Робер Эскарпи - Литератрон

В развернувшихся вслед за тем коротких прениях, в которых принял участие Фюльжанс Пипет, был поставлен вопрос о возможности литературного применения литератроники. На эту дискуссию мы не пригласили ни писателей, ни критиков, ни преподавателей литературы, рассудив, что их мнение будет заведомо предвзятым. Один из участников дискуссии, заведующий книжным отделом большого универсального магазина, предложил сконструировать аппарат, снабженный телефонным диском, с помощью которого, используя простейший шифр, читатель может выразить свои вкусы. Монета, опущенная в щель аппарата, позволит получить по истечении нескольких минут новый вариант книги, полностью отвечающий пожеланиям читателя. "В общем,закончил свое выступление оратор,- это будет библиотрон". Буссинго отметил у себя в блокноте это предложение как заслуживающее особого внимания.

Госпожа Ляррюскад прокомментировала серию снимков, отображающих применение литератрона в педагогике. Среди них имелся прототип карманного литератрона, которым предполагалось уже в будущем учебном году оборудовать все школы. Заведующий учебной частью одного из лицеев, спрошенный по этому поводу, вполне благосклонно отозвался об этом мероприятии и заявил, что, по его мнению, существует лишь одна опасность: поскольку литератрон может работать в двух направлениях, то есть писать копии и исправлять их, то вполне может случиться, что продукция аппарата попадет на черный рынок, где будут торговать литератронными сочинениями для неуспевающих учеников. "Поэтому- сказал он,- следует эти аппараты вручить в надежные, опытные руки квалифицированных педагогов". Госпожа Ляррюскад очень мило одернула его, напомнив, что подобной работой будут заниматься исключительно специалисты по школьной литератронике, получившие диплом об окончании Государственного института литератроники. Она даже предвидит то время, когда обучение по всей Франции будет вестись с помощью гигантского литератрона, снабженного сетью звуковой внутренней связи. "Роль преподавателя,- сказала она в заключение,- сведется к самому главному: в классной комнате будет непосредственно присутствовать человеческое существо. Все прочее сделает литератроника".

Затем на экране быстро промелькнул мой американский каноник, его храмотрон был отвергнут Римом, и он, не теряя времени, приступил к работе над синкретотроном, предназначенным для механической унификации теологических наук. Всего несколько минут для выступления дали - боясь вмешательства Галипа - одному швейцарскому полковнику, которому поручили рассказать о военном применении литератрона. Полковник особенно упирал на небольшое исследование, которое мы возложили на "Бумеранг", сводившееся к тому, чтобы провести сравнение между прилагательными, употребляемыми швейцарскими солдатами в разговорах со старшинами своей роты или в беседе об излюбленном сорте шоколада. Впрочем, никто так и не понял, в чем же, собственно говоря, задача - отучить швейцарских солдат от шоколада или поднять популярность ротных старшин?

Передача завершилась моим изображением в крупном плане у пульта "Хамелеона", а комментатор в этот момент провозгласил: "В мире, где Машина отвоевывает себе право вещать, создатель литератрона полон готовности смело смотреть всем в лицо!"

Могу сказать, что именно этот момент и явился истинно кульминационным во всей нашей литератронной авантюре. Последние препятствия рухнули. На следующий день после передачи мадам Ляррюскад сообщила мне по телефону, что декрет о создании Государственного института литератроники уже находится на подписи. Комиссия, которой поручено решить вопрос о присвоении мне докторской степени, должна собраться через две недели, и решение ее было заранее предопределено.

Как-то вечером Югетта прикатила ко мне в Шартр, она взяла себе привычку посещать меня через каждые два-три дня.

- Все решено,- сказала она.- На следующей неделе я расстаюсь с Жан-Жаком. О милый, теперь мы уже никогда не разлучимся!

- А что говорит Жан-Жак?

- Он Несчастен, но, по существу, я иду навстречу его желаниям. Он получил назначение, которое поистине увенчало его карьеру, и я теперь ему не нужна.

- Что это за назначение?

- Он вошел в состав экипажа первого международного базового спутника. Будет руководить лабораторией радиокоммуникаций. Мы давно уже были в курсе, но до вчерашнего дня это держалось в секрете. Органы военной безопасности тщательно проверили все: и его прошлое, и его связи, и его труды...

- Теперь я понимаю, почему ты так перепугалась, когда его вызывали в УТБ.

- Я боялась за нас... На днях он уезжает в Соединенные Штаты на подготовку которая продлится несколько лет. Он был немного расстроен, из-за Меня, но в последние недели он только и думает, как бы поскорее уехать... Мерик, милый, я так им горжусь, но, признаться, мне стыдно за себя... Мне так хотелось бы погрустить!

Она заплакала. И, обняв ее, я понял, что мечты мои на пороге свершения. Но кому дано знать, откуда и когда грянет гром?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,

которая свидетельствует, что oт славы до позора всего один шаг

Не знаю, в каком обличье предстала предо мною судьба, чтобы меня предостеречь. Но факт остается фактом: я ее не узнал. В тот самый вечер, когда Югетта объявила мне о своем намерении покинуть Жан-Жака, Больдюк выступил с весьма важным докладом в учредительной ассамблее Польдавии, но тогда я не обратил на это никакого внимания.

Назавтра утром - была пятница - в книжных магазинах появился в продаже новый детективный роман, который читатели буквально рвали друг у цруга из рук: уже к полудню только в одном Париже было распродано более трех тысяч экземпляров. Но я в то утро не выходил из дому.

В тот день, в два часе, я получил третье предупреждение - на сей раз в виде телефонного звонка. Звонил Ланьо. Ом хотел срочно увидеться со мной.

Я давно уже думал о возвращении Ланьо и заранее наметил линию поведения. До моего назначения он мог еще мне напакостить, и я сильно опасался того, как бы он, впав в немилость, не увлек меня в своем падении. С другой стороны, мой хитрый план предоставить Ланьо скромное, но заметное место в литератронике вновь выплыл на поверхность, поскольку Ланьо теперь не мог уже извлечь из этого никакой выгоды. Итак, ничто не мешало мне, заручившись его профессорской рукой, пробраться в Сорбонну. Выступая в роли его друга и защитника, я ловко замаскирую свое к нему недоверие, не рискуя в то же время выпустить его из-под моего контроля, поскольку его поездка в Берн временно, но довольно существенно охладила к нему власти.

В будущем, хочет он того или нет, он вынужден будет считать себя моим вечным должником, так как благодаря мне получит свой кусок литератронного пирога.