Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – мудрых и удивительных

Я ничего не сказал, и она продолжила:

– Он хорошо ест, и я хорошо его кормлю, но я не могу водить его на прогулки. – Она потерла спину. – Я разбита ревматизмом, мистер Хэрриот, и все мое время уходит на работу по дому и саду.

– Понимаю, – сказал я. – Но мне кажется, ему и не хочется гулять.

– Да, не хочется. Вот дорожка, по которой он гуляет каждый день. – Она показала на полоску вытоптанной травы. – Но и по ней он ходит лишь несколько метров.

– Да, собакам нужна компания, так же как и нам. – Я нагнулся и погладил его по голове. – Не хочешь погулять с нами, Нип?

Я пошел прочь, а он без колебаний рысцой побежал рядом с Сэмом, который без устали вилял хвостом.

– Смотрите-ка, – закричала старая дама. – Разве это не зрелище?

Своим обычным путем я направился к реке, где темная вода бесшумно текла под корявыми ивами. Затем мы пошли по мосту, где вода играла и пела на мелководье.

Здесь было тихо, только вода и пение птиц, а ветки деревьев здесь расступались и давали возможность любоваться зелеными боками холмов.

Я смотрел, как два пса возятся в траве передо мной, и решение пришло ко мне само. Я буду делать это регулярно. С того дня я сменил маршрут и сначала проходил между домами. Нип опять был счастлив, Сэму тоже понравилась эта идея, а я нашел своеобразное утешение в том, что есть на этом свете еще одна вещь, которую я могу сделать для мистера Потса.

Я огляделся вокруг и увидел кучи ботинок, горы рубашек и ряды пустых полок и ящиков. Я был направлен на работу на склады Парка-Хитон, что было живым доказательством того, что Королевские ВВС видели во мне проблему.

Большая военная машина к этому времени работала довольно гладко, выпуская пилотов, штурманов и бортстрелков, рассовывая их по разным постам, если они не могли сдать экзамен. Если ничто не нарушало ритма этой машины, она работала как хорошо смазанный механизм.

Я был песчинкой в этом процессе, но из ряда бесед я сделал вывод, что начальство воспринимает меня с некоторой озабоченностью. Я не думал, что мистер Черчилль будет страдать бессонницей из-за меня, но, если я не могу быть допущен к полетам, а на земле меня использовать невозможно, я буду представлять собой объект для раздражения.

Очень трудно найти применение ветеринару в такой ситуации. Я, конечно же, обязательно буду отправлен назад, к моим ветеринарным обязанностям, но Королевским ВВС нужно было какое-то время, чтобы отрыгнуть меня на гражданку. Я должен был пройти определенные процедуры, даже если какие-то из них окажутся бессмысленными.

Одна из бесед у меня состоялась с тремя офицерами. Они были очень милы, приветливы и дружелюбны, они сидели за столом, пытаясь вселить в меня уверенность. Видимо, их задача заключалась в том, чтобы определить, какая наземная работа подойдет мне. Возможно, они были психологами, задавали мне всевозможные вопросы, кивая и весело улыбаясь.

– Ну что же, Хэрриот, – сказал офицер, сидевший посередине. – Мы проведем с вами несколько тестов на пригодность. Они начнутся завтра и продлятся два дня. К концу мы будем знать о вас все. – Он засмеялся. – Вам не о чем беспокоиться. Вы даже получите удовольствие.

Действительно, меня все это позабавило. Я заполнял длиннющие вопросники, рисовал диаграммы, вставлял предметы странной формы в отверстия.

Мне пришлось прождать еще два дня, пока меня снова не вызвали на комиссию. Все трое были еще более очаровательными, чем раньше. На этот раз я ощутил их восхищение. Все они широко улыбались, а тот, что сидел посередине, заговорил.

– Хэрриот, мы действительно кое-что узнали про вас, – сказал он.

– В самом деле?

– В самом деле. Мы узнали, что у вас выдающиеся способности к механике.

Я уставился на него. Я ничего не понимал, поскольку если на свете есть полный идиот в механике, то это Джеймс Хэрриот. Я испытываю ненависть к двигателям, колесам, поршням, цилиндрам и шестеренкам. Я не могу ничего починить, а когда механик в гараже пытается мне что-то объяснить, я ничего не понимаю.

Я сказал об этом офицерам, и три улыбки стали несколько натянутыми.

– Но ведь вы водите автомобиль, когда занимаетесь профессиональной деятельностью? – спросил тот, что слева.

– Да, сэр, вожу. Уже несколько лет. Но я до сих пор не знаю, как он устроен, и, если он ломается, мне приходится вызывать помощь.

– Так-так. – Теперь улыбки стали еще натужнее, и три головы сомкнулись над столом, ведя шепотом совещание.

Наконец средний опять заговорил:

– Вот что я вам скажу, Хэрриот. Как вы отнесетесь к тому, если мы отправим вас к метеорологам?

– Чудесно, – ответил я.

Я очень сочувствовал им, они были явно замечательные люди, но с той поры я не верю тестам на профпригодность.

Конечно же, у меня не было ни малейшего шанса стать метеорологом, и, как мне представляется, именно поэтому меня отправили на склад. То был один из странных периодов в моей жизни, к счастью короткий, но яркий. Мне приказали доложиться капралу Уиксу в администрации склада, и я пошел по лабиринту аллей Парка-Хитон, заполненных незнакомыми мне людьми.

Капрал Уикс был толст; он быстро посмотрел на меня опытным глазом.

– Вы – Хэрриот, так? Ну что, вы сможете помочь нам здесь. Работы не очень много. Это не главный склад. Мы занимаемся в основном стиркой и починкой обуви.

Пока он говорил, к нему вошел русоволосый человек.

– Младший пилот Морган, капрал, – сказал он. – Пришел за ботинками. На них должны были заменить подошвы.

Уикс кивнул головой в сторону, и я в первый раз увидел гору обуви.

– Они где-то там. На них должен быть ярлык.

Молодой человек, казалось, был озадачен, но он прошел за барьер и начал копаться среди сотен одинаковых черных пар. На поиски у него ушел почти час, в течение которого капрал потягивал сигареты, не выказывая к происходящему ни малейшего интереса. Когда Морган наконец раскопал свои ботинки, капрал молча вычеркнул имя из списка.

– Вот такими делами тебе и придется заниматься, – сказал он. – Ничего сложного.

Он не преувеличивал. Никакой жизни на складе не было. Мне понадобилась всего пара дней, чтобы понять, какие сладкие условия создал здесь для себя капрал Уикс. Складская работа – почетная профессия, но только не в том виде, как он ее выполнял. Бесчисленные отделы, ниши, полки огромного помещения были помечены буквами или цифрами для того, чтобы можно было быстро найти приходящие на склад ботинки или рубашки, но капралу не нравилась такая обустроенность. Это повлекло бы за собой дополнительный труд, а капралу это было явно не по душе.

Когда на склад поступала обувь, ее бросали посередине на пол, а перевязанные тюки из прачечной складывались один на другой, пока груда рубашек не вырастала до потолка.