Пэлем Вудхауз - Кодекс чести Вустеров

- Да, сэр.

- И о том, как я возвращался домой после вечеринки, которую устроил Горилла Твистлтон, и принял фонарный столб за грабителя?

- Да, сэр. Дождливыми вечерами члены клуба с удовольствием читают истории с приключениями.

- Вот как? Допустим, в один из дождливых вечеров их прочтёт моя тётя Агата? Об этом ты не подумал?

- Вероятность того, что миссис Спенсер Грегсон когда-нибудь получит доступ к записям в клубной книге, ничтожно мала, сэр.

- Надеюсь, что так, хотя последние события под крышей дома, где мы сейчас находимся, должны были показать тебе, что женщины с лёгкостью получают доступ к самым секретным записям.

Я погрузился в молчание, поражённый тем, что узнал, когда Дживз приоткрыл мне завесу тайны, окружавшей «Юниоров Ганимеда», о существовании которых я даже не подозревал. Естественно, я обратил внимание, что по вечерам Дживз частенько напяливает старенький котелок и смывается из квартиры, но мне всегда казалось, он уходит посидеть в баре или поторчать в каком-нибудь кабачке. Ни о каких клубах на Керзон-стрит я понятия не имел.

Ещё меньше я имел понятия о том, что, если так можно выразиться, самые чудовищные «ляпы» Бертрама Вустера были занесены в какую-то книгу. Всё это сильно попахивало Абу бен Адемом и ангелами, отмечающими, если я не путаю, каждый его шаг, а меня такое положение вещей, как вы сами понимаете, не могло привести в восторг.

Впрочем, тут ничего нельзя было поделать, поэтому я вернулся к тому, что констебль Оутс назвал бы проишшедшим ынцыдентом.

- Так что же ты предлагаешь? Обратиться к секретарю клуба за информацией о Споуде?

- Да, сэр.

- Думаешь, он всё тебе выложит?

- О, конечно, сэр.

- Хочешь сказать, он раздаёт важные сведения, исключительно опасные сведения, жуткие сведения, которые могут погубить человека, направо и налево, кому не попадя?

- Только членам клуба, сэр.

- Когда ты сможешь с ним связаться?

- Я могу позвонить ему по телефону прямо сейчас, сэр.

- Звони, Дживз, и если возможно, запиши звонок на счёт Бассета. И не волнуйся, когда девушка тебе скажет: «Три минуты». Продолжай говорить как ни в чём не бывало. Сколько бы денег ты не спалил, объясни своему секр., и объясни обстоятельно, что пришла пора каждому честному человеку выступить в защиту справедливости.

- Я думаю, сэр, мне удастся его убедить, что дело не терпит отлагательств.

- А если он заартачится, сошлись на меня.

- Слушаюсь, сэр.

И Дживз отправился действовать в защиту справедливости, но когда он был уже в дверях, я его притормозил.

- Кстати, Дживз, - спросил я, - ты говорил, что видел Гусика?

- Да, сэр.

- Он сообщил тебе какие-нибудь новости?

- Да, сэр. Насколько я понял, его отношения с мисс Бассет прерваны. Помолвка расторгнута, сэр.

И он растворился в воздухе, а я подпрыгнул на три фута. Можете мне поверить, тяжело подпрыгнуть на три фута, когда сидишь в кресле, но мне это удалось.

- Дживз! - взвыл я.

Но его и след простыл.

Снизу до меня внезапно донесся звук гонга, возвещавшего о начале обеда.

Я всегда вспоминаю тот обед с чувством сожаления, потому что душевные муки, которые я испытывал, помешали мне оценить блюда, вкушая которые при более счастливых обстоятельствах, я получил бы истинное наслаждение. Как бы низко ни пал сэр Уаткин Бассет, своим гостям он устроил пиршество богов, и несмотря на моё угнетённое состояние, мне уже через пять минут стало ясно, что в душе его поварихи горела искра божья. От первоклассного супа мы перешли к таявшей во рту рыбе, а от таявшей во рту рыбы к колбаскам из дичи, под которыми не стыдно было бы подписаться самому Анатолю. Прибавьте сюда же спаржу, омлет с джемом и подрумяненные тосты с сардинами, и вы наверняка поймёте, что тот обед мог дать любому другому обеду сто очков форы.

Само собой, мне было не до еды. Как сказал один тип, лучше щипать травку с друзьями-приятелями, чем пировать с кем попало, а глядя на присутствующих, включая Гусика и Медлин, которые сидели бок о бок, я никак не мог отделаться от ощущения, что жую безвкусную бумагу.

Сами знаете, как ведут себя в компании влюблённые парочки. Всё время наклоняются друг к другу и о чём-то шепчутся. Хихикают и толкаются. Перемигиваются и незаметно обнимаются. Лично я однажды своими глазами видел, как женская половина duo кормила своего знакомого с вилки. С Гусиком же и Медлин явно происходило неладное. Он был бледен как полотно и сильно смахивал на окоченевший труп, она сидела с холодным, гордым и отрешённым видом. Оба они занимались тем, что катали хлебные катыши из крошек, и за всё время, что я за ними наблюдал, не обмолвились ни словом. Ах нет, вру, как-то он попросил передать соль, а она вручила ему перец, и он сказал: «Я просил соль», а она ответила: «Правда?» и сунула ему горчицу.

Не оставалось сомнений, Дживз, как всегда, оказался прав. Влюблённые разругались в пух и прах, и я мучился изо всех сил, потому что данное событие было не только трагичным, но ещё и загадочным. Сколько я не ломал себе голову, где тут собака зарыта, ничего путного я так и не придумал, а посему с нетерпением ждал конца обеда в надежде, что когда особы женского пола смоются, мы с Гусиком пропустим по стаканчику портвейна, и он объяснит мне, что к чему.

Однако, к моему изумлению, Гусик, который держал дверь открытой, пока дамы выходили из столовой, пулей вылетел вслед за последней из них и исчез, словно его и не было, оставив меня наедине с хозяином дома и Родериком Споудом. А так как они сидели рядышком на другом конце стола, вполголоса разговаривая друг с другом и время от времени бросая на меня подозрительные взгляды, как будто я был незваным гостем, напросившимся на обед, и за мной нужен был глаз да глаз, чтобы не пропали вилки, я тоже вскоре откланялся, пробормотав, что мне необходимо сходить за портсигаром или чем-то ещё, точно не помню. По правде говоря, я решил просто побыть в своей комнате, не сомневаясь, что рано или поздно туда зайдут либо Гусик, либо Дживз, и сообщат мне последние новости.

Весёлый огонь полыхал в камине, и, чтобы убить время, я подвинул к огню кресло и углубился в детективный роман, который привез из Лондона. Благо я его перелистал, прежде чем купить, и знал, что в нём полно всяческих веских улик и кровавых убийств, вскоре я увлёкся и перестал обращать внимание на окружающее. Однако, не успел я войти во вкус, как дверь скрипнула, и в комнату ввалился не кто иной, как Родерик Споуд.

Честно признаться, я посмотрел на него с некоторым недоумением. Я имею в виду, кого-кого, а Споуда я никак не ожидал увидеть у себя в спальне, тем более, он пришёл явно не для того, чтобы извиниться за своё безобразное поведение на аллее, - когда наряду с угрозами в мой адрес он позволил себе обозвать меня жалким, ничтожным червём, - или попросить прощенья за подозрительные взгляды, которые он бросал на меня за обеденным столом. В таких вещах я, слава богу, разбираюсь. Когда человек собирается принести извинения, он делает это очаровательно улыбаясь или смущённо ухмыляясь, а на физиономии Споуда ни того, ни другого выражения в помине не было.