Кен Кизи - Последний заезд

— То мужчина в гости, то парень в гости… Сколько визитов… Это все — полнолуние. Почему мы с господином Сандауном и пошли сюда. Самое лучшее время поговорить с духами, когда Мама Луна…

Громкий хлопок прервал его на полуслове:

— Хватит про луну!

Кнут не достал до мишени, но она щелкнула им еще раз.

— Это не визит вежливости. Мы были у тебя в сарае и видели разгром. Переволновались до смерти.

— Это очень любезно с вашей стороны. Ужасно любезно, но совершенно зря. Масса Готч и масса билетер с усами и пистолетиком в рукаве [46] Маленький пистолет в рукаве иногда держали профессиональные картежники и шулеры. навестили Джорджа, только и всего. У нас была маленькая д-д-дис-куссия.

Джордж стучал зубами и дрожал от холода. Он все еще пытался прикрыть дрожащее тело свои тряпьем и выглядел старым и слабым. Он улыбался, и от этого смотреть на него было еще больнее. Щеки у него провалились, ослепительная улыбка превратилась в вислогубую карикатуру на себя. Луиза охнула и закрыла рот ладонью.

— Господи. Что с твоими зубами? Ну их, ну их, не хочу знать. Только вылези оттуда. Не полезу же я вытаскивать тебя в голубых ботинках. О господи, что за вид— Несмотря на все старания, она не могла удержаться от слез, — Иисусе милостивый… неужели эти подлецы тебя избили?

— Джентльмены из «Дикого Запада»? Избили дядю Джорджа? Ну что ты! Мы только побеседовали и заключили маленький договорчик. А потом они произвели маленькую демонстрацию — так они это объяснили, — чтобы меня убедить. А масса Буффало для гарантии забрал мою шляпу. А масса Готч взял на хранение мои зубы, чтобы я не забыл, что меня убедили…

— В чем тебя убедили? — спросил я.

Его преподобие Линкхорн тяжело опустился на замшелую колоду и с печальным вздохом сказал:

— Ясно — в том, что бы он проиграл завтра. А, слышу пианино в церкви…

— Правильнее сказать, уб-бедили, чтоб я завтра не в-выиграл, — трясясь, сказал Джордж. — Как будто коронованным особам Европы загорелось увидеть ковбоя — чемпиона из Америки. Как будто им все равно, молодой ковбой или старый, красивый или урод, вежливый, как парикмахер, или плюется табаком, как кузнечик, — и все равно даже, если он индеец — ковбои и индейцы друг другу подходят, — ют что они обсуждали с Сандауном во время их с ним дискуссии. Они хотят, чтобы он снял свой синий костюм и ехал во всем своем дикарском великолепии — как вы сейчас его видите… но никто — они очень подробно мне объяснили — никогда не слышал о ковбоях-нигерах.

Его преподобие поднял жилистый кулак:

— «Пути беззаконных искривлены, идущий по ним не знает мира и будет ввергнут в геенну». Исайя.

— Аминь, ваше преподобие, — сказал Джордж, — Исайя, точно, будет прав… немного погодя.

— Чего там годить? — выкрикнула Луиза. — Я этих беззаконных сволочей сегодня же ночью убью.

— Да? Это каким же способом? В красивом стиле вестерна? — Джордж улыбнулся беззубой улыбкой. — Дуэль посреди главной улицы?

— Мы можем пойти к шерифу. Тил Тейлор не потерпит такого безобразия. Хоть и от коронованных особ!

— Да? И с каким придем обвинением? Что дверь сарая сломали? Бочку раздавили? Нет, мисс Джубал, спасибо, мы ни к кому не пойдем. Мы заключили договор, простой и ясный. Дядя Джордж проигрывает родео или проигрывает зубы. Или упал, или пропал, как выразился мистер Готч. И я сказал: ладушки.

— Джордж! — не сдержался я, — Как ты можешь?

— Как я могу?

— Нельзя же!

— А почему нельзя? Мне предложили деньги — больше, чем за победу в двух выездах. Плюс получаю обратно мою улыбку и не должен выходить на ринг с этой лысой гориллой. А индеец Закатный получит вдвое, если усидит в седле без одежды. Чем хуже, если Нигер Джордж упадет одетый?

Язык у него вдруг стал заплетаться. Он напомнил цветных стариков алкоголиков, слонявшихся по южной части Бил-стрит. Чтобы не видеть Джорджа, я отвел взгляд — и снова увидел с отвращением нашего благородного дикаря. Он добрел до берега ниже по течению и стоял там, странно согнувшись и бормоча какую-то песню песку. Спутанные волосы его торчали во все стороны, как у орангутангов, которых мне случалось видеть на карнавалах. Набедренную повязку он сдвинул на сторону и разглядывал себя при лунном свете — блох искал? раны? или сморщенный огрызок, чтобы пописать? Я сунул руки в карманы и наблюдал за ним, порядком разочарованный. Когда пальцы наткнулись на его большую монету, я вынул ее и отшвырнул. Если этим обогатил меня сильный талисман, тогда ну его. Сандаун не замечал публики, следившей за его непристойной возней.

Он повалился на бок и лежал в той же согнутой позе, как горгулья, рухнувшая со стены собора. Луиза всхлипывала рядом со мной.

— Хотя бы до суши добрался, несчастный, — сказала она. — Ладно, дедушка Флетчер, теперь примемся за твою тушу, — Луиза подняла юбки и пошла к нему по воде, не думая о голубых своих ботинках. Когда вода дошла до их верха, она протянула ему кнутовище, — Хватайся, пока тебя не унесло, как сухую коровью лепешку. Хватайся, говорю! Вы мне до смерти надоели, дураки, — сдохнете от старости, так и не повзрослев! Говорила тебе, не лезь в эту ерунду. Слышали ведь, какой из-за вас шум. С духами они говорили, видишь ли! А я говорю, черт вам, шутам своим, нашептывал…

— Да-м, — Джорджа трясло. Он ухватился за ременный кнут и был отбуксирован по черной воде на берег. — А с кем еще рогатому пошептаться?

Привязав лошадей к тележке, мы повезли два мокрых тела домой. Я отнес бесчувственного Сандауна к ограде позади его вигвама и в сидячем положении прислонил к слеге. Луиза привязала рядом его коня. Мы бросили несколько комьев в вигвам; вышла женщина в одеяле и посмотрела на нас. Потом, ни слова не сказав, вывела еще пяток женщин, закутанных в одеяла, и мы сбыли им нашего подопечного. Когда его вносили в вигвам, он по-прежнему был согнут в позе самообследования.

Джордж, наоборот, был вял, как вареная макаронина. При его худобе и видимой пустотелости я один не смог внести его в сарай. Он вел себя как длинный пузырь с водой. Я поднимал на плечи один конец, а он перетекал в другой, на землю. Пришлось мне и его преподобию взять Джорджа под мышки, а Луизе — за ноги; но и тут он несколько раз утекал у нас из рук, прежде чем нам удалось уложить его на тюфячок, постеленный Луизой на сене. Луиза сказала, что оставшихся постельных принадлежностей хватит и для меня, но мне так же мало хотелось провести испорченную ночь в сарае Джорджа Флетчера, как в вигваме Джексона Сандауна. Я стал седлать коня.

— Знаю отличную нору, — сказал я Луизе и старику, — Единственное место, где мне удалось поспать спокойно с тех пор, как я приехал в этот сумасшедший город.

Когда я уезжал в темноту, они спорили, кому вернуться на поезд, а кому остаться здесь, проследить, чтобы Джордж не утек окончательно в небытие.