Чарльз Диккенс - Наш общий друг (Книга 3 и 4)

- Может, так оно и есть, как вам кажется, - отвечал мистер Лэмл. - Это не имеет значения.

Составляло ли это особенность супругов Лэмл или так бывает и у других любящих пар? В своих супружеских диалогах они никогда не обращались друг к другу, но всегда к какому-то незримому призраку, очевидно находившемуся как раз на полдороге между ними. Быть может, в таких семейных обстоятельствах злой дух выходит из шкафа и присутствует при разговоре?

- Я не видела никаких денег в этом доме, кроме моей собственной ренты, - сказала миссис Лэмл, обращаясь к злому духу. - Могу хоть присягнуть.

- Не стоит трудиться, - ответил мистер Лэмл, обращаясь к злому духу, повторяю, это опять-таки не имеет значения. Вам никогда еще не приходилось расходовать свою ренту с такой пользой.

- С пользой? В чем же эта польза? - спросила миссис Лэмл.

- В кредите, в широком образе жизни, - сказал мистер Лэмл.

Быть может, злой дух презрительно засмеялся, выслушав этот вопрос и этот ответ; но что засмеялась миссис Лэмл и мистер Лэмл засмеялся тоже, в этом нет сомнения.

- А что же будет дальше? - спросила миссис Лэмл, обращаясь к злому духу.

- Дальше будет крах, - ответил мистер Лэмл по тому же адресу. Миссис Лэмл пренебрежительно взглянула на злого духа, не обращая никакого внимания на мистера Лэмла, и опустила глаза, после чего мистер Лэмл проделал то же самое и тоже опустил глаза. Тут вошла служанка с поджаренным хлебом, и злой дух снова убрался в шкаф и притаился там.

- Софрония, - начал мистер Лэмл, когда служанка вышла. И повторил гораздо громче: - Софрония!

- Да?

- Выслушайте меня внимательно, прошу вас. - Он строго посмотрел на нее, но она не проявила должного внимания, а потом продолжал: - Мне нужно посоветоваться с вами. Бросьте, бросьте, тут не до шуток. Вы знаете наш договор. Мы должны вместе работать в наших общих интересах, а вы на эти дела такая же ловкая, как я сам. Иначе мы не были бы вместе. Что предпринять? Нас загнали в угол. Что же нам делать?

- А разве у вас нет наготове плана, который можно было бы пустить в ход?

Мистер Лэмл запустил пальцы в бакенбарды в поисках мыслей и, не найдя ничего, ответил:

- Нет. Нам, как авантюристам, приходится вести азартную игру в надежде на крупный выигрыш, а последнее время нам что-то не везет.

Миссис Лэмл начала было:

- А разве у вас нечего... - но он прервал ее:

- У нас, Софрония. У нас, у нас.

- Разве у нас нечего продать?

- Черта с два. Я выдал одному еврею закладную на эту мебель, и он не сегодня-завтра может ее забрать. Думаю, что он забрал бы ее давным-давно, если бы не Фледжби.

- А при чем тут Фледжби?

- Знает его. Предостерегал меня еще до того, как я попал к нему в лапы. Просил еврея за кого-то и ничего не мог сделать.

- Вы хотите сказать, что Фледжби хлопотал за вас?

- За нас, Софрония. За нас, за нас.

- Хорошо, за нас?

- Я хочу сказать, что еврей до сих пор не трогал нас и что Фледжби уверяет, будто бы он его уговорил.

- Вы верите Фледжби?

- Софрония, я никогда никому не верю. Не верю с тех пор, милая моя, как поверил вам. Но похоже, что это так.

Намекнув задним числом на ее мятежные речи, адресованные злому духу, мистер Лэмл встал из-за стола - быть может, для того, чтобы скрыть улыбку и одно-два белых пятна на носу, - прошелся по ковру и остановился перед камином.

- Если б нам удалось тогда окрутить этого скота с Джорджианой... да что толку: снявши голову, по волосам не плачут.

Сказав это, Лэмл подобрал полы халата и, повернувшись спиною к огню, посмотрел на жену, а она побледнела и опустила глаза. Она спешила оправдаться перед ним, чувствуя за собой вину и, быть может, грозящую ей опасность, - она боялась его, боялась его руки и даже ноги, хотя он никогда и пальцем ее не тронул.

- А если б нам удалось занять деньги, Альфред?

- Выклянчить, занять или украсть. Для нас это все равно, Софрония, перебил ее муж.

- Тогда мы смогли бы перебиться?

- Без сомнения. Я бы предложил другую, не менее оригинальную и бесспорную формулу, Софрония: дважды два - четыре.

Однако, заметив, что она обдумывает что-то, он снова подобрал полы халата одной рукой и, забрав пышные бакенбарды в другую руку, умолк, не сводя с нее глаз.

- В такую трудную минуту, Альфред, вполне естественно подумать о самых богатых и самых простодушных людях, какие нам знакомы, - сказала она, не без робости заглядывая ему в лицо.

- Совершенно верно, Софрония.

- О Боффинах.

- Вот именно, Софрония.

- Разве нельзя чего-нибудь от них добиться?

- Чего же можно от них добиться, Софрония?

Она снова задумалась, а он, как и раньше, глядел на нее, не сводя глаз

- Конечно, я много раз думал о Боффинах, Софрония, - начал он после ни к чему не приведшего молчания, - но не нашел никакого выхода. Их очень зорко стерегут. Этот чертов секретарь стоит между ними и... и другими порядочными людьми.

- А нельзя ли от него отделаться? - спросила она, несколько оживляясь после нового раздумья.

- Что же, подумайте, Софрония, - снисходительно заметил ее осторожный супруг.

- Если бы можно было устранить его, изобразив это в виде услуги мистеру Боффину?

- Не торопитесь, подумайте, Софрония.

- Мы заметили, Альфред, что за последнее время старик стал очень подозрителен и недоверчив.

- И скуп тоже, милая моя, а это нам не сулит ничего хорошего. И все-таки не спешите, Софрония, подумайте.

Подумав, она продолжала:

- Предположим, что мы будем играть на той струнке, которую в нем подметили. Предположим, моя совесть...

- А мы знаем, какова эта совесть, душа моя. Итак?

- Предположим, совесть не позволяет мне молчать о том, что эта девчонка-выскочка рассказала мне о предложении секретаря. Предположим, совесть заставляет меня передать все это мистеру Боффину.

- Пожалуй, мне это нравится, - сказал Лэмл.

- Предположим, я сумею внушить мистеру Боффину, что моя тонкая чувствительность и мое благородство...

- Очень хорошо сказано, Софрония.

- Внушить мистеру Боффину, что наша тонкая чувствительность и наше благородство, - повторила она с горечью, - не позволяют нам молчать о таком корыстном и подлом умысле секретаря, о том, что он преступно обманывает доверие своего хозяина. Предположим, я поделилась своими добродетельными сомнениями с моим образцовым супругом и он, по свойственной ему честности, сказал: "Софрония, вы должны немедленно открыть глаза мистеру Боффину".

- Опять-таки, Софрония, мне это нравится, - заметил мистер Лэмл, переступив с ноги на ногу.

- Вы сказали, что его хорошо стерегут, - продолжала она. - Я тоже так думаю. Но если это приведет к тому, что он уволит секретаря, тогда вот вам и уязвимое место.

- Объясняйте дальше, Софрония. Мне это нравится все больше и больше.

- Оказав ему, по своей непогрешимой честности, такую важную услугу, открыв глаза на вероломство человека, которому он доверял, мы будем иметь право на его внимание и доверие. Чего этим можно добиться, трудно сказать, подождем, а подождать придется. Вероятно, мы добьемся всего, чего тут можно добиться.