Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)

Возвратившись домой, барышни раздеваются, готовясь ко сну. Они снимают новые атласные платья, в которых щеголяли в Опере, где выглядели такими свежими и милыми среди нарумяненных и набеленных горожанок, и тут Тео замечает, что миссис Молли, их горничная, украдкой трет заплаканные глаза. Тео всегда тревожится, когда у кого-нибудь рядом случается беда, чего нельзя сказать об Этти, которая теперь страдает, бедняжка, одним из самых эгоистических недугов, какие только могут поразить смертного. Вам когда-нибудь приходилось бывать среди безумцев и замечать, как они никогда ни о ком не думают, кроме себя?

— Что случилось, Молли? — спрашивает добросердечная Тео.

Молли же не терпелось поскорее рассказать своим барышням все.

— Ах, мисс Тео! Ах, мисс Этти! — восклицает она. — Как вам и сказать-то? Сюда приходил мистер Гамбо, черный камердинер мистера Уорингтона, мисс, и он говорит, что нынче вечером мистера Уорингтона забрали два бейлифа, когда он выходил от сэра Майлза Уорингтона, который проживает через три дома отсюда.

— Замолчи! — строго приказывает Тео. Кто это трижды вскрикнул? Миссис Молли. Она вскрикивает, потому что мисс Этти в обмороке падает со стула на пол.

^TГлава ХLV,^U

в которой Гарри обретает двух заботливых опекунов

Мы все, без сомнения, недурно знаем свет, и перед нашими глазами прошло множество самых разных типов, но, признаюсь, существует одна людская порода — постоянный объект сатиры в романах и пьесах, с образчиком которой мне не довелось встретиться, сколько я ни общался с грешным человечеством. Я имею в виду набожных лицемеров, которые вечно проповедуют и не верят ни слову в собственных проповедях, язычников в широкополых шляпах и черных облачениях, которые провозглашают доктрины, обличают, угрожают, благословляют, не веря в свой рай, не страшась своих громов. Поглядите на простодушные толпы, которые, стуча толстыми подошвами по булыжнику, стекаются в церковь под вечер в воскресенье — на этих шуршащих разнаряженных служанок и подмастерьев, следующих за ними, на эти роты чистеньких школьников, на этих скромных молоденьких девушек и величественных матрон, шествующих с глянцевыми молитвенниками в руках (и, вполне возможно, проходящих мимо молельни, где под пылающими газовыми рожками уже собралась паства с зонтиками, в огромных чепцах и в деревянных калошках). Поглядите на них все! Много ли среди них лицемеров, как вы полагаете? Весьма возможно, что служанка думает о своем дружке, а бакалейщик прикидывает, удастся ли ему купить этот ящик сахара и сколько еще его векселей примет Городской банк. Первый ученик сочиняет латинские стихи, заданные к понедельнику, юный лоботряс размышляет о том, что после службы и проповеди его дома ждут еще отеческие нотации, но зато к ужину будет пирог. У причетника, выкликающего номер псалма, дочь попала в беду, и он бормочет положенные слова, не замечая их смысла, а священник в ту самую минуту, когда он склоняет голову, возможно, вспоминает счета, по которым надо платить в понедельник. Эти люди не осенены небесной благодатью, они принадлежат миру, суетным мирским заботам, и еще не воспарили над ними духом, и тем не менее, знаете ли, они не лицемеры. Обычные люди хранят свою веру в каком-то удобном умственном ящичке, словно полезное снадобье, которое следует принимать, захворавши, рекомендуют собственные снадобья ближним, предлагая страдальцу лекарство, проверенное на собственном опыте. "Милостивая государыня! У вас спазмы? Эти капли вам чудодейственно помогут!" "Вы пили слишком много вина, сударь? Эта пилюля предохранит вас от всех дурных последствий злоупотребления горячительными напитками, и вы можете, ничего не опасаясь, как и прежде, выпивать свою бутылку портвейна в день". А кто, как не женщины, наиболее рьяно ищут и предлагают целебные средства для духа и плоти? Нам известно, что в нашей стране сто лет назад у каждой дамы имелась своя аптечка с собственными пилюлями, порошками и микстурами, которыми она пользовала окрестных жителей.

Леди Уорингтон блюла чистоту совести и хорошее пищеварение арендаторов и домочадцев своего супруга. Вера и здоровье людской находились в ее ведении. Одному небу известно, правильно ли она врачевала их недуги, но и пилюли и доктрины преподносились им с таким непоколебимым убеждением в собственной правоте, что они покорно глотали и то и другое. Она считала себя одной из самых добродетельных, самоотверженных, мудрых и ученых женщин в мире и, непрерывно вдалбливая это всем, кто ее окружал, сумела обратить в свою веру немалое число людей.

Обеденный стол сэра Майлза ломился под тяжестью дорогой посуды, а гостям прислуживало множество лакеев, и требовалось большое присутствие духа, чтобы заметить, что пиво, которое дворецкий разливал из великолепного кувшина, было на редкость жидким, а на огромном серебряном блюде покоилось баранье жаркое весьма скромных размеров. Когда сэр Майлз провозглашал здоровье короля и по-простецки причмокивал над вином, он смотрел свою рюмку на свет и оглядывал общество так, словно потчевал их амброзией. Он спросил у Гарри Уорингтона, есть ли у них в Виргинии подобный портвейн. Он сказал, что даже это вино не идет ни в какое сравнение с тем, которым он угостил бы Гарри в Норфолке. Он так расхваливал вино, что Гарри чуть было не поверил, будто оно и впрямь хорошее, и долго вглядывался в собственную рюмку, тщась уловить хоть часть достоинств, которые замечал его дядя в этом рубиновом нектаре.

Так же, как мы наблюдаем во многих образцовых семействах в нынешнем веке, Уорингтоны взлелеяли два совершенства. Из двух взрослых дочерей одна отличалась такой дивной красотой, а вторая была таким гением и ангелом, что никакая другая юная девица в мире не шла с ними ни в какое сравнение, о чем леди Уорингтон не замедлила сообщить Гарри. Старшая (Красавица) была помолвлена с милейшим Томом Клейпулом — это любящая маменька также доверительно шепнула кузену Гарри. Но вторая дочь — Гений и Ангел — усердно занималась нашим юным другом, стараясь развить в нем ум и высокую нравственность. Она пела ему за клавикордами — несколько фальшиво для ангела, решил про себя Гарри; у нее всегда были наготове советы, наставления, поучительные темы для беседы — слишком уж много советов и наставлений, думал Гарри, который от души предпочел бы общество той своей молоденькой кузины, которая показалась ему похожей на Фанни Маунтин. Но эта юная девица после обеда сразу же удалялась в детскую. У Красавицы были свои занятия, маменьку ждали ее бедняки или неоконченное многостраничное письмо, папа дремал в креслах, и развлекать молодого родственника предоставлялось Гению.

Тихое спокойствие этого дома чем-то нравилось юноше, и он с удовольствием искал там отдыха от разгульного веселья, которому обычно предавался. И, бесспорно, встречали его тут со всей возможной ласковостью. Двери были открыты для него в любой час. Если Флоры не оказывалось дома, его принимала Дора. В первые же дни знакомства Гарри обещал своему маленькому кузену Майлзу как-нибудь поскакать с ним в Хайд-парке наперегонки и с обычной своей добротой и щедростью намеревался купить для мальчика лошадку получше теперешней, но тут обстоятельства переменились, и нашему бедному Гарри стало уже пе до экипажей и лошадей.