Ник Хорнби - Слэм

Я вновь отправился домой и увидел Кроля, сидящего на ступеньках перед дверью в свою квартиру. В ногах у него лежала его доска, и он курил, похоже, не простую сигарету.

— Эй, Сэмми! Ты куда подевался?

Сначала я не хотел с ним говорить, потому что не мог ни с кем общаться без того, чтобы не выглядеть идиотом. Но потом я понял, что Кроль — идеальный собеседник для такого случая. Нельзя выглядеть как идиот, если разговариваешь с Кролем, если только рядом нет кого-то еще. Кроль не заметит. Я скажу ему все равно что, и он: а) не заметит этого и б) все равно об этом забудет.

Например:

— Сэм, — сказал он, когда я к нему подошел, — я хотел тебя спросить. Сколько лет твоей маме?

— Мы уже это обсуждали, Кроль, — ответил я.

— Че, серьезно?

— Да.

Он пожал плечами. Он все еще не вспомнил, но был готов принять на веру мои слова.

— Когда ты меня в последний раз видел? — спросил я.

— Не знаю. Как будто целая вечность прошла.

— Я был с ребенком?

— Ой, Сэмми, Сэмми, — забормотал он. — Такое уж ты мог бы запомнить. Даже я бы и то этого не забыл.

Я не так был в этом уверен.

— Я не то что забыл, — пояснил я. — Но я не помню, говорил ли тебе или нет.

— А и говорить не надо было. Я же тебя сто раз с ним видел. Ты приносил его показать своей маме, да? Малыш... как бишь его?

— Рут, — ответил я.

— А! Рут... Нет. Не так...

— Руф?

— Да, вот оно! Руф. Забавное имя. Что оно значит?

— Не знаю. Это идея Алисии.

— Я вот думаю, это не оттуда ли, знаешь, где... Как это называется?

— Не понимаю.

— А бруклинского Бэкхема знаешь?

— Да.

— Было написано, что, где он был, там...

— Запутал ты меня, Кроль.

— Дэвид Бэкхем со своей бабой, которая «Спайс», занимались сексом в Бруклине. И через девять месяцев у них родился ребенок. Такое слово... Мальчика Бэкхема... это самое... в Бруклине.

— Зачали?

— Точно. Я и думаю, вы его на крыше [2] Игра слов. Roof переводится с англ. как «крыша». зачали?

— Вот ты о чем! Нет.

— Это так, в голову пришло, — извинился Кроль.

— Так ты меня здесь видел много раз? — спросил я.

— Ага.

— Но я здесь больше не живу?

— Нет. Ты к девушке своей переехал и к ребенку вашему, говорят.

— Кто говорит?

— Ты и говорил. Что это ты выспрашиваешь? Сам про свою жизнь ничего не знаешь?

— Честно, Кроль? Что-то со мной случилось. Год жизни забыл — как корова языком слизнула.

— Ух ты!

— Да. Прямо сегодня. В голове моей сведения годичной давности. И я знать не знаю, что со мной случилось. Что у меня есть ребенок — и то не знаю. Хожу как чокнутый. Мне помощь нужна. Можешь кое-что рассказать? Кое-какую информацию...

— Хорошо. Ладно. Информация.

— Ага. Все, что может быть полезно, на твой взгляд.

— Кто победил в шоу «Большой Брат», перед тем как ты отрубился?

— Это не то, что я ищу, честно говоря, Кроль. Я пытаюсь выяснить, что со мной случилось, а не с целым миром.

— Это я знаю. У тебя родился ребенок, и ты переехал к своей девушке. А потом ты исчез.

И он издал звук, который должен был изобразить исчезновение: «Пффить!»

У меня холодок прошел по коже, будто я в самом деле перестал существовать.

— Приятно видеть, что это не так, — сказал Кроль, — потому что ты не первый человек в моей жизни, которого как корова языком слизала. Был парень по имени Мэтью, и я как-то ищу его, а он как раз...

— Спасибо, Кроль. До встречи!

Я был не в настроении выслушивать его истории.

— Ага. Ну да...

По дороге обратно к дому Алисии я нашел в кармане двухфунтовую монету и остановился у «Макдоналдса», чтобы купить чего-нибудь поесть. Я не помнил, сколько стоил чизбургер с картошкой фри, когда я в последний раз ел здесь, но не похоже было, что он сильно подорожал. Он не стоил тысячу фунтов или что-то в этом роде. Я еще колы смог купить, и осталась сдача. Усевшись за угловой столик в одиночестве, я начал есть свой бургер, но прежде чем откусил кусочек, меня громко стала приветствовать какая-то девчонка.

— О! Сэм, Сэм!

Я напрягся. Я никогда не видел эту девушку прежде. Она была негритянкой, лет семнадцати или около того, и с ней был ребенок. Она вынула ребенка из коляски, посадила к себе на колени и начала есть.

— Иди сюда! — позвала она меня за свой столик.

Мне не хотелось туда идти. Но откуда я знал, может, мы с ней лучшие друзья? Я снова сложил все на поднос и пошел к ней через весь зал.

— Как дела? — спросил я.

— Ну, ничего. Только полночи спать не могла.

— Ужас, правда?

Кажется, это то, что надо сказать. Молодые родители часто так жалуются друг другу.

— Как Руф? — спросила она.

Его определенно зовут Руф. Все его так называют.

— Спасибо, нормально.

— Видел кого-нибудь? — спросила она.

— Нет, — ответил я. И добавил: — Кого именно?

Я рассчитывал, что, узнав имена, пойму, что это за девушка и откуда я ее знаю.

— Ну, знаешь, Холли, например. Или Николь...

— Нет. — Я узнал целых два новых женских имени разом. — Целую вечность их не видел.

Внезапно она подняла ребенка и понюхала его попку. Если у тебя ребенок, ты, видимо, проводишь за этим занятием половину жизни.

— Фф-у. Пойдем-ка, юная леди...

— Можно с вами? — спросил я.

— Зачем? Сменить ей подгузник?

— Хочу посмотреть, как ты это делаешь.

— Зачем? У тебя же это хорошо получается.

Откуда она знает? С какой стати я сменял подгузники Руфу у нее на глазах?

— Да, но... Мне не нравится... Хочу попробовать немного иначе.

— Не так много способов снимать и надевать подгузники, — улыбнулась она.

Я решил держать язык за зубами, чтобы не сморозить новую чушь. Мы спустились по лестнице.

— Нам придется пойти в женский туалет, ты в курсе? — спросила она.

— Нормально, — ответил я.

Это не выглядело нормально, но меня реально беспокоило, как я буду менять подгузники. Судя по тому, что я видел ночью и утром, существовало не так много вещей, которым я не мог бы научиться сам. В основном все сводилось к тому, чтобы поднять ребенка и правильно взять его — это я могу. Правда, я даже не знаю, как раздевать ребенка. Я боюсь переломать при этом ему руки и ноги.

Слава богу, в женском туалете никого не было. Она открыла пристенный складной стол и положила на него ребенка.

— Я делаю это вот так... — сказала она.

Она как будто разорвала надвое то подобие комбинезончика, в котором находился ребенок (и когда она сделала это, я увидел множество кнопочек на штанишках и вокруг попки), потом потянула ножки ребенка на себя и ослабила тесемки по краям подгузника. Затем одной рукой задрала ножки, а другой взяла влажную салфетку и ею промокнула попку. Испражнения сами по себе были не так уж и ужасны. Их было немного, и они пахли скорее как молоко, чем как собачье дерьмо. Потому я и не хотел делать этого ночью. Я боялся, что это пахнет собачьим дерьмом, или человечьим, все равно, и меня вырвет. Моя новая знакомая сложила грязный подгузник, бросила его в синий мусорный мешок для влажных отбросов и за десять секунд натянула новый подгузник.