Айбек - Солнце не померкнет

Старшая сестра принесла и поставила на стол подогретый борщ, приготовленный к обеду. Сестры, которые обыкновенно ели шумно, весело, сейчас сидели притихшие.

Послышался стук в окно и знакомый кашель. Надя вскочила, открыла дверь.

Тяжело дыша, вошел дед Яшкин, их частый гость и добрый сосед.

Это был старик высокого роста, широкий в плечах, с реденькой бородой на морщинистом лице.

Трое его сыновей служили в армии. До войны двое семейных переехали в город, а старик с самым младшим, трактористом, жил в деревне. Когда и третий ушел на фронт, старик остался один-одинешенек. От скуки стал работать, на этот раз сторожем: магазина сельпо.

Хозяйка поставила тарелку борща и заботливо пригласила:

— Ешь, дед, пока не остыло. Ешь, а то ты, наверное, голоден.

Старик опустился на стул, молча отломил кусочек хлеба, взял ложку и начал есть.

Взглянув на Надю глубоко запавшими глазами, он внезапно грубо сказал:

— К чему ты волосы раскудрявила, как каракулевый мех? Нехорошо. И одежду нужно носить похуже, постарее…

Надя поняла, в чем дело. Пожав плечами, произнесла:

— Волосы у меня сами такие, от природы. И потом, не знаю, как еще можно проще одеваться. Лицо, что ли, углем намазать?

— А то как же! — нахмурил старик густые брови. — Каждый из них, из собак, охоч до женщин. Ни стыда, ни совести…

— Вчера еще мы были свободными людьми, сегодня хуже рабов стали. Никак не могу привыкнуть к этой мысли. Но до каких пор, дед? Скажи, у тебя-то есть надежда? — спросила хозяйка с волнением и болью в голосе.

— Я о тебе подумал, — облизывая ложку, спокойно произнес старик. — Что ты, телка одинокая, мычишь все?

— Да ты о деле говори, — стукнула ложкой по краю тарелки старшая сестра.

— Дела-то у нас одни. Сейчас выдюжить надо, а не хныкать.

— Дед, — повторила хозяйка, — у тебя есть надежда?

— Что за вопрос? — солидно, степенно продолжал старик. — Сегодня надежда у меня сильней, чем вчера, а завтра будет сильнее, чем сегодня. Раскусил я этих "победителей"! Нет, я верю русскому человеку. Его душа для друга теплая, как солнце, для врага — страшная, как наша зима. Нет силы, которая могла бы завоевать русскую землю. Слава богу, русское небо такое широкое, что если одну его сторону застелют черные тучи, то буран, поднявшийся с другой стороны, разгонит их. Всегда так было, всегда.

— Хоть бы по-твоему вышло! — вздохнула хозяйка.

— За эти слова, дед, я угощу тебя вареньем, — словно озорная девчонка, вскочила Надя. — У-у-удивительно хорошее, сладкое варенье. Просто на редкость.

Надя разложила по блюдечкам, маленьким, как донышко пиалы, яблочное варенье. Одно блюдечко она поставила перед стариком, затем в большом медном чайнике принесла только что вскипевший чай.

— Чайку с большим удовольствием выпью, — старик даже потер ладони. — В такой вечер это просто благодать.

— Пожалуйста, дед, пей.

— Да. Иное было у нас времечко. И варенье и печенье к столу. А ныне… — старик, как обычно, начал вспоминать недавние, мирные дни.

Где-то снова раздалась автоматная очередь. Но сестры словно не слышали ее: привыкли. Они внимательно слушали рассказ соседа, рассказ о том, как он в молодые годы увлекся одной красивой и очень хитрой цыганкой.

— Бреду за табором. А куда — сам не знаю. Думал, что пристану к ним окончательно. Да вот такая штука вышла…

Досказать веселую историю старик не смог: совсем рядом, под окном, загремели выстрелы.

— Что еще за наваждение? — дед повернулся к окну.

— Совсем рядом, — ахнула хозяйка.

Не прошло и двух-трех минут, как деревня задрожала от частой стрельбы, — Что же это такое? — хозяйка вскочила с места, побледнела.

— Может, партизаны напали? — радостно вздохнула Надя.

— Ничего не случилось, не беспокойтесь! — равнодушно проворчал старик. — Есть один секрет. Услышите, еще из пулеметов будут стрелять.

— Это он хочет свою силу показать, — имея в виду врага, выразила догадку хозяйка.

— Нет, извините, он свою слабость показывает, — подмигнул дед. — Видела ли ты богатыря, который ходил бы и кричал: посмотрите, какой я сильный?

— Немец боится? Кого?

— Нас! Боится тебя, меня, тетки Анны, старухи Матрены Кирилловны, вот того горбатого Якова… Поверьте, ночью немец становится трусливым зайцем, я только вчера об этом догадался… Да иначе и нельзя ему.

— Уж очень высоко ты берешь. На словах легко быть богатырем, — недовольно произнесла хозяйка.

— Почему на словах! Я враг пустых слов. Но надо смотреть всегда вперед. — Старик закурил длинную и толстую козью ножку и снова начал прерванный рассказ о красивой, хитрой цыганке.

Женщины внимательно, как прежде, слушали старика. Но вдруг на улице, напротив окна, раздались пьяные выкрики и нестройная песня. Все на мгновение смолкли.

— Собачьи игры, попачкают и пройдут, — прошептал старик.

Но он ошибся. Немцы не прошли мимо. В дверь с грохотом застучали, под окнами послышался грубый топот солдатских сапог. Сестры с испугом вскочили и в замешательстве смотрели в сторону двери. Они поспешно надели пальто. Старик, затянувшись махоркой, пустил густой дым, кинул окорок на пол и зло придавил его сапогом.

— Пусти их!

Хозяйка медленно двинулась в переднюю.

Фашисты вошли, я дом наполнился запахом спиртного и пота. Немцев было пятеро — четыре солдата с подвешенными на шее автоматами и высокий, худой ефрейтор.

Ефрейтор внимательно обвел взглядом стены комнаты, холодно посмотрел на женщин и старика.

— Эго кто? — с трудом выговорил он по-русски, показывая на деда и Надю.

— Он из нашей деревни, сосед наш! А это — сестра моя, — тяжело дыша, ответила хозяйка.

— Муж есть? Где он? — спросил ефрейтор.

— Как все, на фронте! — ответила хозяйка, опустив глаза.

Надя стояла прислонившись к стене. Она понимала бессмысленность испуга, старалась держаться смелее, с каждым мгновением все ее существо наполнялось какой-то гордостью. Но от того, что солдаты из-под серовато-зеленых касок уставились на нее, бесстыдно похотливыми глазами, девушка невольно все плотнее прижималась к стене.

Солдаты не двигались, ждали приказаний. Ефрейтор повернулся к старику и, с интересом с головы до ног осмотрев его, что-то сказал. Солдаты захохотали.

— Сейчас вечер, — произнес ефрейтор, показывая ручные часы старику. — Что тебе здесь делать? Дом у тебя есть, старуха есть. А девочек оставь нам. Ну, отправляйся! Живо!.

Мальчуган проснулся и испуганно смотрел то на пьяных солдат, то па мать.

— Володя, спи, — как можно спокойней сказала хозяйка. — Спи. Дяди скоро уйдут.

— Скоро? — ефрейтор рассмеялся. — Ну, старик, убирайся!

Дед ничего не ответил. Только его морщинистое, худое лицо передернулось, рыжеватые от махорки усы дрогнули.