Элизабет Арним - Колдовской апрель

Миссис Фишер забрала у нее счета и глянула на итоговую сумму – она была до такой степени поражена ее величиной, так ужаснулась излишествам, о которых эта сумма свидетельствовала, что села за письменный стол, чтобы внимательно и подробно со всем разобраться.

Костанце выпали очень неприятные полчаса. Она не подозревала, что англичане могут быть такими мелочными. А la Vecchia [22] la Vecchia ( итал .) – зд.: старуха. , как миссис Фишер прозвали в кухне, к тому же достаточно хорошо знала итальянский, и с въедливостью, заставившей Костанцу устыдиться за нее, потому что она никак не ожидала такого поведения от благородной англичанки, изучала пункт за пунктом, настаивая на подробных объяснениях по каждому.

Объяснений не имелось, кроме того, что Костанца провела великолепную неделю, делая все, что ей вздумается, не ведая никаких ограничений, и вот что из этого вышло.

Вместо объяснений Костанца рыдала. Уже и то ужасно, что отныне ей придется готовить под контролем, в атмосфере подозрительности, но что скажут ее родственники, когда ей придется отменять сделанные ранее заказы? Они скажут, что у нее нет никакого авторитета, они будут ее презирать.

Костанца рыдала, но миссис Фишер оставалась непреклонной. На медленном и возвышенном итальянском, в котором слышались отголоски песен Дантова «Ада», она заявила, что не оплатит ни одного счета до конца текущей недели, и что с этого момента еда должна быть столь же качественной, но в четверть цены.

Костанца всплеснула руками.

На следующей неделе, продолжала непоколебимая миссис Фишер, если все будет так, как она велела, она заплатит за две недели полностью. В ином случае – и тут она взяла паузу, потому что и сама не знала, что сделает в ином случае. Она замолчала и так величественно и грозно взирала на Костанцу, что та перепугалась вконец.

А затем миссис Фишер, жестом отпустив Костанцу, отправилась на поиски леди Каролины. Сперва у нее сложилось впечатление, что это леди Каролина заказывала блюда и потому несла ответственность за цены, но теперь выяснилось, что кухарка с самого первого дня была предоставлена самой себе, что, конечно, было просто немыслимо.

Скрэп в ее спальне не оказалось, но миссис Фишер все-таки открыла дверь, потому что заподозрила, что Скрэп у себя и просто не откликается на стук. В спальне все еще ощущался аромат ее присутствия.

«Запах!» – миссис Фишер сморщила нос: ах, если бы Карлайл поговорил с этой молодой особой хотя бы пять минут. Но, наверное, даже он…

Она спустилась в сад в поисках Скрэп, и в холле встретила мистера Уилкинса: он, уже в шляпе, раскуривал сигару.

Как бы снисходительно ни относилась миссис Фишер к мистеру Уилкинсу, что было особым и даже мистическим результатом вчерашнего утреннего происшествия, она все же не могла терпеть запаха сигар в доме. На воздухе – куда ни шло, и места для курения вне дома было предостаточно, чтобы предаваться этой нехорошей привычке и внутри. Даже мистер Фишер, который был, так сказать, весьма упорным в своих привычках, от этой вскоре после свадьбы избавился.

Но мистер Уилкинс, завидев ее, тут же снял шляпу, а сигару выбросил. Он бросил ее в вазу, в которой стоял большой букет лилий, и миссис Фишер, зная, какую ценность для мужчин имели только что раскуренные сигары, не могла не впечатлиться таким быстрым и чудесным amende honorable [23] Amende honorable ( франц .) – признание вины. .

Но сигара воды не достигла, а застряла среди лилий, где продолжала дымиться – странный, совершенно неуместный предмет.

– Куда вы, моя ми… – начал было мистер Уилкинс, но вовремя остановился.

Что это, неужто дух этого утра побудил его обратиться к миссис Фишер словами из детской песенки? [24] В старинной английской детской песенке поется: «Куда вы, моя милая служанка? Куда вы, моя милая служанка? Иду доить коровку, говорит она, говорит она». Он даже удивился, что знает их. Очень странно. Как эта легкомысленная песенка могла пролезть в его трезвую голову, да еще в этот момент? Он чувствовал глубокое уважение к миссис Фишер и никогда не посмел бы оскорбить ее, обратившись к ней как к служанке, все равно, милой или нет. Он намеревался быть с ней максимально обходительным. Она была дамой со связями, а также, он подозревал, и с состоянием. За завтраком они прекрасно провели время, и он был поражен ее близкими отношениями со столь известными личностями викторианской эпохи, это было такое отдохновение – беседовать о них, в особенности после напряжения, которые он испытывал на георгианских вечеринках у своего зятя в Хампстед-Хите. Они с миссис Фишер налаживали отношения, и она уже выказывала все признаки того, что в будущем пожелает стать его клиенткой. Ни за что на свете он не посмеет ее оскорбить. Он даже похолодел при мысли, что чуть все не испортил.

Однако она ничего не заметила.

– Вы решили прогуляться? – спросил он очень вежливо, готовый, если она подтвердит его предположение, сопроводить ее.

– Я собираюсь разыскать леди Каролину, – объявила миссис Фишер, направляясь к ведущей в верхний сад застекленной двери.

– Приятная задача, – ответил мистер Уилкинс. – Могу ли я помочь? Позвольте… – добавил он, открывая перед ней дверь.

– Обычно она сидит в том уголке за кустами, – сказала миссис Фишер. – И я не уверена, что моя задача окажется приятной. Она позволила счетам накопиться самым безобразным образом, придется ее хорошенько выбранить.

– Леди Каролину? – мистер Уилкинс не мог разделить такое намерение. – Могу ли я осведомиться, какое отношение леди Каролина имеет к счетам?

– Ведение хозяйства было предоставлено ей, а поскольку мы в равной мере делим расходы, для нее это должно быть делом чести…

– Но… Вы хотите сказать, что леди Каролина ведет хозяйство всей компании? Компании, в которую, в том числе, входит и моя жена? Моя дорогая леди, я даже не знаю, что сказать на это. Вы разве не знали, что она дочь Дройтвичей?

– А, вот она кто такая, – сказала леди Фишер, тяжелой походкой шествуя по камешкам к тайному уголку. – Тогда все понятно. Путаница, которую этот Дройтвич устроил в своем департаменте во время войны, вылилась в общенациональный скандал. Там было что-то насчет хищений из общественных фондов.

– Но это невозможно, уверяю вас, предполагать, будто дочь Дройтвичей… – начал было мистер Уилкинс.

– Дройтвичи здесь ни при чем, – прервала его миссис Фишер. – Если взяла на себя обязательства, изволь их выполнять. Я не намерена швыряться деньгами из-за всяких Дройтвичей.

Суровая старая леди. Возможно, иметь с ней дело будет не так просто, как он надеялся. Но явно богатая. Только осознание собственного несусветного богатства может позволить ей так относиться к Дройтвичам. Он расспрашивал Лотти о миссис Фишер, но у нее было очень смутное представление о ее материальных обстоятельствах, она лишь сказала, что ее дом похож на мавзолей, в котором плавает золотая рыбка, но теперь он уверился в том, что обстоятельства весьма благоприятные. И пожалел, что вызвался сопровождать миссис Фишер: у него не было никакого желания присутствовать при том, как она будет делать выговор леди Каролине Дестер.