писатель.

- Ну, - сказал он, - полковник потрясен нашим сценарием. Он сказал, что, если я смогу представлять каждый месяц такой же сценарий, как этот, он будет весьма счастлив. Я бы хотел его осчастливить елико возможно, так как до войны он писал сценарии для "Братьев Уорнер". Вы долго думаете пробыть в этом лагере?