Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

- Вам нынче следуют комиссионные, доктор, за четыре новых полиса и одну ссуду, да? - спросил Кримпл после завтрака, проглядывая бумаги, принесенные швейцаром. - Хорошо поработали!

- Джоблинг, мой любезный друг, - сказал Тигг, - желаю вам долго здравствовать!

- Нет, нет, пустяки. Какое же я имею право получать комиссионные, отнекивался доктор, - решительно никакого. Это значило бы обирать вас. Я же никого сюда не рекомендую. Говорю только то, что знаю. Пациенты спрашивают меня, а я говорю им, что знаю, - больше ничего. Осторожность всегда была моей слабой стороной, это правда. Всегда, с раннего детства: то есть, пояснил доктор, наливая себе вина, - осторожность в интересах других. Доверился ли бы я сам Компании, если бы вот уже много лет не вносил деньги в другое учреждение, - это совершенно иной вопрос.

Он постарался придать своему голосу самые задушевные интонации, но, почувствовав, что это у него выходит не совсем удачно, переменил тему и стал хвалить вино.

- Кстати, о вине, - сказал доктор, - оно мне напомнило, какой замечательный старый портвейн я пил однажды, дело было на похоронах. Вы еще не видели этого... этого господина, мистер Монтегю? - спросил он, передавая ему карточку.

- Его не похоронили, надеюсь? - сказал Тигг, взглянув на нее. - Если похоронили, то нам его общество неинтересно.

- Ха-ха! - засмеялся доктор. - Нет, еще не совсем. Хотя он имеет самое близкое и благородное касательство к упомянутому мною случаю.

- Да, я припоминаю, - сказал Тигг, поглаживая усы. - Нет, здесь он еще не был.

Он не успел произнести этих слов, как вошел швейцар и подал медицинскому советнику визитную карточку.

- Стоит только помянуть нечистого... - заметил доктор, вставая.

- И он уже тут как тут, а? - сказал Тигг.

- Да нет же, мистер Монтегю, нет, - возразил доктор. - К нему это не подходит, наш посетитель нисколько на него не похож.

- Тем лучше, - ответил Тигг, - тем приятнее для Англо-Бенгальской компании. Буллами, уберите со стола и вынесите посуду другим ходом. Мистер Кримпл, к делу!

- Представить его вам? - спросил Джоблинг.

- Буду бесконечно рад, - отвечал Тигг с обворожительной улыбкой, посылая ему воздушный поцелуй.

Доктор вышел в контору и немедленно возвратился с Джонасом Чезлвитом.

- Мистер Монтегю, - сказал Джоблинг, - позвольте мне. Мой друг мистер Чезлвит! Дорогой друг - наш председатель! Вот вам, - прибавил он, очень ловко спохватываясь и обводя всех взглядом, - поистине оригинальное действие силы примера. Вот поистине замечательное действие силы примера. Я говорю "наш председатель". Но почему я говорю "наш председатель"? Ведь он же не мой председатель. Я не имею никакого отношения к Компании, кроме того, что даю им - за известный гонорар - мое скромное заключение и качестве медицинского советника, совершенно так же, как даю его каждый день Джеку Ноксу или Тому Стайлсу. Так почему же я говорю "наш председатель"? Да просто потому, что все вокруг меня постоянно повторяют эти слова. Таково подражательное свойство ума у этого в высшей степени несамостоятельного двуногого человека. Мистер Кримпл, вы, кажется, не нюхаете табак? Напрасно. Вам следовало бы.

Пока доктор высказывал все это, угостившись в заключение весьма продолжительной и звучной понюшкой, Джонас присел к столу - такой неуклюжий и растерянный, каким мы еще никогда его не видели. Всем нам, а в особенности мелким душам, свойственно испытывать благоговейный трепет перед хорошим платьем и хорошей обстановкой. Они и на Джонаса оказали подавляющее действие.

- Я знаю, вам обоим надо поговорить о деле, - сказал доктор, - и вы дорожите временем. Я тоже: в соседней комнате меня дожидаются несколько человек страхующихся, а затем мне еще нужно обойти своих пациентов. Я уже имел удовольствие представить вас друг другу и теперь могу уйти по своим делам. Всего хорошего! Однако позвольте мне, мистер Монтегю, прежде чем я уйду, сказать следующее о моем друге, которого вы видите перед собой: этот джентльмен больше всякого другого человека, сэр, - произнес он, торжественно постукивая пальцами по табакерке, - живого или мертвого - способствовал тому, чтобы примирить меня с человечеством. До свидания!

С этими словами Джоблинг вышел из комнаты и направился к себе в кабинет внушать страхующимся, кик добросовестно он выполняет своп обязанности и как трудно застраховаться в Англо-Бенгальской компании. Он щупал им пульс, заставлял показывать язык, прикладывал ухо к ребрам, постукивал по груди и так далее; хотя, если бы он не знал заранее, что в Англо-Бенгальской компании никому нет отказа и что здесь меньше всего интересуются здоровьем клиентов, он был бы не тем Джоблингом, каким его знали друзья, не подлинным Джоблингом, а всего лишь жалкой подделкой.

Мистер Кримпл также отправился заниматься текущими делами, и Джонас Чезлвит с Тиггом остались одни.

- Я слышал от нашего друга, - сказал Тигг, придвигая свое кресло к Джонасу с пленительной непринужденностью, - что вы подумываете...

- Вот, ей-богу! Какое же он имеет право так говорить? - прервал его Джонас. - Я ему не рассказывал, о чем думаю. Если он забрал себе в голову, будто я сюда пришел с определенной целью, это уж его дело. Меня это ни к чему не обязывает.

Джонас сказал это довольно грубо, потому что, кроме обычной недоверчивости, в нем действовало свойственное его натуре желание выместить на другом то смущение, в которое его приводили хорошо сшитое платье и хорошая обстановка; чем меньше Джонас мог противиться этому влиянию, тем больше он злобствовал и негодовал.

- Если я пришел сюда задать вопрос-другой и взять один-два проспекта для просмотра, то это меня еще ни к чему не обязывает. Давайте договоримся на этот счет.

- Дорогой мой! - воскликнул Тигг, хлопая его по плечу. - Мне нравится наша искренность. Если такие люди, как мы с вами, с самого начала выскажутся напрямик, то никаких недоразумений в дальнейшем быть не может. Для чего я стану скрывать от вас то, что вам хорошо известно, а непосвященным и не снилось? Все компании одинаковы, все мы хищные птицы - просто хищные птицы! Вопрос только в том, можем ли мы, соблюдая свои интересы, соблюсти и ваши; устилая свое гнездо пухом - устлать ваше хотя бы пером. О, вы разгадали нашу тайну, вы проникли за кулисы. Что ж, мы готовы вести с вами дело начистоту, если уж иначе никак нельзя.

Когда мистер Джонас был впервые представлен читателю, мы высказали мысль, что существует простодушие хитрецов, так же как и простодушие людей наивных, и что во всех случаях, где надо было поверить в плутовство, он был самым легковерным человеком. Если бы мистер Тигг притязал на звание честного дельца, Джонас заподозрил бы его во лжи, хотя бы тот был образцом благородства; но так как он высказывал обо всем и обо всех точно те же мысли, что и сам Джонас, то Джонас начал думать, что это приятный человек, с которым можно разговаривать не стесняясь.