Чарльз Диккенс - Холодный дом (главы XXXI-LXVII)

Обольстительная Волюмния, будучи одной из тех бойких девиц, которые не могут молчать долго, не подвергаясь неминуемой опасности быть растерзанными драконом Скукой *, вскоре предвещает откровенными зевками появление этого чудища. Поняв, что ей не удастся подавить зевоту иначе, как болтовней, она поздравляет миссис Раунсуэлл с ее сыном, утверждая, что он положительно один из самых красивых мужчин, каких она когда-либо видела, а военная выправка у него такая, как у... как бишь его звали? - ну, этого ее любимого лейб-гвардейца, которого она боготворит... милейший был человек... пал в битве при Ватерлоо *.

Сэр Лестер слушает эти похвалы так удивленно и смотрит вокруг с таким недоумением, что миссис Раунсуэлл находит нужным объяснить ему, о ком идет речь.

- Мисс Дедлок говорит не о старшем моем сыне, сэр Лестер, а о младшем. Я его нашла. Он вернулся домой.

Сэр Лестер нарушает молчание хриплым возгласом:

- Джордж? Ваш сын Джордж вернулся домой, миссис Раунсуэлл?

Старуха домоправительница вытирает глаза.

- Да, сэр Лестер. Слава богу, вернулся.

Значит, пропавший без вести нашелся, значит, тот, кто ушел из дому так давно, теперь возвратился, и сэр Лестер, быть может, видит в этом доброе предзнаменование - подтверждение своих надежд? Быть может, он думает: "Неужели я, с моими средствами, не смогу ее вернуть, если после ее ухода прошло лишь несколько часов, а вот вернулся же человек, пропадавший столько лет".

Теперь бесполезно просить его умолкнуть; он твердо решил говорить и говорит - заплетающимся языком, но настолько внятно, что его понимают.

- Почему вы мне раньше не сказали, миссис Раунсуэлл?

- Он вернулся только вчера, сэр Лестер, и я не знала, достаточно ли вы окрепли, чтобы мне можно было доложить вам об этом.

К тому же опрометчивая Волюмния, слегка взвизгнув, вспоминает, как вчера решили скрыть, что кавалерист - сын миссис Раунсуэлл, а значит, она сейчас напрасно проговорилась. Но миссис Раунсуэлл уверяет, да с таким жаром, что корсаж ее высоко вздымается, что она, конечно, сама доложила бы о возвращении своего сына Джорджа сэру Лестеру, как только ему стало бы лучше.

- Где же ваш сын Джордж, миссис Раунсуэлл? - спрашивает сэр Лестер.

Немало встревоженная тем, что больной говорит, вопреки запрету врачей, миссис Раунсуэлл отвечает, что Джордж в Лондоне.

- Где в Лондоне?

Миссис Раунсуэлл вынуждена сознаться, что он здесь, в доме.

- Приведите его сюда, ко мне в спальню. Приведите сию минуту.

Старухе волей-неволей приходится пойти за сыном. Сэр Лестер по мере сил приводит себя в порядок, чтобы принять его. Покончив с этим, он снова смотрит в окно на мокрый снег и снова ждет, не послышатся ли шаги той, что должна вернуться. Мостовую под окном завалили соломой, чтобы заглушить уличный шум, и, когда миледи подъедет к дому, пожалуй, и не услышишь стука колес.

Так он лежит, как будто позабыв о новом, неожиданном событии, правда не очень значительном; но вот приходит домоправительница вместе с сыном-кавалеристом. Мистер Джордж, осторожно подойдя к кровати, кланяется, а выпрямившись, стоит навытяжку, густо краснея и глубоко стыдясь самого себя.

- Боже мой, ты ли это, Джордж Раунсуэлл! - восклицает сэр Лестер. Помнишь меня, Джордж?

Кавалеристу трудно понять больного - приходится смотреть ему в лицо и мысленно расчленять звуки его невнятной речи, - но с помощью матери он, наконец, понял вопрос и отвечает:

- Как не помнить, сэр Лестер! Худая была бы у меня память, сэр Лестер, если б я вас не помнил.

- Вот смотрю я на тебя, Джордж Раунсуэлл, - с трудом выговаривает сэр Лестер, - и вижу тебя мальчуганом в Чесни-Уолде... ясно помню... совсем ясно.

Он смотрит на кавалериста, пока слезы не выступают у него на глазах, а тогда снова поворачивает голову к окну, за которым падает мокрый снег.

- Простите, сэр Лестер, - говорит кавалерист, - но, может, вы разрешите мне приподнять вас немножко? Позвольте мне передвинуть вас, сэр Лестер, чтобы вам было удобней лежать.

- Пожалуйста, Джордж Раунсуэлл... будь так добр.

Кавалерист обхватывает его руками, как ребенка, легко приподнимает и укладывает, повернув лицом к окну, чтобы ему было удобней смотреть туда.

- Спасибо. Рука у тебя легкая - по наследству от матери досталась, говорит сэр Лестер, - а силу сам нажил. Спасибо.

Взмахом руки он просит Джорджа не уходить. Джордж стоит у кровати молча - ждет, пока с ним не заговорят.

- Почему ты хотел скрыть, что вернулся?

Сэр Лестер произносит эти слова очень медленно.

- Сказать правду, сэр Лестер, мне ведь хвастаться нечем, и я... я опять попросил бы вас, сэр Лестер, если б вы не были больны, хотя, надеюсь, вы скоро поправитесь, - попросил бы вас, как о милости, позволить мне всегда скрывать, кто я такой. Я должен, конечно, объяснить - почему, но это не трудно угадать и без объяснений, а они здесь сейчас совсем не ко времени, да и мне самому не сделают чести. Люди по-разному смотрят на вещи, но с тем, что мне хвастаться нечем, сэр Лестер, согласятся все.

- Ты был солдатом, - возражает сэр Лестер, - солдатом, верным своему долгу.

Джордж кланяется по-военному.

- Коли на то пошло, сэр Лестер, я всего только исполнял свой воинский долг, повинуясь дисциплине, а этого мало.

- Как видишь, Джордж Раунсуэлл, - говорит сэр Лестер, не отрывая глаз от кавалериста, - я чувствую себя плохо.

- Мне очень грустно слышать и видеть это, сэр Лестер.

- Верю. Так вот. Не говоря уж о моей давней болезни, меня внезапно разбил паралич. Ноги немеют, - и он с трудом проводит рукой по бедру, - и язык заплетается, - и он дотрагивается до губ.

Джордж снова кланяется, глядя на больного с понимающим и сочувственным видом. Перед ними обоими всплывают другие времена, - когда оба они были юны (только Джордж гораздо моложе сэра Лестера) и так же вот смотрели друг на друга в Чесни-Уолде, - и оба они сейчас очень растроганы.

Но прежде чем снова умолкнуть, сэр Лестер, видимо, твердо решил сказать что-то, о чем думал долго, и теперь он пытается немного приподняться на подушках. Заметив это, Джордж снова обхватывает его руками и укладывает так, как этого хочет больной.

- Спасибо, Джордж. Ты словно мое второе я. В Чесни-Уолде, Джордж, ты, бывало, часто носил за мной запасное ружье. Ты для меня как свой человек в этом моем необычном испытании, совсем свой.

Поднимая сэра Лестера, Джордж положил его здоровую руку себе на плечо, и сэр Лестер, беседуя с ним, не отнимает ее.

- Я хотел добавить, - продолжает сэр Лестер, - говоря о своем параличе, я хотел добавить, что, к сожалению, он совпал с небольшим недоразумением, которое вышло у нас с миледи. Я не хочу этим сказать, что у нас была размолвка (никакой размолвки не было), но вышло недоразумение - мы по-разному отнеслись к некоторым обстоятельствам, важным только для нас самих, и это на короткое время лишило меня общества миледи. Она нашла нужным уехать... я верю, что она скоро вернется... Волюмния, я говорю достаточно внятно? Я не могу заставить себя правильно произносить слова.