Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Еще одно, – продолжал он. – Ты знаешь, я уже давно хотел построить больницу. Для нее вовсе не обязательно покупать роскошный участок, – достаточно выбрать место поудобнее в районе Бронкс, я так и пишу в завещании. Это будет больница для бедных, а не для тех, у кого есть средства, чтобы устроиться получше, – и пусть в нее принимают всех, независимо от расы, вероисповедания и цвета кожи.

Он помолчал, переводя дух, – молчала и Эйлин.

– И еще одно, Эйлин. Я не говорил тебе об этом до сих пор, потому что не знал, как ты это примешь. Я начал строить склеп на Гринвудском кладбище, он уже почти готов, – это отличная копия древнегреческой гробницы. В нем два бронзовых саркофага – один для меня, а другой для тебя, если ты захочешь, чтобы тебя там похоронили.

При этих словах ей стало не по себе, и она невольно поежилась: он говорил о своей близкой смерти так же спокойно и деловито, как о постройке железной дороги.

– Ты говоришь, на Гринвудском кладбище? – спросила она.

– Да, – торжественно отвечал Каупервуд.

– И этот склеп уже почти готов?

– Меня можно будет похоронить там, если я умру в ближайшие дни.

– Право, Фрэнк, ты самый странный человек на свете! Что это ты вздумал строить самому себе склеп – и мне заодно, – как будто ты уже так уверен, что не выживешь.

– Но ведь этот склеп простоит тысячу лет, Эйлин, – сказал Каупервуд, слегка повысив голос. – Все мы когда-нибудь умрем, так почему бы тебе не быть и после смерти рядом со мной, – разумеется, если ты не против.

Она не ответила.

– Ну вот и все, – закончил он, – по-моему, нас обоих должны похоронить в этом склепе, раз уж он для того построен. Впрочем, если ты не хочешь…

Но тут Эйлин прервала его:

– Ох, Фрэнк, не будем сейчас об этом говорить. Раз ты хочешь, чтоб меня там похоронили, так и будет, ты же знаешь… – И голос ее дрогнул от еле сдерживаемого рыдания.

В эту минуту открылась дверь, и доктор Джеймс сказал, что больному не следует так много разговаривать; она может навестить его и в другой раз, только надо будет предварительно позвонить. Эйлин, сидевшая у постели Каупервуда, тотчас поднялась и взяла его за руку.

– Завтра я опять приду, Фрэнк, хоть ненадолго, – сказала она, – если тебе что-нибудь понадобится, попроси доктора Джеймса позвонить мне. Только поправляйся, Фрэнк. Ты должен поправиться, должен в это верить. Ведь ты еще столько хотел сделать. Постарайся…

– Ну хорошо, хорошо, дорогая, я постараюсь, – ответил Каупервуд и, помахав ей рукой, прибавил: – До завтра!

Эйлин повернулась и вышла в коридор. Она направилась к лифтам, невесело раздумывая о своем разговоре с Каупервудом, как вдруг из лифта вышла женщина. Эйлин в изумлении воззрилась на нее – это была Беренис. На несколько секунд обе оцепенели, потом Беренис пересекла холл, открыла дверь и исчезла на лестнице, ведущей в нижний этаж. Эйлин, не помня себя, повернула было назад, к номеру Каупервуда, но вдруг передумала и направилась обратно к лифтам. Но тут же остановилась и замерла на месте. Беренис! Значит, она в Нью-Йорке, и, очевидно, это Каупервуд ее вызвал. Ну конечно же! А он-то притворяется, что умирает. Неужели вероломству этого человека не будет границ?… И он еще просил ее прийти завтра! И толковал о склепе, где она будет погребена рядом с ним! С ним! Нет, хватит! Больше она не желает его видеть – пусть ее вызывают к нему хоть тысячу раз в день! Она прикажет слугам не отвечать на звонки, если будет звонить ее муж, или этот его сообщник – доктор Джеймс, или кто-либо по их поручению!

Когда Эйлин вошла в лифт, в ее душе бушевала буря, ярость клокотала, словно волны морские. Она расскажет газетам об этом негодяе – о том, как он оскорбляет и унижает жену, которая столько для него сделала! Она ему еще отплатит!

Очутившись на улице, Эйлин бросилась в такси.

– Все равно куда – только скорее! – кинула она шоферу и принялась перебирать про себя, точно четки невиданной длины, все беды, какие она только могла придумать, чтобы обрушить их на Каупервуда! Так она ехала все дальше, дрожа от ярости, которая словно электрический ток устремлялась туда – к Беренис.

А тем временем Беренис добралась до своей комнаты, опустилась на стул и замерла, точно одеревенев. Она не в силах была даже думать, так ей было страшно за Каупервуда и за себя. А вдруг Эйлин вернется к нему в номер, что с ним будет, ведь он теперь так ослаб! Это может убить его! И как ужасно, что она, Беренис, ничего не может для него сделать! Но вот что: можно пойти к доктору Джеймсу и посоветоваться с ним, как успокоить Эйлин, – ведь в порыве мстительной злобы она на все способна. Но страх снова столкнуться с Эйлин удержал Беренис. А вдруг она в холле или даже у доктора Джеймса! Однако ждать становилось все невыносимее, и тут Беренис осенило: она подошла к телефону и позвонила Джеймсу. К ее величайшему облегчению, он сразу отозвался.

– Доктор Джеймс, – начала она, запинаясь, – это я, Беренис. Я вас очень прошу, может быть, вы зайдете ко мне сейчас же. Случилось нечто ужасное, мне надо поговорить с вами, я просто вне себя!

– Ну, разумеется, Беренис. Сейчас иду, – ответил он.

Тогда она добавила совсем уже дрожащим голосом:

– Только осторожней. Вдруг вы встретите в холле миссис Каупервуд… я боюсь, как бы она не пришла сюда за вами.

Голос ее оборвался, и Джеймс, почуяв неладное, повесил трубку, схватил свой лекарский чемоданчик и поспешил к ее номеру. В ответ на его стук за дверью послышался шепот Беренис:

– Доктор, вы один?

И лишь после того, как он уверил ее, что пришел один, она отперла дверь.

– Что случилось, Беренис? Что все это значит? – почти резко спросил Джеймс, вглядываясь в ее побелевшее лицо. – Отчего вы так напуганы?

– Сама не знаю, доктор. – Она вся дрожала от страха. – Это все миссис Каупервуд. Я увидела ее здесь в холле, когда возвращалась к себе, и она меня увидела. У нее было такое взбешенное лицо, что я боюсь за Фрэнка. Вы не знаете, она не видела его после того, как я ушла? Вдруг она вернулась к нему в номер?

– Ну, разумеется, нет, – сказал Джеймс. – Я только что оттуда. Фрэнк цел и невредим, и ничего с ним не случилось. Но вот что, – он вынул из своего чемоданчика несколько маленьких белых пилюль и подал одну Беренис. – Примите-ка это и посидите несколько минут молча. Это успокоит ваши нервы, и потом вы мне все расскажете.

Он подошел к кушетке и знаком пригласил Беренис сесть рядом. Постепенно она стала успокаиваться.

– Теперь послушайте меня, Беренис, – вновь заговорил Джеймс. – Я знаю, ваше положение здесь не из легких. Я знал это с тех пор, как вы сюда приехали, но почему вы именно сейчас так встревожились? Неужели вы думаете, что миссис Каупервуд может накинуться на вас?