Александр Пушкин - Стихотворения 1816

И что ж? всегда смешным останется смешное; Невежду пестует Невежество слепое. Оно сокрыло их во мрачный свой приют; Там прозу и стихи отважно все куют, Там все враги Наук, все глухи - лишь не немы, Те слогом Никона печатают поэмы, Одни славянских од громады громоздят, Другие в бешеных Трагедиях хрипят, Тот, верный своему мятежному союзу, На сцену возведя зевающую Музу, Бессмертных Гениев сорвать с Парнасса мнит. Рука содрогнулась, удар его скользит, Вотще бросается с завистливым кинжалом, Куплетом ранен он, низвержен в прах Журналом, При свистах Критики к собратьям он бежит.... И маковый венец Феспису ими свит. Все, руку положив на том "Тилимахиды", Клянутся отомстить сотрудников обиды, Волнуясь восстают неистовой толпой. Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой! Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой, Кто смело просвистал шутливою сатирой, Кто выражается правдивым языком, И русской Глупости не хочет бить челом!. Он враг Отечества, он сеятель разврата! И речи сыплются дождем на сопостата.

И вы восстаньте же, Парнасские жрецы Природой и трудом воспитанны певцы В счастливой ереси и Вкуса и Ученья, Разите дерзостных друзей Непросвещенья. Отмститель Гения, друг истинны, поэт! Лиющая с небес и жизнь и вечный свет, Стрелою гибели десница Аполлона Сражает наконец ужасного Пифона. Смотрите: поражен враждебными стрелами, С потухшим факелом, с недвижными крылами К вам Озерова дух взывает: други! месть!.. Вам оскорбленный вкус, вам Знанья дали весть Летите на врагов: и Феб и Музы с вами! Разите варваров кровавыми стихами; Невежество, смирясь, потупит хладный взор, Спесивых риторов безграмотный собор...

Но вижу: возвещать нам истины опасно, Уж Мевий на меня нахмурился ужасно, И смертный приговор талантам возгремел. Гонения терпеть ужель и мой удел? Что нужды? смело в даль, дорогою прямою, Ученью руку дав, поддержанный тобою, Их злобы не страшусь; мне твердый Карамзин, Мне ты пример. Что крик безумных сих дружин? Пускай беседуют отверженные Феба; Им прозы, ни стихов не послан дар от неба. Их слава - им же стыд; творенья - смех уму; И в тьме возникшие низвергнутся во тьму.

* Карамзин. ** Державин. *** Ломоносов.

ОСЕННЕЕ УТРО.

Поднялся шум; свирелью полевой Оглашено мое уединенье, И с образом любовницы драгой Последнее слетело сновиденье. С небес уже скатилась ночи тень Взошла заря, блистает бледный день А вкруг меня глухое запустенье... Уж нет ее.... я был у берегов, Где милая ходила в вечер ясный; На берегу, на зелени лугов Я не нашел чуть видимых следов, Оставленных ногой ее прекрасной; Задумчиво бродя в глуши лесов, Произносил я имя несравненной; Я звал ее - и глас уединенный Пустых долин позвал ее в дали. К ручью пришел, мечтами привлеченный; Его струи медлительно текли, Не трепетал в них образ незабвенный. Уж нет ее!... До сладостной весны Простился я с блаженством и с душою. Уж осени холодною рукою Главы берез и лип обнажены, Она шумит в дубравах опустелых; Там день и ночь кружится желтый лист, Стоит туман на волнах охладелых, И слышится мгновенный ветра свист. Поля, холмы, знакомые дубравы! Хранители священной тишины! Свидетели моей тоски, забавы! Забыты вы.... до сладостной весны!

РАЗЛУКА.

Когда пробил последний счастью час, Когда в слезах над бездной я проснулся, И, трепетный, уже в последний раз К руке твоей устами прикоснулся Да! помню вс°; я сердцем ужаснулся, Но заглушал несносную печаль; Я говорил: "Не вечная разлука Все радости уносит ныне в даль. Забудемся, в мечтах потонет мука; Уныние, губительная скука Пустынника приют не посетят; Мою печаль усладой Муза встретит; Утешусь я - и дружбы тихой взгляд Души моей холодный мрак осветит".

Как мало я любовь и сердце знал! Часы идут, за ними дни проходят, Но горестям отрады не приводят И не несут забвения фиал. О милая, повсюду ты со мною: Но я уныл и в тайне я грущу. Блеснет ли день за синею горою, Взойдет ли ночь с осеннею луною Я вс° тебя, прелестный друг, ищу; Засну ли я, лишь о тебе мечтаю, Одну тебя в неверном вижу сне; Задумаюсь - невольно призываю, Заслушаюсь - твой голос слышен мне. Рассеянный сижу между друзьями, Невнятен мне их шумный разговор, Гляжу на них недвижными глазами, Не узнает уж их мой хладный взор!

И ты со мной, о Лира, приуныла Наперсница души моей больной! Твоей струны печален звон глухой, И лишь любви ты голос не забыла!.. О верная, грусти, грусти со мной, Пускай твои небрежные напевы Изобразят уныние мое, И, слушая бряцание твое, Пускай вздохнут задумчивые девы.

ИСТИНА.

Издавна мудрые искали Забытых Истины следов И долго, долго толковали Давнишни толки стариков. Твердили: "Истина нагая В колодез убралась тайком", И, дружно воду выпивая, Кричали: "Здесь ее найдем!"

Но кто-то, смертных благодетель (И чуть ли не старик Силен), Их важной глупости свидетель, Водой и криком утомлен, Оставил невидимку нашу, Подумал первый о вине И, осушив до капли чашу, Увидел Истину на дне.

НА ПУЧКОВУ.

Зачем кричишь ты, что ты дева На каждом девственном стихе? О, вижу я, певица Эва, Хлопочешь ты о женихе.

ДЯДЕ, НАЗВАВШЕМУ СОЧИНИТЕЛЯ БРАТОМ.

Я не совсем еще рассудок потерял От рифм бахических - шатаясь на Пегасе Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад.

Нет, нет - вы мне совсем не брат:

Вы дядя мне и на Парнасе.

НАЕЗДНИКИ.

Глубокой ночи на полях Давно лежали покрывала, И слабо в бледных облаках Звезда пустынная сияла. При умирающих огнях, В неверной темноте тумана, Безмолвно два стояли стана На помраченных высотах. Вс° спит; лишь волн мятежный ропот Разносится в тиши ночной, Да слышен из дали глухой Булата звон и конской топот. Толпа наездников младых В дубраве едет молчаливой, Дрожат и пышут кони их, Главой трясут нетерпеливой. Уж полем всадники спешат, Дубравы кров покинув зыбкой, Коней ласкают и смирят И с гордой шепчутся улыбкой. Их лица радостью горят, Огнем пылают гневны очи: Лишь ты, воинственный поэт, Уныл, как сумрак полуночи, И бледен, как осенний свет. С главою, мрачно преклоненной, С укрытой горестью в груди, Печальной думой увлеченный, Он едет молча впереди.

"Певец угрюмый, что с тобою? Один пред боем ты уныл; Поник бесстрашною главою, Бразды и саблю опустил! Ужель, невольник праздной неги, Отрадней мир душе твоей, Чем наши бурные набеги И ночью бранный стук мечей? Стезя войны пускай опасна, Завиден гордый наш удел. Тебе ли ныне смерть ужасна? Ты ввек средь боев не бледнел. Тебя мы зрели под мечами С спокойным, дерзостным челом, Всегда меж первыми рядами, Вс° там, где битвы падал гром. С победным съединяясь кликом. Твой голос нашу славу пел А ныне ты в уныньи диком, Как беглый ратник, онемел".

Но медленно певец печальный Главу и взоры приподнял, Взглянул угрюмо в сумрак дальный И вздохом грудь поколебал.

"Глубокой сон в долине бранной; Одни мы мчимся в тьме ночной, Предчувствую конец желанный! Меня зовет последний бой! Расторгну цепь судьбы жестокой, Влечу я с братьями в огонь, Влечу грозой! - и одинокой В долину выбежит мой конь.