Томас Гарди - Джуд неудачник [Литрес, Public Domain]

Сусанна спрыгнула без особого вреда. Она смотрела на него как-бы бессознательно и держалась за бок, чувствуя боль; потом встала, отвернувшись в смущении от его пристального взгляда.

– Слава Богу, ты не убилась… Ну что, не очень ушиблась?

Дело обошлось благополучно, благодаря низкому окну, и Сусанна чувствовала только легкую боль в локте и боку.

– Должно быть, я заснула, – начала она, все еще отворачивая от него бледное лицо, – я чего-то испугалась, – приснился страшный сон – мне показалось, что я вижу тебя…

Она начала было вспоминать реальные обстоятельства и умолкла.

Её пелерина висела на двери, и злополучный Филлотсон накинул ее жене на плечи. – Не помочь-ли тебе подняться на лестницу? – спросил он угрюмо, ибо этот эпизод оставил в нем самое тягостное впечатление.

– Нет, благодарю тебя, Ричард. Я не очень ушиблась и могу войти сама.

– Тебе надо запирать свою дверь, – сказал он машинально, точно на уроке в школе. – Тогда никто не может проникнуть к тебе, даже случайно.

– Я пробовала – она не запирается. У всех дверей замки попорчены.

Она подымалась на лестницу медленно, освещенная дрожавшим пламенем свечи. Филлотсон запер домовую дверь и, вспомнив, что его любимое дело не ждет ни при каких житейских треволнениях, пошел наверх в свою одинокую комнату на другом конце корридора.

Никаких новых приключений у них не было до следующего вечера, когда, по окончании классов, Филлотсон вышел из Чэстона, сказав, что к чаю не будет, и не предупредив Сусанну, куда отправляется.

Дорогой, удаляясь от города, он не раз оглядывался на него, при сгущавшихея сумерках. Издали смутно виднелся Чэстон с мигавшими из окон огнями. Пройдя миль пять от места, Филлотсон пришел в Леддентон – маленький городок с какими-нибудь тремя тысячами жителей. Здесь он направился в школу для мальчиков и позвонил у двери.

На вопрос, дома-ли м-р Джиллингам, Филлотсон узнал, что он только что ушел к себе на квартиру, где и застал своего друга убирающим книги. При свете лампы лицо Филлотсона казалось бледным и страдальческим сравнительно с лицом его друга, имевшего бодрый и здоровый вид. Они были когда-то товарищами по школе и сохранили простые, короткия отношения.

– Рад вас видеть, Дик! Но у вас что-то нехороший вид. Ничего не случилось?

Филлотсон молча подошел к нему, а Джиллингам закрыл шкаф и уселся подле гостя.

– Я пришел к вам, Джордж, – заговорил Филлотсон, – чтобы объяснить вам причину, заставляющую меня сделать известный шаг. Вы должны знать его в настоящем свете… Что-бы я ни предпринял, все будет лучше настоящего моего положения. Избави вас Бог когда-нибудь нажить такой ужасный опыт, какой нажил я, Джордж!

– Присядьте пожалуйста. Ужь не хотите-ли вы передать о какой-нибудь размолвке с женой?

– Именно… Все несчастие мое в том, что я имею жену, которую люблю, но которая меня нетолько не любит, но… но… Нет, лучше не говорить! Я понимаю её чувство и предпочел-бы ненависть её теперешнему чувству!

– Что вы говорите!

– И прискорбнее всего то, что она в этом менее виновата, нежели я. Она была, как вы знаете, моей помощницей по школе; я воспользовался её неопытностью, завлекая ее на прогулки, и убедил ее принять мое предложение прежде, чем девушка вошла в разум. Впоследствии она познакомилась с другим человеком, но слепо исполнила обещание, данное мне.

– Любя другого? – вставил приятель.

– Да, и с какой-то особенно нежной заботливостью о нем, хотя её настоящее чувство к нему – загадка для меня; мне кажется и для него тоже, а, быть может, и для неё самой. Такой причудливой женщины я никогда еще не встречал. Надо вам сказать, что тот господин – её кузен, что быть может объясняет поразившую меня в ней двуличность. Она скоро почувствовала неодолимое отвращение ко мне, как к мужу, хотя и готова любить меня, как друга. Терпеть такие отношения стало уже невыносимо. Она старалась бороться с своим чувством, но бесплодно. Я не могу, я не в силах выносить этих отношений. Мне нечего возразить на её доводы, она вдесятеро начитаннее меня. Вообще, я должен признаться, что она слишком развита для меня…

– А не допускаете вы, что эти капризы пройдут?

– Никогда! У неё на это свои мотивы. Наконец, она холодно и настойчиво потребовала, чтобы я избавил ее от себя и отпустил к этому кузену. Недавно, например, она выпрыгнула от меня в окно, не заботясь о том, что может сломать себе шею. В её решимости нельзя сомневаться. И вот этот эпизод привел меня к заключению, что грешно продолжать мучить женщину. Я не такой изверг, чтобы из упрямства тиранить ее.

– Так вы хотите отпустить ее, да еще к любовнику?

– К кому – это уж её дело. Я просто отпущу ее, и все тут. Знаю, что могу ошибаться, что мой поступок будет нелепым, и с логической и с религиозной стороны, и не могу защищать свою уступку её дикому желанию. Но я знаю одно: какой-то внутренний голос говорит мне, что я не в праве отказать ей. Я, подобно другим людям, смотрю так: если муж слышит такое странное требование от жены, единственный верный, приличный и честный исход для него это – отказать ей и добродетельно запереть ее на ключ, и пожалуй, убить её любовника. Но действительно-ли такой исход справедлив, честен и благороден, или он гнусен и эгоистичен? Если человек упадет со слепу в трясину и кричит о помощи, я ведь сочту своим долгом оказать ему помощь.

– Ну, я не могу согласиться с вашим взглядом, Дик! – возразил Джиллингам серьезно. – Сказать правду, я положительно изумляюсь, что такой положительный, деловой человек, как вы, мог хоть на минуту заинтересоваться какой-то полоумной особой.

– Скажите, Джордж, стояли-ли вы когда перед женщиной, в сущности, очень хорошей, которая-бы на коленях умоляла вас об её освобождении и прощении?

– К счастию моему, нет.

– В таком случае, я не считаю вас компетентным советником в моем деле. А мне довелось быть в такой роли, и в этом все дело. Я так долго жил вне всякого женского общества, что не имел ни малейшего представления о том, что стоит повести женщину в церковь и надеть ей на палец кольцо, чтобы навлечь этим на себя род ежедневной непрерывной пытки…

– Я еще понимаю отпустить жену с тем, чтобы она устроилась отдельно. Но отпустить к её поклоннику – это уж дело совсем иное…

– Нисколько. Представьте себе, Джордж, что она скорее готова вечно терзаться с ненавистным мужем, нежели обязаться жить отдельно от любимого человека. Для неё это важный вопрос. Это лучше, чем еслибы она решилась продолжать жить с мужем, обманывая его… Впрочем, она прямо не высказала намерения поселиться с ним в качестве его жены. Насколько я понимаю, их взаимное влечение вовсе не предосудительное и не чувственное; это мне всего досаднее, потому что заставляет меня верить в продолжительность любви. Их стремление в том, чтобы быть вместе и делиться друг с другом чувствами, фантазиями и мечтами.