Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Они медленно прохаживались по галерее, останавливаясь перед изумительными портретами кисти Ромнея и Гейнсборо, и Джонсон посвящал Каупервуда в родословную Стэйнов. Покойный лорд был серьезный человек, вечно, бывало, над книгами сидит: интересовался хеттскими раскопками и хеттской письменностью, сколько денег на это ухлопал, – ну, конечно, ему ученые историки всякие благодарственные адреса подносили. Молодой Стэйн к этим антикварным интересам родителя никакой склонности не обнаружил – он человек светский и к тому же финансист, любит развлекаться и ворочать делами. Теперь лорд Стэйн – видная фигура в обществе и влиятельный человек в финансовых кругах. Вот здесь, в этом доме, когда наступает сезон, какие балы, вечера, какие приемы задаются! Родовое поместье Стэйнов Трэгесол – одна из достопримечательностей Англии. Кроме того, у лорда Стэйна есть еще прелестный загородный дом на Темзе, в Прайорс-кове, около Марлоу, и винодельческая ферма во Франции.

Каупервуд, услышав название приюта Беренис, подавил невольную улыбку и только хотел было о чем-то спросить Джонсона, как позади них раздался чей-то веселый голос, и они, обернувшись, увидели лорда Стэйна.

– А! Вот вы где, Джонсон! А с вами, смею думать, не кто иной, как мистер Каупервуд.

Он протянул руку, и Каупервуд, окинув его быстрым, проницательным взглядом, энергично пожал ее.

– Очень рад, поверьте! Считаю за честь познакомиться, – промолвил он.

– Что вы! Что вы! – отвечал Стэйн. – Элверсон мне столько рассказывал о вас. Я думаю, нам всего удобнее будет расположиться в библиотеке… Идемте.

Он позвонил и приказал лакею принести вино. Они вошли в просторную комнату с высокими стеклянными дверями, выходившими в сад. Пока лорд Стэйн любезно усаживал гостей и отдавал распоряжения лакею, Каупервуд внимательно приглядывался к нему. Безусловно, этот человек располагал к себе. В его непринужденной учтивости была какая-то подкупающая простота и вместе с тем осмотрительность, на которую человек, завоевавший его доверие, мог вполне положиться. Но завоевать это доверие, по-видимому, не так просто. С ним надо действовать напрямик, честно, учитывая его интересы не менее, чем свои собственные.

Однако Каупервуд все-таки решил на этот раз не открывать Стэйну своих махинаций. У него невольно мелькнула мысль о Беренис; ведь у них был уговор, что она будет помогать ему поддерживать отношения вот именно с такими людьми, как лорд Стэйн. Но теперь, после того как Каупервуд на себе испытал бесспорное обаяние Стэйна, ему вовсе не улыбалось знакомить его с Беренис. Он заставил себя не думать об этом и стал слушать Джонсона – тот говорил о положении, в котором находился в настоящее время лондонский подземный транспорт.

Когда Джонсон закончил свой обзор, Каупервуд четко и ясно изложил свой план объединения подземных линий. Он распространялся главным образом насчет электрификации, освещения, новой системы электротяги, воздушных тормозов и автоматической сигнализации и блокировки. Лорд Стэйн только один раз позволил себе перебить его:

– Вы, простите, имеете в виду личный контроль над всей этой сетью или контроль директората?

– Безусловно, контроль директората, – не задумываясь, отвечал Каупервуд, который на самом деле отнюдь не имел этого в виду. – Я полагал, если мне удастся осуществить это объединение подземных дорог, – продолжал он, между тем как Джонсон и Стэйн молча наблюдали за ним, – учредить новую компанию, включив в нее «Чэринг-Кросс», которая теперь является моей собственностью. Чтобы привлечь пайщиков нынешних кольцевых линий, я готов предложить им за каждую их акцию, которой они сейчас владеют в своих карликовых компаниях, по три акции в этой новой, объединенной компании. А поскольку постройка линии Чэринг-Кросс обойдется по меньшей мере в два миллиона фунтов стерлингов, вы сами можете судить, на сколько увеличится их состояние.

Он сделал паузу, чтобы проверить, какое это произвело впечатление, и, убедившись, что оно в его пользу, продолжал:

– Вы не находите, что это весьма выгодная перспектива во всех отношениях, в особенности если мы оговорим заранее, что все линии этой новой компании будут оборудованы по последнему слову техники и будут эксплуатироваться как единая система? И при этом, учтите, без всяких дополнительных затрат со стороны учредителей, а просто за счет распродажи новых акций.

– Да, это безусловно выгодно, – отозвался лорд Стэйн. Джонсон молча кивнул, соглашаясь с ним.

– Так вот, в общих чертах, – сказал Каупервуд, – в этом и заключается мой план. Разумеется, эту сеть можно впоследствии расширить, присоединить новые ветки, но это уже будет решать директорат.

Каупервуд не упускал из виду возможность перекупить контракты у Скэрра, Хэнддонфилда и еще кое у кого – и тогда, если он соберет все это в своих руках, директора объединенной компании волей-неволей вынуждены будут выкупить у него эти контракты.

Но тут лорд Стэйн задумчиво почесал за ухом.

– Мне представляется, – сказал он, – что ваше предложение обменять акции из расчета три за одну может показаться заманчивым кое-кому из пайщиков, которые пожелают войти в ваше предприятие на столь выгодных условиях. Но я должен сказать, что вы упускаете из виду одно очень важное обстоятельство, а именно: отношение к вам, которое уже и сейчас заставило очень многих объединиться против вас. Так вот, если это учесть, то ваше предложение – три акции за одну, – можете быть уверены, не привлечет к вам достаточного количества пайщиков и, следовательно, вы не сможете диктовать свои условия и распоряжаться всем по своему усмотрению, иными словами, осуществлять полный контроль. Насколько я понимаю, вы это именно и имели в виду. А у нас, видите ли, на этот счет держатся вполне определенного мнения: управлять предприятием должны англичане. Оба мы, и я, и Джонсон, имели возможность убедиться в этой тенденции, с тех пор как о приобретении вами Чэринг-Кросс стало официально известно. Более того, пайщики «Метрополитен» и «Районной» обнаруживают явное стремление сплотиться против вас. Признаться, до сих пор директора этих компаний отнюдь не проявляли друг к другу каких-либо дружеских чувств.

Джонсон язвительно хмыкнул.

– Так что, если вы не сумеете проявить в этом деле необходимую осторожность и такт, – продолжал Стэйн, – не будете знать, как подойти к тем или иным нужным людям, действуя при этом скорее через английских, а не американских посредников, – вы очень скоро почувствуете себя припертым к стене.

– Совершенно верно, – отвечал Каупервуд, который отлично понимал, куда клонит Стэйн: если они возьмут на себя труд вытащить для него из огня этот английский каштан, они потребуют не добавочной компенсации, нет, – больше того, что он уже предлагает, вряд ли можно требовать, – но, видимо, какой-то формы совместного с ним контроля на паритетных началах. А если это не выйдет, они будут добиваться прочных гарантий для своих капиталовложений и, по всей вероятности, равномерного распределения барышей в соответствии с вложенным капиталом и с учетом постепенного расширения проектируемой сети. Ну а как это можно оформить? Каупервуд не мог на это ответить и, чтобы уяснить себе и свою и их точку зрения, осторожно прибавил: – Вот именно в связи с этим я и думал: чем, собственно, я мог бы заинтересовать вас обоих? Я отлично понимаю, что для вас все это ясно как на ладони, и, если вы согласитесь участвовать со мной в этом деле, я, безусловно, могу рассчитывать на более благожелательное отношение к себе. Итак, кроме этого обмена – три акции за одну, – скажите, что именно я мог бы вам предложить? Какого рода частное соглашение между нами тремя было бы для вас желательным?