Чарльз Диккенс - Холодный дом (главы XXXI-LXVII)

- Милый, несчастный, заблудший Рик! - сказала я. - Когда же он, наконец, проснется и поймет свое заблуждение?

- Пока что он к этому не склонен, дорогая моя, - ответил опекун. - Чем больше он страдает, тем враждебней относится ко мне, видя во мне главного виновника своих страданий.

Я не могла удержаться и сказала:

- Как это неразумно!

- Эх, Старушка, Старушка! - отозвался опекун. - Да разве есть хоть что-нибудь разумное в тяжбе Джарндисов? Все в ней неразумно и несправедливо сверху донизу, неразумно и несправедливо снаружи и внутри, неразумно и несправедливо от начала и до конца - если только будет конец, - так может ли бедный Рик, который вечно возится с этой тяжбой, набраться от нее ума-разума? Может ли этот юноша собирать виноград с терновника, а инжир с чертополоха, если этого не могли и наши предки в седую старину?

Опекун всегда говорил о Ричарде мягко, с большой чуткостью, а я, слушая его, умолкала очень быстро, - так трогало меня его отношение к юноше.

- А ведь лорд-канцлер, и вице-канцлеры, и вся канцлерская тяжелая артиллерия, пожалуй, безмерно удивились бы, узнай они о том, как неразумен и несправедлив один из их истцов, - продолжал опекун. - Не меньше, чем удивлюсь я, когда эти ученые мужи начнут выращивать моховые розы на пудре, которой они засеивают свои парики!

Он повернулся было к окну, чтобы узнать, откуда дует ветер, но удержался и вместо этого облокотился на спинку моего кресла.

- Так-то, милая девочка. Ну, а теперь вернемся к нашей теме, дорогая. Предоставим времени, случаю и благоприятному стечению обстоятельств уничтожить этот подводный камень. Нельзя же допустить, чтоб о него разбилась Ада. Ричард не должен со мной сближаться, пока есть хоть малейший риск, что он может вновь отдалиться от меня, - ему и Аде будет очень трудно перенести второй разрыв с другом. Поэтому я настоятельно просил мистера Вудкорта, а теперь настоятельно прошу вас, дорогая, не заговаривать обо мне с Риком. Забудьте об этом. Пройдет неделя, месяц, год - все равно, рано или поздно, он посмотрит на меня более ясными глазами. Я могу и подождать.

Пришлось сознаться, что я уже говорила об этом с Ричардом, кажется говорил и мистер Вудкорт.

- Да, это я знаю с его слов, - промолвил опекун. - Ну что ж. Он, так сказать, заявил протест от себя, а Хлопотунья - от себя, и больше об этом говорить не к чему. Теперь я перейду к миссис Вудкорт. Как она вам нравится, дорогая моя?

В ответ на этот вопрос, такой странный и неожиданный, я сказала, что она мне очень нравится и, по-моему, она теперь приятней, чем была раньше.

- И я так думаю, - согласился опекун. - Меньше болтает о родословных, правда? Не так пространно рассказывает о Моргене-ап... или как его там зовут?

Я ответила, что именно это я и хотела сказать, хотя, в сущности, ее Морген-ап-Керриг был довольно безобидной личностью даже тогда, когда миссис Вудкорт рассказывала о нем пространней, чем теперь.

- Но, в общем, пусть он сидит себе там в своих родных горах, - сказал опекун. - Я с вами согласен. Итак, Хлопотунья, может быть, мне попросить миссис Вудкорт погостить у нас подольше?

Да. И все же...

Опекун смотрел на меня, ожидая ответа.

Мне нечего было ответить. Вернее, я не могла придумать ответ. Мне как-то смутно казалось, что лучше бы у нас погостил кто-нибудь другой; но почему - этого я, пожалуй, не могла объяснить даже самой себе. То есть себе-то я могла объяснить, но уж никак не другим.

- Тут вот какое обстоятельство, - сказал опекун, - Вудкорт работает неподалеку от нас, а значит, сможет заходить к нам и видеться с матерью сколько душе угодно, что будет приятно им обоим; мы к ней привыкли, и она вас любит.

Да. Этого нельзя было отрицать. Я ничего не могла сказать против. Он очень хорошо все это придумал - я не могла бы предложить ничего лучшего; но на душе у меня было не совсем спокойно... Эстер, Эстер, почему же? Эстер, подумай!

- Это действительно очень разумно, дорогой опекун, лучше не придумаешь.

- Вы уверены, Хлопотунья?

Совершенно уверена. Минуту назад я заставила себя подумать, подумала и теперь уже была совершенно уверена.

- Прекрасно, - сказал опекун. - Так и сделаем. Решили единогласно.

- Решили единогласно, - повторила я, не отрываясь от своего рукоделья.

Я тогда вышивала скатерть для его книжного столика. В памятный вечер перед своей тяжкой поездкой я отложила эту неоконченную работу и с тех пор больше за нее не принималась. Теперь я показала скатерть опекуну, и она ему очень понравилась. Я попросила его рассмотреть узор, описала, какой красивой будет эта скатерть, и, наконец, решила возобновить наш разговор на том месте, где он прервался.

- Вы как-то сказали, дорогой опекун, - помнится, перед тем, как Ада от нас ушла, - что мистер Вудкорт опять собирается уехать за границу надолго. Вы с тех пор говорили с ним об этом?

- Да, Хозяюшка; довольно часто.

- Он решил уехать?

- Как будто нет.

- Может быть, у него появились какие-то новые виды на будущее? спросила я.

- Как вам сказать?.. Да... может быть, - начал опекун, очевидно обдумывая свой ответ. - Примерно через полгода откроется вакансия на должность врача для бедных в одном йоркширском поселке *. Живут там зажиточно, и место приятное - нечто среднее между городом и деревней: речки и улицы, мельницы и луга, - да и работа подходящая для такого человека, как он. Я хочу сказать - человека, который надеется и желает возвыситься над общим уровнем (а ведь почти все люди хотят этого временами), но в конце концов удовольствуется и общим уровнем, если получит возможность приносить пользу и честно работать, хоть и не прославится. Я думаю, что все благородные души честолюбивы, но мне больше всего нравится честолюбие, которое спокойно выбирает подобный путь, вместо того чтобы судорожно пытаться перескочить через него. Честолюбие Вудкорта как раз такое.

- И его назначат на эту должность? - спросила я.

- Ну, знаете, Хлопотунья, - ответил опекун с улыбкой, - не будучи оракулом, я ничего не могу сказать наверное, но думаю, что назначат. Репутация у него очень хорошая, к тому же среди людей, потерпевших кораблекрушение вместе с ним, оказались йоркширцы, тамошние жители, и как ни странно, но я верю, что чем лучше ты сам, тем больше у тебя шансов на успех. Впрочем, не думайте, что это доходное место. Должность очень, очень скромная, дорогая моя, - работы много, а заработка мало; но можно надеяться, что со временем положение его улучшится.

- Бедняки в этом поселке будут счастливы, если выбор падет на мистера Вудкорта, опекун.

- Правильно, дорогая, в этом сомневаться не приходится.

Больше мы об этом не говорили, и опекун не сказал ни слова о Холодном доме и его будущем. Потому не сказал, решила я тогда, что я ношу траур и еще только в первый раз после болезни сижу с ним наедине.