Чарльз Диккенс - Наш общий друг (Книга 3 и 4)

- А вдруг они захотят обратить вас? - предположила миссис Милви, хотя и кротко, но слегка ощетинившись, как оно и следует супруге пастора.

- Захотят, что именно, сударыня? - переспросила Лиззи с тихой улыбкой.

- Обратить вас в свою веру, - сказала миссис Милви.

Лиззи покачала головой, все так же улыбаясь.

- Они никогда не спрашивали, какой я веры. Они попросили меня рассказать историю моей жизни, и я рассказала им. Они просили меня быть прилежной и верной долгу, и я это обещала. Они охотно и с радостью исполняют свой долг по отношению ко всем нам, кто здесь работает, а мы тоже стараемся исполнить свой долг. Правда, они делают даже больше, чем обязаны, потому что удивительно заботливы во всем, даже в мелочах.

- Не трудно заметить, что вы тут любимица, моя милая, - сказала маленькая миссис Милви не совсем довольным тоном.

- Я была бы просто неблагодарная, если б сказала, что меня не любят, возразила Лиззи, - ведь меня уже повысили, дали мне доверенное место. Но все равно: сами они веруют по-своему и никому из нас не мешают верить по-своему. С нами они никогда не говорят о своей вере и о нашей не заводят никаких разговоров. И если б я была даже самая последняя работница на фабрике, все равно было бы то же. Они меня даже не спросили, какой веры была эта бедняжка.

- Мой друг, - сказала миссис Милви, отведя в сторону его преподобие, мне хотелось бы, чтобы ты сам поговорил с ней.

- Душа моя, - вполголоса отвечал его преподобие Фрэнк своей доброй маленькой жене, - мне кажется, лучше будет предоставить это кому-нибудь другому. Обстановка не совсем подходящая. Охотников убеждать у нас вообще немало, душа моя, кого-нибудь из таких она скоро встретит.

Пока между ними шел этот разговор, и Белла и секретарь очень пристально наблюдали за Лиззи Хэксем. Впервые встретившись лицом к лицу с дочерью своего предполагаемого убийцы, Джон Гармон, естественно, имел свои тайные причины внимательно разглядывать ее лицо и манеры. Белла знала, что отца Лиззи ложно обвинили в том преступлении, которое имело такое большое влияние на ее собственную жизнь и судьбу, и ее любопытство было тоже вполне естественным, хотя в нем не было таких скрытых пружин, как у секретаря. Оба ожидали увидеть нечто совсем другое, очень непохожее на живую Лиззи Хэксем, - оттого и вышло, что она невольно послужила для них средством сближения.

После того как они дошли вместе с ней до маленького домика в чистенькой деревушке при фабрике, где Лиззи жила у пожилых супругов, работавших на бумажной фабрике, и Белла с миссис Милви уже сошли вниз, осмотрев комнатку Лиззи, зазвонил фабричный колокол. Лиззи сейчас же ушла, а секретарь с Беллой остались одни на улице, чувствуя себя не совсем ловко; миссис Милви занялась ловлей детишек и расспросами, не угрожает ли им опасность стать детьми Израиля - а его преподобие был занят, говоря по правде, мыслью, как бы ему уклониться от такого рода пасторских обязанностей и потихоньку скрыться куда-нибудь.

Наконец Белла сказала:

- Не поговорить ли нам лучше о том поручении, которое мы с вами на себя взяли, мистер Роксмит?

- Да, разумеется, - ответил секретарь.

- Я думаю, - пролепетала Белла, - что поручение дано нам обоим, иначе мы не были бы здесь оба?

- Думаю, что вы правы, - отвечал секретарь.

- Когда я сказала, что хочу поехать вместе с мистером и миссис Милви, продолжала Белла, - миссис Боффин даже просила об этом, с тем, чтобы я составила мнение о Лиззи Хэксем. Оно не многого стоит, мистер Роксмит, и ценно в нем разве только одно: что это мнение женщины, но для вас это, может быть, лишний повод считать его ничего не стоящим.

- Мистер Боффин послал меня сюда с той же целью, - сказал секретарь.

Во время разговора они прошли до конца всю деревенскую улицу и вышли к реке, на лесистый берег.

- Вы хорошею мнения о ней, мистер Роксмит? - спросила Белла, сознавая, что она первая делает ему авансы.

- Я о ней очень высокого мнения.

- Я так рада это слышать! В ее красоте есть какое-то благородство, не правда ли?

- Да, она поразительно красива.

- В ней есть какой-то оттенок грусти, очень трогательный. По крайней мере я... я ведь не навязываю своего мнения, вы это знаете, мистер Роксмит, я только советуюсь с вами, - объяснила Белла с милой застенчивостью, словно оправдываясь.

- Я заметил в ней эту грусть. Надеюсь, - и тут секретарь понизил голос, - что это не следствие ложного обвинения, которое теперь снято.

Несколько шагов они сделали молча, потом Белла, взглянув раза два украдкой на секретаря, вдруг сказала:

- Ах, мистер Роксмит, не будьте со мной так суровы, не будьте так строги ко мне, будьте великодушны. Я хочу говорить с вами как равная с равным.

Секретарь вмиг просиял и ответил:

- Честное слово, я думал только о вас. Я заставлял себя быть сдержанным, боясь, как бы вас не обидела моя непринужденность. И все. Больше не буду.

- Благодарю вас, - сказала Белла, протягивая ему свою маленькую руку. Простите меня.

- Нет! - с увлечением воскликнул секретарь. - Простите вы меня! - На глазах у Беллы стояли слезы, и блеск этих слез (хотя и отозвавшийся болью в его сердце) показался ему прекраснее всего на свете.

Они прошли еще немного дальше.

- Вы хотели говорить со мной, - сказал секретарь, совершенно освободившись от долго омрачавшей его тени, - о Лиззи Хэксем. И я тоже хотел говорить о ней, но не успел начать.

- Теперь, когда вы можете начать, сэр, - возразила Белла, словно подчеркивая это слово игрой ямочек на щеках, - что именно вы хотели сказать?

- Вы помните, конечно, что в своем коротеньком письме к миссис Боффин коротком, но очень дельном, - она ставила условие, чтобы мы сохранили в строжайшей тайне ее фамилию и место жительства?

Белла кивнула.

- Я должен узнать, почему она назначила такое условие. Мистер Боффин поручил мне доискаться, в чем тут дело, да и мне самому очень хочется знать, не оставило ли то, уже снятое обвинение, какого-нибудь пятна на ее репутации. Я хочу сказать, не делает ли оно ее положение унизительным даже в ее собственных глазах.

- Да, - сказала Белла, задумчиво кивнув. - Я понимаю. Мне кажется, это будет и разумно и тактично.

- Вы, быть может, не заметили, мисс Уилфер, что она интересуется вами не меньше, чем вы ею. Как вас привлекает ее крас... ее внешность и манеры, так и ее привлекают ваши.

- Я этого вовсе не замечала, - возразила Белла, опять игрой ямочек на щеках подчеркивая это слово, будто курсивом, - мне казалось, что у нее...

Секретарь с улыбкой поднял руку, явно предупреждая готовые сорваться слова: "что у нее вкус гораздо лучше", - и Белла вся вспыхнула, пойманная на этом невинном кокетстве.

- Так вот, - продолжал секретарь, - если вам перед отъездом удастся поговорить с ней наедине, то я думаю, между вами легко и естественно возникнет обоюдное доверие. Разумеется, вас никто не попросит употребить во зло это доверие, и даже если б попросили, вы, конечно, этого не сделаете. Но если вы не откажетесь спросить ее только об одном - узнать, как она сама относится к этому обвинению, - вам это будет гораздо легче, чем мне и вообще кому бы то ни было. Мистер Боффин беспокоится на этот счет. И я тоже, прибавил секретарь, - очень тревожусь, по особым причинам.