Джеймс Клавелл - Сёгун (части 1-2)

Огонь трещал и плясал на железной решетке. "Да, все верно, - подумал дель Аква. - Если бы только я знал, если бы да Кунха сначала проконсультировался со мной. Но как он мог? Шесть месяцев шло письмо в Гоа, и может быть, еще шесть месяцев шел ответ. Да Кунха написал немедленно, но он был игумен, и это он должен был сразу же справиться с этим несчастьем".

Хотя дель Аква отправился немедленно после получения письма, с поспешно приготовленными мандатами от вице-короля Гоа, потребовалось несколько месяцев, чтобы доплыть до Макао и там узнать, чти да Кунха мертв и всем святым отцам запрещено появляться в Японии под страхом смерти.

Но ружья уже привезли.

Потом, через десять недель, пришли известия, что церкви в Японии уничтожены не были, что Тайко не ввел в действие свои новые законы. Было сожжено только пятьдесят церквей. Был уничтожен только Тахайяма. И просочилось известие, что, хотя указы официально останутся в силе, Тайко готовится разрешить оставить все как есть при условии, что святые отцы будут менее ревностны в своих крещениях новообращенных, что новообращенных будет поменьше и что они хорошо будут себя вести, без шумных общественных молений или демонстраций и без сжигания буддийских церквей фанатиками.

Потом, когда тяжелые испытания, казалось, пришли к концу, дель Аква вспомнил, что ружья для игумена да Кунха доставлены всего несколько недель назад и что они все еще лежат на складе иезуитов в Нагасаки.

Последовало еще несколько недель бешеных усилий, пока ружья не были тайно переправлены обратно в Макао - да, с моей печатью на этот раз, напомнил себе дель Аква, надеясь, что тайна похоронена навеки. Но такие тайны никогда не оставляют вас в мире, как бы вы этого ни хотели и ни молились об этом.

Как много знает этот еретик?

Более чем час Его Преосвященство сидел без движения в своем кожаном кресле с высокой спинкой, глядя невидящими глазами в огонь. Алвито терпеливо ждал около книжного шкафа, сложив руки на коленях. Солнечные лучи ушли с серебряного распятия на стене за спиной отца-инспектора. На одной боковой стене висела маленькая картина, написанная маслом венецианским художником Тицианом, которую дель Аква купил молодым в Падуе, куда отец послал его учиться юриспруденции. Другая стена была уставлена его библиями и другими книгами на латыни, португальском, итальянском и испанском и оттисками печатного станка общества, работающего в Нагасаки, который он заказал и привез сюда за огромную цену из Гоа десять лет назад. Две полки японских книг и брошюр: церковные книги и катехизисы всех сортов, переведенные с помощью тяжкого труда на японский язык иезуитами, работы, переведенные с японского на латынь, чтобы помочь японским последователям христианства выучить этот язык, и, наконец, две небольшие книжечки, которые не имели цены: первая португальско-японская грамматика, итог всей жизни отца Санчо Альвареса, отпечатанная шесть лет назад, и ее спутник, бесподобный португальско-латинско-японский словарь, отпечатанный в прошлом году романскими буквами и шрифтом хирагана. Эта работа началась двадцать лет назад по его приказу, первый словарь японских слов, когда-либо составлявшийся.

Отец Алвито поднял книгу и любовно погладил ее. Он знал, что это было уникальное произведение искусства. Восемнадцать лет он сам составлял такую книгу, и она еще не была готова. Но его книга должна быть словарем с примечаниями, намного более детальными - почти введение в японский язык и в Японию, и он знал без лишнего тщеславия, что, если он сможет ее закончить, это будет произведение мастера, сравнимое с работой отца Альвареса, что если его имя когда и вспомнят, то это будет связано с его книгой и отцом-инспектором, который был единственным отцом, которого он знал.

- Ты хочешь покинуть Португалию, мой сын, и присоединиться к служащим Богу? - спросил его главный иезуит в первый день, когда они встретились.

- О да, пожалуйста, отец, - ответил он, подняв к нему голову и отчаянно этого желая.

- Сколько тебе лет, сын мой?

- Не знаю, отче, может быть, десять, может быть, одиннадцать, но я могу читать и писать, священник научил меня, я один, у меня нет родных, я ничего не имею...

Дель Аква взял его в Гоа, оттуда в Нагасаки, где он вступил в семинарию общества Иисуса, - самый молодой европеец в Азии, наконец-то нашедший свое пристанище. Потом обнаружился чудесный дар к языкам и он приобрел репутацию хорошего переводчика и торгового советника, первого при Хариме Тадао, дайме надела Хизен на Кюсю, где лежит Нагасаки, а через какое-то время - и при самом Тайко. Он был посвящен в духовный сан и позже даже добился привилегий четвертого обета. Это был специальный обет над обычными обетами нищеты, воздержания и послушания, разрешаемый только элите иезуитов, обет послушания лично папе, - быть его личным оружием для работы во славу Бога, идти туда, куда укажет лично папа, и делать что захочет лично он, стать, как основатель общества баскский солдат Лойола, посвященным, одним из членов режимной воинствующей экклесии, одним из обученных, специальных тайных солдат Бога у его избранника на земле викария Христа.

"Мне так повезло, - подумал Алвито. - О, Боже, помоги мне выдержать".

Наконец дель Аква встал, расправил затекшие члены и подошел к окну. Солнце отражалось от позолоченных черепиц, от устремленной ввысь центральной башни замка, странно элегантного здания, выпячивающего свою прочность. "Замок дьявола, - подумал он. - Сколько времени он простоит, напоминая каждому одного из нас? Только пятнадцать - нет, семнадцать лет назад Тайко назначил четыреста тысяч солдат строить и рыть и обескровил страну, чтобы оплатить все это, этот памятник ему, и через два коротких года Осакский замок был построен. Невероятный человек! Невероятный народ! И вот он стоит, неприступный. Исключая перст Божий, который он может усмирить в один момент, если пожелает. О, Боже, помоги мне выполнить твою волю".

- Ну, Мартин, у нас, кажется, появилась работа. - Дель Аква начал ходить взад-вперед, голос его стал твердым, как и его походка. - Об английском кормчем: если мы не защитим его, он будет убит, и мы рискуем потерять расположение Торанаги. Если мы сможем защитить его, он скоро повесится сам. Но можем ли мы ждать? Его существование угрожает нам, и не стоит говорить, как много вреда он может принести до этого счастливого дня. Или мы можем помочь Торанаге удалить его. Или, наконец, мы можем обратить его в свою веру.

Алвито вспыхнул:

- Что?

- Он умен, очень много знает о католицизме. Разве большинство англичан не католики в своей душе? Ответ - да, если их король или королева католики, и нет, если он или она протестанты. Англичане очень безразличны в вопросах религии. Они фанатично настроены против нас в данный момент, но это не из-за Армады ли? Может быть, Блэксорн может быть обращен в нашу религию. Это было бы идеальным решением вопроса, к славе Божьей, и спасло бы его еретическую душу от проклятия, к которому он идет.