Томас Сэвидж - Власть пса

Джордж завел машину. Струйка дыма из выхлопной трубы, на миг окрасившись в голубой, стала серой и наконец побелела. Джордж дал задний ход, и унылый вид ранчо сверкнул бледным отражением в овальном окошке старого «рео». Не оглядываясь, брат вырулил на дорогу.

Фил стоял в дверях кузницы и не сводил с машины глаз, пока та не превратилась в крошечное черное пятнышко на горизонте. Когда пятнышко исчезло, он швырнул незаконченный полоз в стену и торопливо зашагал к дому. У себя в спальне он лег на спину, положив руки под голову. Пролежав так какое-то время, достал из шкафа банджо, снял с инструмента чехол и, задрав голову, начал неуверенно перебирать струны. Расстроилось, что ли? Откашлявшись, Фил попытался сыграть «Алое крыло» и «Джолли Копперсмит» и, когда стихли последние ноты, отложил банджо. Расстроенным оно не было. Фил снова лег.

Зазвонили к ужину. Хлопнула дверь, из задней столовой донеслись шум голосов и смех собирающихся к столу ковбоев. Затем раздался голос миссис Льюис: бухтела, должно быть, что работники все тепло из комнаты выпустят – старая добрая ее шутка. Фил встал – кухарка могла появиться в любой момент, а даже в воскресенье он не хотел, чтобы кто-то видел его в постели. Когда миссис Льюис вошла в переднюю столовую с блюдом жареного мяса, хозяин ранчо уже сидел за столом и взирал на сереющие поля небесно-голубыми глазами.

– Братец Джордж в отъезде, – сообщил он ей. – Отложите ему кусок мяса и пару теплых картофелин, чтобы поел, когда вернется.

– Скоро будет, значит.

– Думаю, да.

Когда миссис Льюис отбыла на кухню и закрыла заднюю столовую, оставив шумное сборище работников за дверью, Фил подошел к блюду, стоявшему, как и положено, на месте Джорджа, отрезал кусок мяса и взял себе тушеной картошки с репой. Вернувшись на свой стул, он еще раз выглянул в окно и только после приступил к еде. Не успел Фил доесть мясо, как миссис Льюис принесла сочный персиковый коблер.

Пошел снег.

Когда ужин был окончен и миссис Льюис вернулась к себе, Фил снова улегся на кровать. Со стены на него пялились чучела животных, которых они подстрелили вместе с Джорджем – три оленя, лось, горная овца и горный козел. Антилопа висела здесь всегда.

Фил не смог сдержать улыбки. Когда они были детьми лет шести и восьми (а Фил был на два года старше брата), он любил подтрунивать над Джорджем, говоря, что антилопа эта живая: «Разве не замечал, как она покачивает головой иногда?» Выпучив глаза и скривив рот, Джордж отворачивался к стенке. «Тебе от нее не спрятаться, – продолжал Фил, – она и сейчас на тебя смотрит и трясет своей старой злобной башкой». От страха Джордж мочился в кровать, и над этим старший брат тоже не упускал возможности поиздеваться. Старой Леди даже пришлось подстелить ему клеенку. Наверное, до сих пор его можно пристыдить этой историей.

Остальных животных они подстрелили сами. Старик Джентльмен не убил ни одного, охотник из него был никакой. Впрочем, как и ковбой, он всегда оставался эдаким джентльменом, владельцем ранчо. Так что и антилопу ему наверняка кто-то подарил, желая подлизаться.

Стало так темно, что Фил даже подумал зажечь лампу. Однако он никогда не включал свет днем и привычке изменять не собирался. Снегопад набирал силу. Если так пойдет и дальше, Джорджи-бой застрянет в снегу. Интересно, взял ли он цепи на колеса?

Хотя соображал Джордж медленно, стоило ему что-то запомнить, как оно навечно оседало в его памяти. Брат никогда ничего не забывал. Спроси его, сколько тюков сена мы собрали в тысяча девятьсот шестнадцатом? И он ответит. Хочешь – проверь по записям в его кабинете. Джордж никогда не использовал закладок в книгах, всегда помнил страницу, на которой остановился. Вот такое забавное механическое знание, механическая память, присущая, как считал Фил, многим людям вроде его брата – их крепкая память является следствием тупости ума. Поскольку Джордж ни о чем не задумывался, он мог хоть всю голову наполнить ерундой.

Так, Джордж никогда не забывал подтягивать грузики на больших часах, что стояли у двери в гостиной. Каждое воскресенье, ровно в четыре пополудни, он поднимался с кресла, подходил к часам и, глядя на циферблат, доставал припрятанный на верхней крышке ключик. Вставив его в скважину на узкой стеклянной дверце, он поворачивал ключ, открывал дверцу и аккуратно, стараясь не задеть тяжелый латунный маятник, мерцающий на свету, добирался до механизма. Обхватив мягкими пухлыми ладонями цепи, он медленно и уверенно подтягивал одну за другой, точно взбирался по канату. Далее, закрыв дверцу и положив ключик на место, Джордж снова смотрел на циферблат и сверялся с неизменно точными часами у себя на руке.

Вот как будто и все. Но какое наслаждение было за этим наблюдать. Джордж не просто заводил часы. Он следил за тем, чтобы не прекращался ход вещей: такой, каким он был, и такой, каким всегда и будет.

Однажды посреди зимы, спустя неделю после ссоры с Филом, Старая Леди и Старик Джентльмен переехали в изысканный отель в Солт-Лейк-Сити, и часы на короткое время осиротели. Их всегда заводил Старик. «Что же теперь будет, – гадал Фил, – четыре часа наступят, а Старика нет?» Чтобы не выдать любопытства, старший брат пришел в гостиную заранее, в три пополудни, и принялся листать «Азию». Когда часы пробили три четверти, Фил только и мог, что перечитывать одну и ту же строчку снова и снова. Неужели в четыре Джордж не сдвинется с места, неужели так и будет сидеть со своим «Сатердей ивнинг пост»? Может, ему намекнуть? Может, самому встать и завести часы? Ну уж нет! Такую ответственность Фил не хотел и не считал нужным брать на себя.

Раздался тихий щелчок, сцепились зубчиками крошечные шестеренки, и спустя мгновение часы пробили:

«БОНГ».

Фил громко шмыгнул носом, и звук будто повис в воздухе. Казалось, время остановилось. Тут Джордж поднялся, отложил «Сатердей ивнинг пост» и, не оглядываясь, подошел к часам.

Весь ритуал Джордж исполнил с достоинством Старика Джентльмена. Притаившись за журнальным разворотом, Фил улыбался. Он знал, что Джордж годами следил за Стариком и готовился ко дню, когда настанет время принять его пост. Не стоило и волноваться об этом. Порой, однако, бывает интересно, таковы ли на самом деле люди, как мы о них думаем, или же мы думаем, что они вот такие, а они такие, какие есть, и вовсе не такие, как мы о них думаем.

Филу захотелось подняться и поздравить Джорджа с тем, что тот его не разочаровал, оправдал его ожидания, поступил ровно так, как он и думал. Конечно же, Фил этого не сделал. Открытых проявлений чувств братья себе не позволяли. Отношения между ними зиждились не на словах. А среди тех, кто болтал слишком много, Фил едва ли знал хоть одного, кто не был бы конченым болваном.