Томас Гарди - Джуд неудачник [Литрес, Public Domain]

И вот эта худенькая, миниатюрная женщина, ненавидевшая мужа, эфирная, слабонериная и слабосильная и по характеру и по вкусам, совершенно неспособная к исполнению условий супружеской жизни с Филлотсоном и, вероятно, со всяким другим мужчиной, порывисто шла вперед, волнуясь, задыхаясь, несказанно мучась.

Филлотсон встретил жену на вокзале, и, увидев ее такой расстроенной, объяснил это тяжелыми впечатлениями от кончины тетки и похорон. Он начал рассказывать ей о своих делах, а также о посещении приятеля его, Джиллингама, соседнего школьного учителя, которого он не видал уже много лет. Когда, войдя в город, они сели на империал омнибуса, Сусанна вдруг сказала, как бы не жалея себя:

– Ричард, – я позволила м-ру Фолэ держать мою руку и хочу знать, не считаешь-ли ты это предосудительным?

Филлотсон, видимо очнувшись от мыслей совершенно другого порядка, ответил рассеянно:

– А, вот как! Зачем же ты это сделала?

– Сама не знаю. Он просил, и я дала ему руку.

– Значит, это было приятно ему и, вероятно, случилось уже не в первый раз.

Они продолжали путь в молчании. О поцелуе Сусанна почему-то не упомянула.

После чаю Филлотсон провел вечер за разными школьными счетами. Сусанна оставалась все время необычайно тихой и, наконец, сказав, что сильно устала, рано ушла спать. Когда Филлотсон пришел в спальню, утомленный своей кропотливой работой, было уже начало двенадцатого. Войдя в спальню, из которой днем открывался беспредельный вид на Блекмурскую долину, он подошел к окну и, прислонившись к раме, неподвижно глядел в таинственную тьму, застилавшую теперь обширный ландшафт. Он о чем-то раздумывал. – Кажется, – заговорил он наконец, не оборачивая головы, – придется просить комитет сменить поставщика писчебумажных принадлежностей. Тетради этот раз прислали все бракованные. – Ответа не было. Думая, что Сусанна задремала, он продолжал:

– Надо исправить также проклятый вентилятор в классе, а то сквозняк немилосердный и дует мне прямо в голову, отчего я и простудил висок. – Продолжавшаяся мертвая тишина заставила его, наконец, обернуться.

– Сусанна! – окликнул он.

Но её не было в постели, хотя она видимо уже ложилась, так как одеяло с её стороны было откинуто. Думая, что она пошла зачем-нибудь в кухню и сейчас вернется, он снял сюртук и спокойно поджидал ее, но, потеряв наконец терпение, вышел в сени и опять стал звать Сусанну.

– Здесь! – ответил ему знакомый голос снизу.

– Что тебе вздумалось возиться в кухне в полночь и из-за пустяков утомлять себя!

– Да мне не хочется спать. Я читаю. Здесь лампа светлее.

Филлотсон улегся в постель, но ночью несколько раз просыпался.

Сусанны все не было Он зажег свечу, поспешно вышел в сени и опять позвал жену.

Она откликнулась, только звук её голоса был глухой, и муж сначала никак не мог разобрать, откуда он слышался. Под лестницей был просторный темный чулан для платья. Голос доносился как будто оттуда. Дверь его была затворена, но никакого запора не было. Филлотсон в беспокойстве подошел к двери, удивляясь, чем это вдруг так расстроилась его жена.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Я осталась здесь, чтобы не беспокоить тебя в такой поздний час.

– Да здесь же нет постели. И душно ужасно. Ведь ты задохнешься здесь, если просидишь до утра.

– О нет, это пустяки. Ты обо мне не беспокойся.

Филлотсон взялся за ручку и толкнул дверь, завязанную Сусанной извнутри веревкою, лопнувшей при его напоре. Взамен постели, она наложила разной рухляди и сделала для себя тесное гнездышко в этом неудобном чулане. При входе мужа она вскочила, вздрогнув, с своего неприглядного ложа.

– Зачем ты насильно отворил дверь? – протестовала она, в раздражении. – Это неприлично с твоей стороны. Уходи, ради Бога.

Она казалась такою жалкой и беспомощной в своем белом ночном капоте, в этой темной норе, заваленной всяким хламом, что на нее больно было смотреть. Она продолжала упрашивать Филлотсона оставить ее в покое.

– Я был деликатен с тобой, – отвечал на это Филдотсон, – дав тебе полную свободу, и потому ужасно нелепо с твоей стороны напускать на себя такую блажь.

– Да, – сказала она рыдая, – я это знаю! Может быть, это моя вина, мой грех! мне это очень прискорбно. Но не одна-же я заслуживаю осуждения, коли так!

– Кто-же, по твоему – я что-ли?

– Нет, я не знаю кто! Мне кажется, весь мир, а главное житейские условия, возмущающие меня своею мерзостью и жестокостью.

– Теперь уж бесполезно толковать об этом. Лучше подумай, можно-ли так позорить мужнин дом? Ведь Элиза (он разумел служанку) все может слышать. Я ненавижу такие эксцентричности, Сусанна. В твоих чувствах отсутствует всякая выдержка и равновесие. Я не желаю вмешиваться в твое душевное состояние, только советую тебе не затворять эту дверь слишком плотно, иначе я найду тебя задохнувшейся на утро.

Встав на другой день, злополучный муж первым долгом заглянул в чулан, но Сусанна вышла уже оттуда. Оставалось только гнездышко, где она лежала, и качавшийся над ним паук в паутине.

«Каково-же должно быть отвращение этой женщины к мужу, если оно сильнее её отвращения к пауку?» – подумал он с горечью.

Он нашел ее в столовой за завтраком, и они приступили к нему, почти не нарушая молчания, а проходившие мимо окон обыватели приветливо здоровались со счастливой парочкой.

– Ричард, – обратилась она вдруг к мужу, – позволь мне жить отдельно от тебя.

– Отдельно от меня? То-есть так, как ты жила до замужества? Ради чего-же было в таком случае выходить замуж?

– Свадьба наша состоялась потому, что мне больше ничего не оставалось. Помнишь, ведь ты получил мое обещание задолго до женитьбы, Потом, с течением времени, я пожалела, что обещала тебе руку, и придумывала приличный способ нарушить свое слово. Но так-как это оказалось невозможным, то я отнеслась с полным равнодушием к нашему соглашению. Затем, тебе известно, пошла глупая молва, имевшая последствием мое исключение из высшей школы, в которую я поступила благодаря твоей подготовке и заботам. Эти пересуды испугали меня, и мне казалось, что остается одно, это – осуществить наш план. Сказать правду – кому другому, а уж только не мне было смущаться пересудами, на которые я никогда не обращала внимания. Но я была малодушна – подобно многим женщинам, и моя брачная теория рушилась. Не вмешайся в дело школьный эпизод, лучше было-бы сразу нанести удар твоим чувствам, нежели вступить с тобою в брак и терзать тебя всю последующую жизнь. И ты был так благороден, что никогда не давале веры этой недостойной молве!

– В силу той-же порядочности я обязан сказать тебе, что я проверял её правдоподобность и спрашивал твоего кузена…