Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

- Позже, - лошадь Торанаги устало заржала и вздернула голову, звякнув удилами. Он успокоил лошадь и, полностью удовлетворившись безопасностью места, сделал знак своим людям и спешился. Один из самураев Бунтаро подхватил поводья - самурай, как и Бунтаро, и все остальные, был в доспехах, вооружен и готов к бою.

Торанага с удовольствием потянулся и с хрустом расправил конечности, стараясь облегчить боль в сведенных судорогой спине и ногах. Он весь путь от Анджиро прошел одним форсированным маршем, останавливаясь только для замены лошадей. Остальной обоз под командой Оми - паланкины и носильщики - все еще был далеко позади, петляя по дороге, спускавшейся с перевала. Дорога из Анджиро сначала змеилась вдоль побережья, потом разветвлялась. Они направились по дороге, ведущей в глубь острова, и упорно двигались через девственные леса, изобиловавшие дичью, справа от них была гора Омура, слева - хребет Амади, пики вулканов которого вздымались почти на пять тысяч футов. Езда обрадовала Торанагу - наконец какое-то дело! Часть пути проходила через такие отличные места для соколиной охоты, что он пообещал себе поохотиться по всему Идзу.

- Хорошо, очень хорошо, - сказал он, наблюдая деловую суету людей, - вы все прекрасно устроили.

- Если вы хотите оказать мне милость, господин, я прошу вашего разрешения разделаться с господином Затаки и его людьми немедленно.

- Он оскорбил вас?

- Нет, напротив, его манеры достойны любого придворного, но флаг, с которым он едет, это флаг измены.

- Терпение. Как часто я должен говорить вам это? - сказал Торанага, но не очень сердито.

- Боюсь, что всю жизнь, господин, - мрачно ответил Бунтаро, - прошу вас, извините меня.

- Вы же были ему другом.

- Он был и вашим союзником.

- Он спас вам жизнь в Одаваре.

- Тогда мы воевали на одной стороне, - уныло сказал Бунтаро, потом взорвался:

- Как он мог так поступить с вами, господин? Ваш собственный брат! Разве вы не любили его, не были с ним в одних рядах? - всю его жизнь?

- Люди меняются, - Торанага внимательно осмотрел помост. Со стропил над помостом свисали изысканные шелковые занавески, украшавшие платформу. Кисточки из парчи, гармонировавшие с подушками, тянулись вокруг помоста в виде очень красивого оформления, более крупные кисточки были и на четырех угловых столбах.

- Слишком богато и придает нашей встрече излишнюю важность, - сказал он. - Сделайте попроще. Снимите занавески, все кисточки и подушки, верните их продавцам и, если они не вернут квартирмейстеру денег, скажите ему, пусть продаст их. Положите четыре подушки - простых, соломенных!

- Слушаюсь, господин.

Взгляд Торанаги остановился на источнике, и он задумался о нем. Горячая, сернистая вода, с бульканьем выходила из расщелины в скале. Его тело запросилось в ванну.

- А христианин? - спросил он.

- Что?

- Тсукку-сан, христианский священник?

- А, этот! Он где-то в деревне. Ему запрещено появляться здесь без вашего разрешения. Он сказал что-то о том, что хотел бы повидать вас, когда это будет вам удобно. Хотите принять его прямо сейчас?

-- Он был один?

Бунтаро скривил губы:

- Нет. Его сопровождают двенадцать человек, все с тонзурами, как у него, - все с Кюсю, господин, все благородного происхождения и все самураи. Все на хороших лошадях, но без оружия. Я их обыскал. Тщательно.

- И его?

- Конечно, и его, - его тщательнее, чем всех остальных. У него в багаже было четыре почтовых голубя. Я их конфисковал.

- Хорошо. Прикончи их. Некоторые неумелые самураи делают это нечаянно, так что извинись, ладно?

- Я понял. Вы хотите, чтобы я послал за ним прямо сейчас?

-- Позже. Я увижусь с ним позднее.

Бунтаро нахмурился:

- Мне не нужно было его обыскивать? Торанага покачал головой и рассеянно оглянулся на хребет, задумавшись. Потом он сказал:

- Пошли пару человек, которым мы можем доверять, пусть понаблюдают за мушкетным полком.

- Я уже сделал это, господин, - лицо Бунтаро осветилось довольной улыбкой, - и у господина Ябу в личной охране есть несколько наших глаз и ушей. Он не сможет и пукнуть без того, чтобы мы об этом не узнали, если вы этого захотите.

- Хорошо, - из-за поворота на извилистой дороге появилась головная часть обоза, все еще очень далеко. Торанага разглядел три паланкина. Оми ехал верхом впереди, как и было приказано. Анджин-сан сейчас был рядом с ним, также непринужденно держась в седле.

Он повернулся к ним спиной:

- Со мной едет ваша жена.

- Да, господин.

-- Она просила меня разрешить ей съездить в Осаку.

Бунтаро посмотрел на него, но ничего не сказал. Потом покосился назад на едва различимые фигуры.

- Я ей разрешил - при условии, конечно, что вы также дадите свое согласие.

- Если вы разрешили, господин, я тоже, - сказал Бунтаро.

- Я могу позволить ей ехать сушей из Мисимы, или она может с Анджин-саном ехать до Эдо и оттуда морем до Осаки. Анджин-сан согласился взять на свою ответственность - если вы разрешите.

- Морем было бы безопасней, - вяло сказал Бунтаро.

- Все будет зависеть от того, что за сообщение привез Затаки. Если Ишидо официально объявляет мне войну, тогда я, конечно, должен запретить. Если нет, ваша жена может выехать завтра или через день, если вы разрешите.

- Что бы вы ни решили, я согласен.

- Сегодня после обеда передайте ваши обязанности Нага-сану. У вас будет время установить мир с вашей женой.

- Прошу извинить меня, господин. Я бы хотел остаться с моими людьми. Я прошу вас позволить мне остаться с ними, пока вы не уедете.

- На сегодняшний вечер передайте свои обязанности моему сыну. Вы и ваша жена присоединитесь ко мне перед ужином. Вы остановитесь в гостинице. Помиритесь.

Бунтаро смотрел на землю, потом сказал с заметным усилием:

- Да, господин.

- Вам приказано попытаться помириться, - сказал Торанага. Он хотел добавить, что "достойный мир лучше войны, не так ли? " Но это было неверно и могло втянуть в длинные философские споры, а он устал и не хотел спорить, только принять ванну и отдохнуть.

- А сейчас приведите старосту!

Староста и старейшины деревни кинулись перед ним на колени, приветствуя его самым подобострастным образом. Торанага прямо сказал им, что счет, который они представят его квартирмейстеру при отъезде, должен быть, конечно, правильным и обоснованным:

- Ясно?

- Хай, - хором угодливо заявили они, благодаря своих богов за неожиданно свалившееся на них счастье и жирные барыши, которые наверняка принесет им этот приезд. С многочисленными поклонами и комплиментами, каждую минуту поминая, как они горды и польщены тем, что им позволили служить величайшему дайме в империи, старик-староста услужливо проводил их в гостиницу.

Торанага осмотрел ее всю, его встречали группы кланяющихся и улыбающихся служанок всех возрастов - цвет деревни. Гостиница включала в себя десять комнат, неописуемо красивый садик с Чайным Домиком в центре, кухнями на задах, в западном конце прилепилась к скалам большая баня с водой, поступающей прямо из источников. Вся она была обнесена аккуратным забором с крытым переходом к бане и удобна для обороны.