Айбек - Солнце не померкнет

Так он бродил в глухом лесу и на другой день, пока не вышел к шоссейной дороге. Солдат заметил на обочине девочку трех-четырех лет. Бектемир, словно не веря своим глазам, остановился как вкопанный, потом подбежал к девочке. Посмотрел в ее маленькие прозрачно-голубые глазки, погладил прядки развевающихся золотистых волос.

— Буран смерти опрокинул могучие деревья, но смилостивился над этим нежным ростком! — прошептал солдат.

Девочка внезапно закричала, стала вырываться из рук.

Бектемир опустил ее на землю. Девочка бросилась к женщине, которая лежала вниз лицом. Девочка пыталась поднять голову убитой.

Бектемир изменившимся от волнения голосом спросил:

— Доченька, это твоя мама? Ма-ма? Мама?

По пухлым щечкам девочки покатились слезы. Бектемиру все стало ясно.

— Мама твоя спит. Ничего, пусть поспит немного. Я тебя понесу вон туда, к папе. Хорошо?

Откуда-то донесся гул самолета. Девочка обняла колени Бектемира и спрятала голову в полы его шинели.

Бектемир поднял девочку с земли, прижал к груди и быстро зашагал.

— Не бойся, пойдем к папе. Знаю, папа твой хороший, он даст тебе сахар. Сахар сладкий…

Бектемир сделал всего несколько шагов по дороге. Но, заметив невдалеке немецких солдат, вбежал в лес.

Шагая по болоту, между кустарников, он остановился только под вечер. Опустив девочку на землю, собрал сухую траву, соорудил что-то вроде постели. Посадив девочку рядом с собой, прилег. Девочка, нахмурив брови, отвернулась. Она боялась незнакомого человека.

Бектемир дул на ее обледеневшие холодные ручонки, пытался согреть их, погладил головку.

"Чем бы утешить эту сироту, бескрылую, слабую птичку…" — думал солдат.

Пощелкал затвором винтовки. Потом надул щеки и, словно ударяя пальцами в бубен, стал выбивать какие-то странные звуки.

— Как тебя звать? Скажи, как звать? Скажи, как? Ну скажи же…

— Зиночка, — тихо ответила она с каким-то безразличием.

— А, Зиночка, хорошо! — обрадовался ее голосу Бектемир. — Теперь мы с тобой близкие друзья. Давай руку, Зиночка!

Девочка, вдруг положив головку на колени Бектемира, умоляюще попросила:

— Дай хлеба. Кушать хочу…

Сердце Бектемира сжалось. Если бы этот птенец попросил у него жизнь, он не пожалел бы. Но где взять хлеб? Он знал, что в мешке не только хлеба — крошек нет. От голода он сам еле держался на ногах.

Не зная, что ответить ребенку, он низко опустил голову, словно был в чем-то виноват. Похлопав девочку по спине, начал утешать:

— Зиночка, хлеб завтра… Дам большой хлеб. В деревне есть бабушка, сейчас печет хлеб. Все отдам тебе.

— А мама? Ей тоже дадим?

— Да, конечно, — с болью ответил Бектемир. — А сейчас что будем есть? — широко открыв голубые глаза, спросила девочка.

— Сейчас? Сейчас будем спать.

Зина нахмурилась, скривила губки.

На фоне голубоватого неба с реденькими облаками замерла бесформенная тусклая луна. Бектемир словно впервые увидел ее. С интересом рассматривал, показывал девочке, будто чудную игрушку.

— Знаешь, что это такое? Видишь, блестит, а?

— Луна, — ответила Зина.

— По-узбекски — "аймума", — сказал, смеясь, Бектемир и вспомнил детскую песенку:

От голода и усталости не было сил говорить. Он прикрыл одной полой шинели девочку и сразу же заснул.

Когда Бектемир открыл глаза, шел дождь. Не спасли даже ветви деревьев: шинель промокла насквозь, по лицу стекали капли, вода по шее текла за ворот. Девочка, уткнувшись ему в грудь, плакала.

— Зиночка! — Бектемир встал с места. Повесил винтовку через плечо и, прикрыв голову девочки, поднял ее. В намокшем платьице Зина совсем замерзла.

Холодный ветер, стонавший, как голодный волк, хлестал лицо. Лес гудел.

Шагая без дороги, Бектемир иногда по колено погружался в грязь, падал, опять поднимался.

Бектемир знал много сказок. В них герой шел по таким дорогам, где на каждом шагу подстерегали несчастья. У таких мест было название "Барса-Кельмес" — "пойдешь — не вернешься". Каких только мук и лишений не терпел герой этих сказок! Сейчас Бектемир был не в лучшем положении. Но в отличие от сказочных героев у него, на руках еще голодный ребенок.

Бектемир решил дойти до какой-нибудь деревни и оставить там девочку. Почувствовав, что нужно отдохнуть, он Остановился и тут же заметил построенный из зеленых веток треугольный шалаш.

В шалаше никого не было. Внимательно осмотревшись, Бектемир опустил девочку на землю.

— Теперь отдохнем. Дождь совсем плохой, совсем плохой, — сказал он, гладя холодное, побледневшее личика Зины.

Девочка молчала.

Бектемир вытер винтовку. Сквозь листья и ветки текла и капала вода. А все-таки это было убежище! Через некоторое время солдат снял шинель, очистил грязь с ботинок и портянок.

Когда он вышел, чтобы наломать сухих сучьев, услышал пронзительный крик девочки. Хлюпая по грязи, побежал к шалашу.

— Что случилось, кузичогим? Испугалась? Я здесь, — ласково произнес Бектемир.

Зина плакала навзрыд, задыхаясь, как плачут, лишившись близкого, родного человека.

В горле Бектемира будто застрял комок. Солдат, еле удержавшись от слез, погладил головку девочки:

— Тихо. Не плачь. Сейчас огонь разведем. Тепло будет. Не надо плакать.

Бектемир сложил ветки посреди шалаша. В коробочке три спички, каждую нужно беречь.

Наглухо закрыв вход в шалаш шинелью, зажег спичку. Спичка вспыхнула и погасла. Следующая не пропала напрасно. Только пришлось дуть вовсю, прежде чем ветки с веселым треском загорелись. Бектемир посадил Зину около огня. Уселся и сам на корточки. На усталое и голодное тело огонь навевал какую-то опьяняющую усладу. Наполнив котелок дождевой водой, поставил его на огонь. Выпить горячего — об этом столько дней мечтал Бектемир. Девочка, заглянув в котелок, обрадованно захлопала в ладоши:

— Кашу будем варить?

Бектемир ничего не ответил, вздохнул. Затем поднялся с места и вышел.

— Только не плачь. Сейчас будем обед готовить.

Обошел вокруг шалаша, отыскал грибы. Вернулся с наполненной каской. Нанизав на деревянные вертелы мелкие грибы, поставил их на огонь. Этот "шашлык" показался им очень вкусным. Зиночка ела с аппетитом. Бектемир впервые в жизни пробовал грибы. Он слышал, что грибы, зажаренные в масле, едят только весной, в мае.

Смеясь, он наставительно говорил девочке:

— Хороший шашлык. Лучше хлеба. Бери еще, бери.

Бектемир поджарил много "шашлыков", ел, пока не затошнило. Затем разжег костер сильнее, обсушил одежду. Чтобы позабавить девочку, он пытался показывать различные фокусы: подбросив угольки вверх, затем ловко поймав, перебрасывал их с ладони на ладонь. Этим сам утешался, как ребенок. Тоскливое ощущение, тяжесть исчезли из груди.