Клапка Джером - Трое на велосипедах

Но самое любимое ее развлечение - это подождать наверху другую собаку и затеять с ней бег наперегонки вниз по спуску. Тут хозяин занят главным образом тем, что бежит за тележкой и подбирает все, что с нее сыплется: буханки, капусту, рубашки. Внизу собака останавливается и ждет хозяина.

- Ну как, неплохой забег? - тяжело отдуваясь, замечает она, когда к ней подходит человек, нагруженный до подбородка. - Я бы обогнала ее, если бы этот глупый мальчишка не путался под ногами. Надо же было ему попасться мне на дороге, когда я свернула за угол! Ты заметил его? А я нет, вот жалость! Почему он так плачет? Да я сшибла его с ног и пробежалась по нему. А кто просил его путаться под ногами? Ужасно! Как это люди могут оставлять детей без присмотра? Ведь они же страшно мешают. Ба, да что-то, кажется, просыпалось? Надо привязывать покрепче, зря ты об этом не побеспокоился. Тебе и в голову не приходило, что на спуске я могу развить скорость двадцать миль в час? Я понимаю, ты не ожидал, что собака старика Шнейдера так легко обойдет меня. Но, увы, это так, и ничего не поделаешь. Ты считаешь, что все собрал? Тебе так кажется? Мне бы на твоем месте так не казалось. Я бы поднялась вверх и еще разок проверила. Ты слишком устал? Ну что ж, твое дело! Только уж потом не вини меня, если чего-нибудь не досчитаешься.

Она очень самонадеянна. Со стопроцентной уверенностью она сворачивает во вторую улицу направо, и никто не сможет убедить ее, что надо свернуть в третью. Она уверена, что успеет перебежать дорогу, и ее в этом не переубедишь, пока она не заметит перевернутую тележку. Тут она признает свою ошибку, это так. Но что проку? Обычно это здоровенная псина размером и силою с молодого бычка, а ее напарник - немощный старик, хилая старушка или маленький ребенок, так что она поступает по-своему. Самое страшное наказание, на какое способен хозяин, - это оставить ее дома и самому впрячься в тележку. Но наши немцы слишком добросердечны, чтобы применять его слишком часто.

Невозможно поверить, что ее впрягают в тележку для того, чтобы доставить удовольствие не ей, а кому-то другому; и мне кажется, что немецкий крестьянин придумал эту аккуратненькую упряжь и изысканную тележечку исключительно с целью потрафить собаке. В других странах - Бельгии, Голландии и Франции - я видел, как дурно обращаются и как много заставляют работать этих гужевых собак; в Германии же - ничего подобного. Немцы беспардонно поносят своих животных. Я видел, как какой-то немец стоял перед своей кобылой и осыпал ее всевозможными бранными словами, какие только лезли ему на язык. Но кобыла не обращала на них внимания. Я видел, как немец, устав ругаться, призвал на помощь свою жену. Когда жена явилась, он поведал ей, что натворила кобыла. Рассказ довел женщину чуть ли не до белого каления, и они принялись с двух сторон поливать несчастную скотину бранью. Они поносили ее покойную мать, оскорбляли отца; они язвительно прошлись по поводу ее внешности, ее умственных способностей, ее нравственных устоев, ее пригодности на роль лошади. Животное некоторое время с примерной кротостью сносило оскорбления, а затем поступило так, как и следует поступать в подобных обстоятельствах. Не теряя чувства собственного достоинства, она степенно удалилась. Мадам вернулась к своей стирке, а хозяин пошел за кобылой по улице, продолжая честить ее на все корки.

Более доброго народа, чем немцы, в природе не существует. Жестокость к животным или детям - вещь, в этой стране неслыханная. Кнут для них музыкальный инструмент, его хлопанье раздается с утра до ночи, но однажды в Дрездене я был свидетелем того, как разгневанная толпа чуть не линчевала извозчика-итальянца, осмелившегося ударить свою лошадь. Германия единственная страна, где путешественник, с удобством разместившийся в наемном экипаже, может быть уверен, что с его благородным добродушным другом, впряженным в оглобли, не будут плохо обращаться и не перегрузят работой.

ГЛАВА XI

Шварцвальдский хутор: общительность его обитателей. - Его аромат. Джордж решительно отказывается остаться в постели после четырех утра. Дорога, которая не дает вам скучать. - Мое шестое чувство. - Неблагодарная компания. - Гаррис в роли ученого. - Деревня: где она оказалась и где ей следовало быть. - Джордж: его план. - Променад а-ля франсе. - Немецкий кучер - спящий и бодрствующий. - Человек, который насаждает английский язык за рубежом

Однажды, вымотавшись и будучи не в силах добраться до ближайшего города или деревни, мы заночевали на хуторе. Шварцвальдский хутор очаровывает общительностью его многочисленных обитателей. В соседней комнате живут коровы, наверху - лошади, в кухне - утки и гуси; а поросята, дети и цыплята живут повсюду.

Вы одеваетесь, как вдруг позади вас раздается хрюканье:

- Доброе утро! Не завалялось ли здесь часом каких-нибудь картофельных очисток? Нет, вижу, что нет. До свидания!

Затем вы слышите кудахтанье и видите высунувшуюся из-за угла старую курицу.

- Славное утро, как по-вашему? Не будете возражать, если я занесу к вам червячка? В этом доме трудно найти место, где можно было бы закусить тихо и спокойно. Когда у меня пошли цыплята, я полюбила есть не спеша; их у меня двенадцать, и нет от них покою. Как завидят что съестное, так прямо рвут из клюва. Не будете возражать, если я залезу к вам на кровать? Может, здесь меня не найдут?

Пока вы одеваетесь, в дверь просовывается множество любопытных мордашек; безусловно, они считают, что в комнате разместился передвижной зверинец. Не разобрать, кто это - мальчики или девочки: остается лишь уповать на то, что все это особы мужеского пола. Закрывать дверь бесполезно - все равно ее нечем запереть, и стоит вам только отойти, как ее тут же снова открывают. Ваш завтрак похож на трапезу Блудного Сына, как ее обычно изображают: вы вкушаете пишу в компании парочки свиней; с порога на вас осуждающе поглядывает стайка гусей; по их недовольному виду и шипению можно понять, что о вас говорят гадости. Случается, что в комнату снисходительно заглядывает корова.

Я думаю, что это устройство по типу Ноева ковчега и сообщает шварцвальдскому дому характерный аромат. Это благоухание вы ни с чем не спутаете. Чтобы представить его, смешайте запахи роз, лимбургского сыра и бриалина, немного вереска и лука, добавьте свежесть морского воздуха и трупный смрад. Какой-нибудь отдельный запах неразличим, но вы чувствуете, что все они здесь - все ароматы, какие только встречаются на земле. Обитателям этих домов такой букет приходится по вкусу. Они не открывают окон, и он не теряется; его хранят в закупоренном виде. Если вам захочется чего-то иного - ступайте на улицу и вдыхайте аромат фиалок и сосен; дом же есть дом; через некоторое время, как мне говорили, вы привыкаете к нему, перестаете замечать и не можете заснуть в любой другой атмосфере.