Арсен Коцоев - Саломи

Вскоре там собрались все местные гражданские и духовные власти: священник, дьякон, старшина и другие.

Только сельский учитель под каким-то предлогом куда-то ушел.

С вечера пристав приказал старшему стражнику, чтобы он спозаранку пригнал весь скот должников прямо во двор школы.

Солнце еще не взошло, а все закорцы уже были на ногах.

Многие так и не ложились.

Высоко над аулом стояла одинокая сакля старика Герсевана.

Стражники решили начать отсюда.

Навстречу им вышел сам восьмидесятилетний хозяин.

— Много, много лет платим мы князю, — сказал Герсеван. — Долго он сосет нашу кровь. Если бог — действительно бог, то князь должен знать, где правда, а где неправда. А если молодой князь того не знает, то мы и сами разберемся. Скот не отдадим…

— Не слушайте старого пса, гоните скотину, куда приказано, — крикнул старший стражник, гарцуя на кабардинском коне.

Тогда сын Герсевана, настоящий богатырь, видя, как издеваются над почетными сединами старика отца, вырвал из плетня здоровенный кол и пустил его изо всех сил в старшего стражника.

Тот, словно куль, свалился на землю. Другие стражники набросились на смельчака и мигом скрутили его.

С тоской смотрел он на своих односельчан.

Неужели никто не заступится за него?

Нет!

Все, даже его ближайшие друзья и соседи, делали вид, что это их нисколько не касается.

— Меня-то вы одолели, — сказал он тогда рассвирепевшим стражникам. — Убивайте меня, вешайте, но насилие вам все равно не поможет!..

Никто его не слушал.

Солнце еще не вышло из-за гор, а весь окот уже был согнан во двор школы.

Ревели быки, мычали коровы, ржали лошади, блеяли овцы, хрюкали свиньи.

Голодные, они жаловались своим хозяевам на все голоса.

Крестьяне собирались у ограды школы и потихоньку переговаривались между собой.

— Один ненасытный высасывает кровь из целого аула… многих аулов. Разве это справедливо? Разве можно это вытерпеть дальше? — спрашивали они друг друга.

— Пусть тогда бог упадет с небес, — говорили женщины. — Если бог не видит такое неправое дело, так что же он за бог…

Солнце поднялось уже высоко.

Пристав, старшина, чиновник и стражники вышли из школы и присели у забора на валунах.

Немного погодя к ним подошел и священник.

Все они ждали запоздавшего почему-то Леуана.

Уговорились, что он подъедет к девяти часам.

Уже съехались купцы из Душета и Ахалгори, а без князя нельзя было начинать распродажу скота недоимщиков.

Пристав о чем-то вполголоса беседовал со священником.

Перед ними стоял Лексо, сжав рукой эфес своей шашки. Он безуспешно пытался расслышать слова пристава и зорко смотрел на дорогу.

Только учитель опять встал в стороне и, опустив голову, как бы не желая видеть того, что происходило вокруг, о чем-то глубоко задумался.

— Едут! — воскликнул Лексо.

— Едут! Едут! Князь едет! Князь! — заговорили крестьяне.

Пристав приподнялся, прикрыл рукой глаза от солнца и тоже посмотрел вдаль на дорогу.

— Странно, очень странно. Почему это они едут только вдвоем? — сказал священнику пристав.

— Глядите, глядите — два коня без всадников! — слышалось вокруг.

Крестьяне продолжали пристально смотреть на дорогу.

Многие женщины заливались слезами.

Даже ребятишки и те перестали играть и пугливо смотрели на взрослых. Они не могли понять, что случилось, отчего так расстроены их отцы и матери, но чувствовали, что стряслась какая-то страшная беда.

Один старик не смог больше молчаливо таить свое горе. Простирая руки к небу, он взмолился:

— Пожалей нас, о боже!

Тем временем всадники во весь опор неслись к аулу.

Пристав, священник и старшина больше не переговаривались друг с другом. Они неотрывно смотрели на дорогу.

Каждый думал об одном и том же:

«Что случилось? Почему они так гонят? Куда девались два всадника?»

Верховые наконец примчались и соскочили с коней около пристава.

Это были стражники — телохранители Леуана.

На их мертвенно бледных лицах застыл испуг.

Было видно, что они хотят и боятся сообщить нечто страшное. Побледнел и пристав. От волнения он не мог вымолвить ни слова.

— Ну, что там случилось? Говорите! — громко спросил Лексо.

— Леуан и Батырбег убиты, — дрожащим голосом пролепетал один из них.

Пристав задрожал всем телом, словно в приступе жесточайшей малярии, и приподнялся со своего места.

Беспомощно смотрел он на старшину, стуча зубами.

— Как убиты? Где? Кем? — снова обратился к стражникам Лексо.

Вот как было дело, по их сбивчивому, путаному, взволнованному рассказу.

Из дома Леуана выехали вчетвером: князь, его частный поверенный Батырбег и стражники.

В одном месте дорога идет густым лесом, ехать по узкой лесной тропе можно только гуськом.

Так и поехали, друг за другом: впереди один из телохранителей, за ним Леуан, за князем Батырбег, а сзади второй стражник.

Как только углубились в чащу, прогремели один за другим два выстрела.

Леуан рухнул со своего коня на землю, а конь Батырбега понесся вперед и через мгновенье сбросил убитого всадника.

Леуану пуля угодила прямо в лоб, а Батырбегу — в висок, около самого уха.

Стражники тотчас же бросились к месту, откуда стреляли.

Кусты и трава были там примяты, а рядом валялись две пустые, стреляные гильзы.

Сразу было видно, что здесь кто-то заранее устроил засаду.

Оба выстрела, конечно, сделал один и тот же меткий стрелок.

— А меня-то не убьют? — заикаясь, спросил пристав старшину.

Тот ничего не ответил и властно приказал стражникам:

— На коней!

Сам он ловко вскочил на оседланную лошадь убитого князя.

На другую приказал сесть одному из стражников и не медля скакать в Душет, чтобы сообщить обо всем полиции.

Прихватив с собой обоих телохранителей князя, он помчался к месту происшествия.

Священник сидел как в воду опущенный. С тех пор как стало известно о смерти князя, он не проронил ни единого слова.

Наконец до его сознания дошли назойливые вопросы пристава, с которыми он надоедал всем окружающим.

— А м-меня т-тоже уб-бьют?

Не сразу понял священник, о чем это его так настойчиво вопрошает пристав, но наконец, желая, видимо, утешить своего недавнего собеседника, тихо сказал:

— За что же тебя убивать? Ты им пока еще ничего не сделал!

Эти слова успокоили пристава, и он уселся рядом со священником на свое прежнее место.

Крестьяне, услышав об убийстве Леуана и Батырбега, помрачнели.

Они-то знали, отлично знали, что на их голову падет весь гнев властей. Правы князья или нет — начальство все равно всегда на их стороне.

Знали крестьяне, что за убийство Леуана аул постигнет самая страшная кара.

Часа два спустя вернулись обратно Лексо и его спутники.