Альбер Камю - Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники [litres]

Секретарша. Нет. Сам, вероятно, понял. Вообще у него есть дар!

Чума. У него – дар, а у меня – возможности. Что ж, попробуем по-другому. Предоставляю действовать вам. (Уходит.)

Хор (отшвырнув кляпы). О! (Вздох облегчения.) Это первый просвет, гаррота чуть-чуть ослабла, небо очищается, становится легче дышать. Вот уже снова слышно журчание источников, иссушенных черным солнцем чумы. Лето уходит. Больше не будет у нас винограда, дынь, зеленых бобов, свежего салата. Зато вода надежды смягчит затвердевшую почву. Она сулит нам приход спасительной зимы, жареные каштаны, первый маис с еще зелеными зернами, орехи с мыльным привкусом, молоко у огня…

Женщины. Мы неученые. Но мы знаем, что цена этих богатств не должна быть слишком высокой. В любом краю, при любых хозяевах всегда найдутся для нас свежие плоды, простое вино, сухая лоза, чтобы развести огонь в очаге и подле него переждать, пока все кончится…

Из дома судьи выпрыгивает через окно его младшая дочь. Она бежит к женщинам и смешивается с их хором.

Секретарша (спускаясь с возвышения к толпе). Можно подумать, будто тут революция, честное слово! Но сами-то вы отлично знаете, что это не так! И потом, разве революции в наши дни совершает народ? Это ужасно старомодно. Для революции давно уже не нужны восставшие массы. Теперь все делает полиция, даже свергает правительства. По-моему, так куда удобнее, разве нет? Народ может не утруждаться, несколько умных голов думают за него и решают, какая доза счастья будет для него благоприятна.

Рыбак. Я сейчас кишки выпущу этой подлой щуке!

Секретарша. Ну, полно, друзья мои, давайте-ка покончим со всем этим. Менять установившийся порядок всегда чересчур накладно. Но если уж этот порядок кажется вам невыносимым, вероятно, можно будет договориться о некоторых послаблениях.

Женщина. О каких послаблениях?

Секретарша. Откуда мне знать? Но вы-то, женщины, ведь не можете не понимать, что любой переворот обходится слишком дорого и худой мир порой куда лучше доброй ссоры.

Женщины подходят к ней ближе. Несколько мужчин отделяются от группы Диего.

Диего. Не слушайте ее! Это все у них заранее придумано!

Секретарша. Что придумано? Я призываю людей мыслить трезво, вот и все.

Мужчина. О каких послаблениях вы говорили?

Секретарша. Это надо, разумеется, еще обдумать. Мы могли бы к примеру, создать вместе с вами комитет, который будет решать большинством голосов, кого следует вычеркивать. Блокнот, в котором производятся вычеркивания, перейдет в полную собственность этого комитета. Я, конечно, говорю это только для примера.

Секретарша держит блокнот в вытянутой руке и помахивает им.

Один из мужчин его выхватывает.

Секретарша (с притворным негодованием). Отдайте блокнот! Вы же знаете, какая это ценность! Стоит только вычеркнуть в нем чье-нибудь имя, и один из ваших соотечественников умрет на месте.

Мужчины и женщины обступают того, кто завладел блокнотом. Всеобщее оживление.

– Все! Блокнот наш!

– Довольно смертей!

– Мы спасены!

Внезапно появляется Дочь судьи, вырывает блокнот и убегает с ним в укромное место. Там она быстро листает его и что-то вычеркивает. В доме судьи раздается крик и стук упавшего тела. Мужчины и женщины набрасываются на похитительницу.

Голос. У, проклятая! Тебя самое надо уничтожить!

Чья-то рука выхватывает у нее блокнот. Все вместе листают его, находят ее имя и вычеркивают. Дочь судьи падает, не издав ни единого крика.

Нада (вопит). Вперед! Вперед, сплоченные уничтожением! Превратим уничтожение в самоуничтожение! Наконец-то все мы объединились! Угнетенные и угнетатели взялись за руки! Алле! Бык! Начинаем вселенскую чистку! (Уходит.)

Мужчина (огромного роста, с блокнотом в руке). Он прав, кое-какую чистку стоит произвести! Очень уж удобный случай повычеркивать некоторых гадов, которые как сыр в масле катались, пока мы подыхали с голоду!

Возвращается Чума и, видя происходящее, разражается громким хохотом. Секретарша скромно встает на свое место рядом с ним. Люди на возвышении застывают и молча смотрят, как стража рассыпается по площади и восстанавливает всю обстановку и знаки чумы.

Чума (обращаясь к Диего). Ну вот! Они сами делают нашу работу! Ты по-прежнему считаешь, что стоит ради них так стараться?

Диего и Рыбак влезают на возвышение и бросаются на человека с блокнотом. Они бьют его и опрокидывают на землю. Диего хватает блокнот, рвет его.

Секретарша. Бессмысленно! У меня есть дубликат.

Диего подталкивает людей в другую сторону.

Диего. Скорей за дело! Вас обманули.

Чума. Когда они боятся, то боятся за себя. А ненавидят почему-то всегда других.

Диего (встает прямо напротив Чумы). Ни страха, ни ненависти больше нет – это и есть наша победа.

Стражники медленного отступают под натиском сторонников Диего.

Чума. Молчать! Я тот, кто превращает вино в уксус и иссушает на деревьях плоды. Я убиваю лозу, если на ней наливается виноград, и покрываю ее зеленью, если она предназначена для разведения огня в очаге. Мне ненавистны простые человеческие радости. Мне ненавистна эта страна, где люди воображают себя свободными, не будучи богатыми. В моих руках тюрьмы, палачи, сила и кровь! Я смету этот город с лица земли, и на его обломках история будет агонизировать в прекрасном безмолвии идеального общества. Молчать, или я уничтожу все!

Пантомима борьбы среди ужасного грохота, скрежета гарроты, воя сирены, стука падающих тел и потока раскатистых лозунгов. По мере того как сторонники Диего начинают побеждать, грохот стихает и звучание хора, хотя и невнятное, заглушает шумы, производимые Чумой.

Чума (в ярости). Что ж, у меня остаются заложники!

Делает знак страже. Стражники покидают сцену; сторонники Диего наводят порядок в своих рядах.

Нада (сверху, из дворца). Что-то да остается в любом случае. То, что не имеет продолжения, продолжается. И мои конторы тоже продолжают работать. Если даже рухнет город, расколется небесный свод и люди исчезнут с лица земли, конторы все равно будут открываться в положенное время, чтобы управлять небытием. Вечность – это я, в моем раю есть свои архивы и пресс-папье. (Уходит.)

Хор. Они бегут! Лето кончилось победой. Значит, бывает, что человек одерживает верх! И тогда победа облекается в плоть наших женщин под ливнем любви. Вот она, счастливая плоть, теплая и блестящая сентябрьская гроздь, где жужжит шершень. На лоно сыплется урожай винограда. Виноград пламенеет на кончиках хмельных грудей. О любовь моя, желание наливается, как спелый плод, и гордая сила тел наконец прорывается. Отовсюду таинственные руки протягивают цветы, и желтое вино течет неиссякаемыми фонтанами. Это празднество победы, пойдемте же к нашим женщинам!