Айбек - Солнце не померкнет

— Ну, доченьки., спокойной ночи..

— Спокойной ночи, дед. Заходи к нам! — крикнула вслед ему Надя. —..

Ефрейтор подошел к столу. С чувством отвращения посмотрел на посуду. Солдаты, положив автоматы на комод и грубо двигая стульями, уселись. Ефрейтор толстыми, грязными пальцами перелистал лежавшую на столе "Историю древнего мира", резко вырвал несколько страниц, скомкал их, сунул в карман шинели и, ни слова не говоря, вышел.

Щеки Нади задрожали. Хотелось стукнуть книгой по голове этих дикарей! Но, сжав губы, она молчала.

"Какие сволочи! Какие подлецы!" — про себя твердила девушка. Гнев и обида душили ее.

Хозяйка многозначительно подмигнула сестре и, взяв книгу, положила ее на буфет.

Широкоплечий солдат с плоским, как тарелка, лицом и выступающим вперед подбородком деловито открывал консервные банки. Другие вытаскивали из карманов хлеб, яйца, колбасу. Солдаты, видно, были голодные. Приготовления к ужину и запах продуктов раздражали их. Они притоптывали, чмокали губами, с наслаждением потирали руки.

Вошел ефрейтор. Внимательно посмотрев на женщин, он уселся, скрестив длинные ноги.

Хозяйка растерянно подавала стаканы, ножи, вилки. Надя отошла в окну и повернулась спиной к немцам.

Девушка еле держалась на ногах. Ее раздражали каждый стук вилки, каждое немецкое слово. Не в силах больше выносить присутствие гитлеровцев, она вышла в сени. Спотыкаясь в темноте, Надя прошла к старому ящику и села на него. Вслед за ней вышла и присела рядом сестра.

Сидели молча, невольно прислушиваясь к тому, что творилось в комнате.

А там гулянка была в разгаре. Слышался звон стаканов, крики, хохот.

— Не думай о них! Что еще можно ждать от грабителей? — успокаивала Надя. — Да, — вспомнила она, — а мы так и не проведали бойца. Проголодался, наверное.

— Я собиралась после того, как уйдет старик, выбрать момент. Хотела накормить его. Но теперь нельзя. Скажи, не будут ли они обыскивать? Боюсь.

— Эти собаки нажрутся, напьются и повалятся с раздутыми животами. Утром уйдут. Я кое-что из их разговор поняла. Жаль, плохо в школе учили немецкому.

В комнате что-то упало на пол и разбилось вдребезги. Раздался взрыв хохота.

— Что они там делают? — хотела встать старшая сестра.

Надя движением руки остановила ее:

— Сиди.

Но вдруг донесся пронзительный крик ребенка. Хозяйка, вскочив, кинулась в комнату. Володя, бледный, с испуганными глазами, потянулся к ней:

— Мама! Мама!

Крепко прижав к груди, мать расцеловала его, погладила мягкие волосы и принялась утешать:

— Я же сказала тебе — спи. Ну чего ты испугался? Спи.

Солдаты, продолжавшие пить и есть, не обращали внимания на крик ребенка.

Только ефрейтор с животной похотливостью не отрывал взгляда от женщины. Он с присущей развратникам развязностью подмигнул ей.

Женщина, вздрогнув, отвернулась и, уложив ребенка, склонилась у его изголовья.

Она почувствовала, что кто-то, шатаясь, приблизился к ней. Сердце замерло, не было сил пошевельнуться.

Вот к ней протянулись грубые руки, потрепали по щеке и подняли ей голову. Женщина, словно почувствовав нож убийцы у своего горла, в ужасе вскочила, дрожащими, высохшими губами прошептала:

— И вам не стыдно? Вы же командир! Прошу, оставьте меня в покое, не пугайте ребенка…

Ефрейтор удивленно отшатнулся и, выпрямившись, крикнул:.

— Кровать нужна, освободи!

Одной рукой он указал на ребенка, другой — на дверь.

В это мгновение вбежала Надя:

— Что случилось?

Ефрейтор невольно отступил. Хозяйка молча подняла ребенка и торопливо прошла к двери, успев крикнуть Наде:

— Пойдем, выходи быстрее!

Девушка повернулась к двери. Но солдат — по всей вероятности, недавно надевший шинель студент, молодой, сильный, с выражением игривого кокетства на лице — проворно загородил ей дорогу. Он сузил покрасневшие глаза и, улыбаясь, пригласил:

— Барышня… с нами…

Солдат указал на стол, но девушка спокойно ответила:

— Спасибо, не желаю!

Немец внезапно протянул руки и, — словно встретив свою приятельницу, легко склоняющуюся перед каждым его желанием, фамильярно произнес:

— Барышня, одну минуту посидите с нами. Будем говорить, выпейте половину половины стаканчика. Я дам вам французское вино, это очень хорошее вино, от него лицо девушки расцветает, как цветок, разыгрывается ее сердце. Прошу, пожалуйста.

— Не хочу… Не хочу…

Солдат крепко взял девушку за локоть:

— Пожалуйста. С нами.

— Нет, не трудитесь напрасно, — произнесла Надя, напрягая всю свою волю, чтобы держаться спокойно. — Голова у меня болит. Сейчас ничего не хочу. Отпустите меня.

— Но немец по-прежнему крепко держал ее. Он даже начал подталкивать девушку.

— Вы свою силу показываете! Бесполезно. Знайте, что у меня тоже есть сила. Я — человек… — резко оттолкнув немца, Надя высвободила локоть и побежала в переднюю.

Гитлеровцы захохотали.

Над кем они смеялись — неизвестно.

Скоро вновь послышались пьяные выкрики, звон разбитого стакана, стук сапог и звуки губной гармошки.

Передняя была темной, сырой, холодной. Володя лежал на ящике. Он вздрагивал, не мог уснуть на голых досках.

— Успокойся, сынок. Засни. Ну, родной.

Надя, забившись в угол, молча замерла там. Вся жизнь казалась ей пустой, бессмысленной.

Хозяйка попробовала отыскать спички. Но не смогла. Споткнувшись о ведро, опрокинула его. Наконец, нащупав табуретку, сказала сестре:

— На, садись. Что с тобой? Что ты молчишь?

— О чем говорить? — глухо ответила Надя.

В комнате не прекращались крики и смех.

Надя, усталая, обессиленная, закутавшись в легкое пальто, задремала на табуретке. Спать ей не дали.

В переднюю вошел немец, приглашавший ее к столу. Его глаза горели, как у хищника. В лицо девушке хлестнул луч электрического фонарика. Надя вскочила и крикнула:

— Кто это?! Что вам нужно?

Немец шагнул ближе, запах спиртного ударил в нос. Солдат бросился на девушку и, обняв, поволок ее наружу.

— Барышня, немножечко гуляй, — пьяно покачнувшись, сказал он.

— Ты кто? Солдат? Если ты животное, убей меня, но не оскорбляй!

Хозяйка, задыхаясь, пыталась вырвать у солдата сестру. Но немец ударил ее ногой. Женщина со стоном упала.

Надя продолжала вырываться из цепких лап солдата. Но немец был сильнее.

— Барышня… Барышня, — прижимал он девушку к стене, задыхаясь.

Надя плюнула ему в лицо. Солдат зло отшвырнул ее. Она упала на что-то твердое, вскрикнула.

Солдат, громко ругаясь, открыл дверь на улицу. Вышли из комнаты и его товарищи. Они тут же, на пороге, справили свои нужды.

Надя с отвращением закрыла лицо руками.

Солдаты со смехом прошли мимо женщин в комнату, повалились кто где смог и сразу захрапели.