Кен Кизи - Последний заезд

— Я понял, что это Сара, — сказал Джордж, — Как охнули на трибунах, я сразу понял. Сара Меерхофф уродовалась чуть не с самого рождения. Двух месяцев еще не было — сковырнулась с детских весов и рассекла подбородок.

— Я спрашивал, откуда у нее ямка на подбородке, — вспомнил я, — Она сказала: на подбородке ямка — бесу приманка.

— А когда ей было пять лет, — продолжал Джордж, — после того, как их мама погибла… мистер Меерхофф стал брать ее в магазин вместе с сестрами, чтобы не нанимать няньку. Старшие сестры уже помогали, обслуживали покупателей. Саре обслуживать не нравилось. Ей нравилось бродить, особенно там, где ей бродить не полагалось — вроде продовольственного и зернового склада, где мы с амбарными кошками мололи зерно и гоняли крыс. Была там пестрая мамаша с одним глазом. Она запрятала куда-то своих котят; мы их слышали, но найти не могли. Я в конце концов махнул рукой. Потом как-то днем я задремал, а Сара проследила за кошкой до их убежища — наверху, за мешками с семенной кукурузой. Она стала искать там котят и свалила весь штабель на себя — а мешки по тридцать пять килограммов! Сломала обе руки над запястьями. Мы повезли ее к врачу на их старой грузовой повозке. Мистер Меерхофф сидел сзади и умолял ее не плакать, хотя она за всю дорогу слезинки не уронила. Мистер Меерхофф сам выл как сумасшедший. Говорил, что он и отец такой же негодный, как муж.

— Раньше он не был сумасшедшим, — сказал Сандаун. — Раньше он играл на кларнете.

— Да, — подтвердил Джордж, — А миссис Меерхофф играла на арфе. Они познакомились на концерте в День независимости. В сочельник ее двуколка съехала с дороги — она возвращалась после выступления в физкультурном зале старой школы. Мистер Меерхофф не поехал — он не знал рождественских песенок. И винил себя за то, что не поехал, и за то, что ее отпустил, — как будто мог ей запретить. Она была такая же своевольная, как Сара.

Это сравнение нисколько меня не утешило. Я сказал, что, наверное, должен был поехать за ней. Оба навалились на меня с доводами, почему это было бы неправильно. Джордж сказал, что больница на другом краю города и ее трудно найти. Сандаун сказал, что если бы даже я нашел, меня не пустили бы, такого грязного.

— Меня не пустили, когда жена потеряла ребенка, — а я был в чистом костюме.

Они продолжали убеждать меня, пока мы шли к судейскому помосту. Наверху нас ждал мистер Келл.

— Поднимайтесь, ребята. Последний жребий будем тянуть на глазах у всех.

Помост был не так уж высок, но насколько же отличался вид отсюда. Скот в загонах позади казался мелким и смирным. Трибуны напротив были заполнены как будто куклами. Конная повозка, ползшая в нашу сторону по парку, выглядела игрушечной. Из задумчивости меня вывел голос Сирены Клэнси.

— Вот они перед вами, джентльмены и дамы… Три лучших в мире наездника… вытягивают имена трех самых диких лошадей! Начинайте, удальцы, — кто первый?

Сесил Келл снял шляпу и бросил в нее три сложенные бумажки. Джордж и Сандаун засунули руки одновременно. Я взял оставшуюся. Мы не спешили их развернуть. Сирене Клэнси стало невтерпеж.

— Не тяните из нас жилы! Вождь, брось свою в корзину. Я прочту ее людям.

— Я умею читать, — ответил индеец перед тем, как бросить свою бумажку в корзину.

Клэнси поднял ее и развернул. Потом, как петух, вытянул шею к большому рупору.

— Первым! На Спирали, мустанге из конюшен Маккормика: мистер Джексон Сандаун из Якимы, штат Вашингтон!

В стане индейцев раздались яростный барабанный бой, воинственные крики и вой, как будто волчий.

Джордж повернулся к своему каменноликому товарищу:

— А не правильнее ли: Сандаун Джексон? Из Кулдесака, Айдахо?

Он бросил свою бумажку в корзину. Клэнси выудил ее и прочел:

— Номер второй! На Длинном Томе! Шайеннском мустанге, который не позволял ни одному человеку усидеть на нем больше одиннадцати секунд!.. Мистер Джордж Флетчер из Пендлтона, Оу-ре-гонн!

Настала очередь трибун. Они издали такой рев, что лошадь, сонно тащившая игрушечную повозку, с испугу перешла на такой же замедленный галоп. Впереди на повозке сидели его преподобие Линкхорн и Луиза, сзади на скамьях — вся обслуга с поезда. Линкхорн осадил громоздкого першерона прямо перед крытыми трибунами.

— Келл, посмотрите туда! — Буффало Билл стоял в ложе для избранных и показывал на другой конец арены, — Я вам говорил? Впустите одну обезьяну и не успеете оглянуться, как вопрется целый воз, чтобы орать за него. И еще имеют наглость встать перед самыми дорогими местами. Ребята? — Он перегнулся через перила. Там оставался только один пинкертоновец, — Мистер Лавджой, пройдите туда и покажите этим наглым мартышкам, где выход.

Детектив встал и стряхнул сено с коленей. Он направился к другой стороне арены, но мистер Келл смотрел на это иначе.

— Оставьте, — приказал он, — Каждому нужна поддержка.

Детектив остановился, повернулся и стоял, глядя то на Сесила Келла, то на Буффало Билла.

— Говорю вам, оставьте их, — повторил Сесил Келл, — Ваше дежурство кончилось. Оно кончилось… — Келл вынул часы величиной с печенье, — полминуты назад. Закройте за собой калитку.

Детектив в нерешительности смотрел на босса. Старый борец с индейцами снял с себя шляпу Джорджа и обтер лоб кожаным рукавом. Он выглядел брошенным в своей ложе. Готч пропал. Зазывала искал Готча. Ирландская всадница Мэгги О'Грейди стала сестрой О'Грейди и, по-видимому, дезертировала. От армии его остались только хромой Нордструм да нерешительный наемник. Буффало Билл, должно быть, вспомнил, каково пришлось Джорджу Кастеру. Он махнул рукой, отпуская наемника, и сел на место. Сирена Клэнси вытащил мою бумажку и вытянул шею к рупору:

— Последним на Месяце Бегущем Сильно, предоставленным… здесь сказано: народностью калапуйя… молодая звезда, тоже показавшая свою силу, — Джонатан Э. Ли Спейн из Теннн-ессиии! Леди и джентльмены, приветствуем южного гостя горячими аплодисментами!

— Ты заметил, Закатный, что теннессийского жеребца громче всех приветствовали дамы? — съехидничал Джордж, когда рукоплескания смолкли.

Мне было не до шуток.

— Этот Сильный Месяц, наверное, мешок с требухой, раз индейцы его сбагрили.

— Они не потому сбагрили, — сказал Сандаун, — Они подозревают, что он воу-нузавей, лошадь-дьявол.

— Почему у них такие подозрения? У него рога, раздвоенный хвост? А потом — разве вы не сами выбрали лошадей? Вы его хотели вытянуть, вот что я думаю.

Сандаун игнорировал мое обвинение.

— Месяц Бегущий Сильно убивал людей. На индейском слете в Уорм-Спрингсе весной я видел, как он порвал крепкую веревку и погнался за парнем, который ехал на нем год назад. Догнал его в полыни, сшиб и растоптал ему голень. Так сильно, что доктору в Бенде пришлось отрезать парню ногу до колена. Давай попросим тебе другую лошадь. Этот злой и подлый.