Александр Барченко - Спаситель

Денщик с сердцем отплюнулся.

— Так бы и говорил. Стало быть, приказано звать, кого найдёшь. А то — сей момент… Страху нагнал. Ишь, орлом разлетелся. То-то вам, Данилычам, шпор не полагается.

Денщик, продолжая ворчать, направился в угол к складной походной кровати, затормошил крепко спеленатый одеялом свёрток.

— Ваше… балродие, ваш… балродь!..

— А? А? Чего?..

Худенький, румяный, заспанный уланский корнет зябко корчился на постели, поджал разутые ноги, сощурясь на тусклую лампочку, вывёртывал челюсти зевотой.

— Ваше благородь… Вот тут, стало быть, от генерала. Как барин мой скоропостижно уехадчи, приказано господ офицеров каких ни на есть…

— А-а-ах! Что такое? Генерал? Какой генерал?

— Так что начальник отряда, — пробасил от двери казак. — Наказывали, чтобы сей момент.

— Разве начальник отряда вернулся?

— Так точно. Не серчали бы.

— Сейчас, сейчас… Я сию минуту.

Молоденький улан звенел шпорами, натаптывая тесный сапог. Подтянул ремнём новый полушубок. Наскоро поскрёб голову щёткой с зеркальцем. По привычке перед тем же зеркальцем наскоро нащупал под носом чуть заметную «тень».

— Ну, я готов… Идём, голубчик… А что, он очень сердит?

— Кто, ваш… балр?..

— Да начальник отряда? Скобелев?

Казак отозвался не без доли снисходительного к юности офицера пренебрежения:

— А Христос его знает… Обнаковенно серчает.

После землянки это смело можно было назвать дворцом. Хату, что пастухи-болгары прилепили к откосу горы, наши сапёры исправили и обрядили. Снаружи присыпали снежком, а внутри стены щитками-донышками ящиков из-под сухарей и консервов.

Верный, хотя и ленивый драбант генерала задрапировал стены текинскими коврами — остатки генерал-губернаторского кабинета барина. Взбил по-бухарски тахту. Даже туалетный столик с зеркалом, щётками и дюжиной благоухающих флаконов прятался в складках драпировки в изголовье.

Улан, не успевший проснуться как следует, растерянно щурился на яркий рефлектор, не мог разглядеть сначала, к кому надо являться в целой группе штабных возле складного походного стола.

— Привёл?

Было в полном, чуть грассирующем, с лёгкой хрипотой голосе что-то, что разом толкнуло корнета к коренастому блондину в теплом, на бараньем меху, сюртуке, сшитом не особенно ладно, с генерал-майорскими погонами.

— Ротмистр?

— Не… Оны в Габрово уехадчи.

— Командирован?

— Так точно.

— Э-эх!.. Именно сегодня? Алексей Николаич! Я вам скажу, это дело меняет. Придётся, пожалуй, до завтра…

Невысокий плотный полковник с аксельбантами генерального штаба внимательно приглядывался к юному растерянному лицу офицера. Тот переминался с ноги на ногу, с рукой у козырька — выбирал момент для рапорта.

Полковник чуть улыбнулся, одобряюще кивнул юноше и наклонился к генералу:

— Что? Который? Этот? Да, да…

Корнет улучил минутку, звякнул шпорами, вытянулся — хлыстик хлыстиком даже в полушубке.

— Честь имею… К штабу вашего превосходительства, в качестве ординарца. Корнет Елецкий. Прибыл в отряд утром сегодня, в отсутствие вашего превосходительства.

— Да, да… От кого это? Ах, вы от Фёдора Фёдоровича? Это другое дело. Сегодня прибыли? Не отдыхали ещё?

— Так точно, проспал два часа.

— Говорите откровенно, очень устал?

— Никак нет, ваше превосходительство. Совершенно отдохнул. Извольте приказывать.

Генерал в тёплом сюртуке одобрительно переглянулся с полковником, развернул холёной рукой бакенбарды. Насквозь прожёг острым взглядом вытянувшегося в струнку юнца.

— Гм-да… Приказать, я вам скажу, недолго. Приказание надо вы-пол-нить-с! Верхом ездите?

Корнет понял вопрос и просто ответил:

— Так точно, езжу.

— Ага… По топографии сколько на выпуск?

— Средний бал выпуска двенадцать, ваше превосходительство.

— Ого? Пистолет!.. Стало быть, не заблудитесь? В таком случае глядите сюда.

Генерал проехался твёрдым, обточенным ногтем по приколотой кнопками к столу двухвёрстке.

— Это?

— Перевал, ваше превосходительство.

— Это?

— Седловина, ваше превосходительство. Террасами сходит в долину. Так точно… саженей сорок.

— Угу… Видите, вправо от перевала круглая батарея? Ну, хоть не шесть вёрст, а семь с половиной. Сумеете вы добраться ночью туда?

— Думаю, что сумею, ваше превосходительство.

— А знаете, чем это пахнет?

— Не могу знать.

— «Владимиром». Да, да, да… Только я вам скажу, я за моих ординарцев даром Кладищева Полковник Кладищев, начальник наградного отдела штаба главнокомандующего. (Прим. автора.) не тревожу. «Владимир» по статуту… Ежели вернётесь. Понимаете — ежели вернётесь. Ну а не вернётесь, чур, на том свете на меня Богу не ябедничать.

— Рад стараться.

— Алексей Николаич, каков петушок?

Генерал внезапно переменил тон, стал кидать сухо, будто сердясь:

— За батареей лощинка. Видите? В лощинке сухари. Вот именно… Транспорт шёл к Сулейману. Коней успели подлецы выпрячь и удрали. С батареи взять весь подвижной состав. Слышите, весь! Ежели не хватит, прикажете моим именем господам офицерам уступить верховых. Транспорт пойдёт долиной, кругом. Вы же немедля назад.

— Слушаю, ваше превосходительство.

Звонкий молодой голос корнета насквозь пропитался радостью. С первых шагов — и ответственная командировка.

Генерал будто читал его мысли, настойчиво добавил, по привычке коверкая неугомонными пальцами «клячку»:

— Я вам скажу… Дело важнее, чем кажется на взгляд. Держите, голубчик, в голове, что от этих сухарей зависит вопрос: поспеем ли мы поддержать Мирского. Князь ждёт уже нас, но там у нас свои соображения… А сухари нужны во что бы то ни стало. В этих сухарях судьба не только Шипки, а… Адрианополя. Поняли? Барано-ок! Лётом — к Дукмасову. Пусть он уступит корнету на сегодня своего серого.

Молодой улан, забыв субординацию, умоляюще перебил генерала:

— Ваше превосходительство… Виноват… Ради Бога. Разрешите мне на своём. Подо мной два своих в походе. Собственного табуна, ваше превосходительство.

— Пожалуйста, пожалуйста. Вы, стало быть, помещик? А… Почти соседи, ежели от Рамбова считать. Ну, с Богом!

Помолчав, генерал продолжал:

— Алексей Николаич снабдит вас сейчас двухвёрсткой. Компас у вас есть? Кстати, Дукмасов снял мимоездом кроки с этого дюйма. Вот… Теперь вам ещё легче ориентироваться. Кстати, голубчик, совет: не набивайте кобуры провизией. Четвёртка шоколаду да глоток коньяку на морозе лучше целого окорока. Курковский! Корнету на дорожку посошок!..

Генерал кивнул бровью, и денщик в нитяных, не вполне ещё утерявших белый цвет перчатках вырос перед молодым офицером с подносиком, заплесканным срывавшейся с бокала душистой пеной.