Майя Луговская - Пляж тети Паши

— Ребёнку много нужно, только давай. На рынок сходила, Клавке всего набрала. Мясник мне мяса отвалил. Но по всему вижу, Клавку он отошьёт. Да и на что она ему, у него свои дети.

Странно, но теперь даже и на работе Станислава нет-нет да и вспомнит про Клавку и спешит по вечерам на пляж…

— Сегодня Кривой в родильный приходил, фрукту принёс, записку передал. Ребёнка на себя зарегистрировать хочет. Клавка, дура, фрукту не взяла и записку порвала. Видала, что девка выделывает? Всё вроде у неё хорошо, выпишут скоро. Ты смотри, как море разбушевалось…

Сегодня море идёт косыми буграми, шваркает о берег, ходуном ходит. А воздух всё так же горяч, застыл как стекло, и в чёрном небе мелкие, далёкие звёзды.

— К новой луне, — говорит бабка.

Целую неделю Станислава не была на пляже. В районе, куда она поехала по работе для решения неотложных дел, нет-нет да и вспоминала про бабку: «Что там у них?»

— А я вся извелась, — встретила её бабка. — Думаю, уехала насовсем, не простилась. Такое ведь бывает. У нас всё хорошо. Парень растёт, здоровый такой, пойдём покажу.

В сторожке, на деревянных козлах устроено подобие кроватки. «Вифлеем», — подумала Станислава. Бабка деловито разворачивает ребёнка, хлопает по попке, и он начинает плакать. В белой пелёнке шевелится маленькое существо, желтоватое и сморщенное.

— Зачем же его будить? — говорит Станислава, понимая, что тётя Паша делает это только для неё.

— Ничего, ничего, сейчас успокоится.

Бабка суёт ему что-то вроде соски, и ребёнок начинает чавкать. Она запелёенывает его и гордо заявляет:

— Ну, что я тебе говорила. Он мою титьку лучше материной берёт. Я печенья в марлю ему нажую, а он и рад стараться. Видала?

Станислава смотрит на ребёнка, на сияющую тётю Пашу.

— Почему он такой жёлтенький? — спрашивает она.

— Желтушка, — отвечает тётя Паша. — Это пройдёт. Я из него такого парня выращу. Он у меня здесь как на курорте. Пляж-то ведь весь его.

«Нет, — думает Станислава. — Всё это не для меня».

Подходит срок командировки. Перед отъездом она идёт на пляж с прощальным подаркам для бабки. Нелегко было выбрать отрез на платье по её заказу. У тёти Паши оказалось слишком много претензий. И чтобы не только для зимы, но и не для лета, поскромнее, но не совсем старушечье. В полоску не надо и в горошек тоже. Станислава надеялась, что угодила её вкусу.

Бабка встречает её мрачно и даже не идёт, как всегда, к морю вместе с ней.

Напоследок Станислава заплывает далеко по лунной дорожке, и когда возвращается обратно, бабки нет на скамейке. Она неслышно подходит и молча садится рядом. Станислава достаёт свёрток с отрезом. Бабка молчит, не разворачивает свёрток.

— Что-нибудь с ребёнком? — спрашивает Станислава.

— Всё хорошо. Здоров, — отвечает тётя Паша.

— А Клавка?

— А ей что сделается, — произносит бабка и долго молчат. Станислава ждёт.

— К Кривому твоя Клавка ушла. Гнала его, гнала, а теперь вот как оно поворотило. Говорит, какой-никакой, а ребёнку отец нужен. Само собой, нужен отец.

«Вот оно как поворотило, — думает Станислава, — бедная бабка».

А тетя Паша всё смотрит и смотрит в морскую даль.

«Как же её утешить? Может, рассказать про себя, поделиться», — колыхнулось желание у Станиславы, но что-то непонятное удерживает её, почему-то кажется, что поделиться с бабкой своим горем, это как бросить в море заветное кольцо…

И будто бы читая её мысли, тётя Паша говорит вздохнув:

— Вот и остались мы с тобой одни. Одни-одинёшеньки.

А море тихое-тихое. Множатся на горизонте сейнеры, мерцают, вытянулись в длинную огнистую цепочку.