Ник Хорнби - Логорея

Несмотря на все предзнаменования, я не собирался прочитывать биографию Лоуэлла от корки до корки, но Гамильтон настолько хорошо пишет, а у Лоуэлла была такая богатая на события жизнь, что я ее проглотил за пару дней, словно детектив Элмора Леонарда. В исполнении мастера даже биографии не самых значительных авторов (а влияние Лоуэлла на современную поэзию, похоже, стремительно ослабевает) смотрятся очень удачно: их жизни оказываются отражением того времени и той культуры, в которой они жили, а это не всегда разглядишь за жизнеописанием гениев. Оказалось, Лоуэлл был тем человеком, который с легкостью мог оказаться на одной фотографии с Леонардом Зелигом из фильма Вуди Аллена – он переписывался с Элиотом, отрывался с Джеки и Бобби К., а еще колесил по стране с Юджином Маккарти во время предвыборной кампании 1968 года. Кроме того, он дрался с собственным отцом, заводил бесчисленные интрижки с молоденькими девушками за спиной у жены, хотя его отношения с ними вполне могли быть платоническими, временами он страдал от ужасных психозов, зачастую сопровождаемых пугающе напыщенными тирадами о Гитлере. Иными словами, это одна из тех книг, о которых взахлеб рассказываешь друзьям: «Это же про меня написано!»

Вдобавок ко всему у меня возникло ощущение, что из одной этой книги я узнал о создании поэзии больше, чем из всех прослушанных мной уроков и лекций. (Я постараюсь не забыть одну фразу из письма Лоуэлла к Рэнделу Джаррелу: «В прозе важно, что именно говорится... Это чем-то похоже на рыбалку».) Действительно, психозы Лоуэлла добавили унылости его стихотворениям, хотя Гамильтон, наверное, был слишком суров, высказывая предположение, что из всего сборника на тысячу двести страниц можно было бы легко оставить страниц пятьдесят. И это он говорит о поэте, которого искренне любит...

Как бы то ни было, биографию он написал отличную, и мне не терпелось взяться за следующую книгу Гамильтона. Тогда я купил «Против забвения», сборник его эссе о самых крупных поэтах XX века, за исключением Элиота, Одена, Харди и Йейтса – по мнению автора, их творениям забвение не грозит. Сейчас книга лежит в туалете, и я уже прочитал половину. (Сенсация: серьезные критики считают Эдварда Каммингса отстойным автором. Я, честное слово, и понятия не имел. Почитав еще в школе, я записал его в колонку «Хорошие поэты» и больше о нем особо не задумывался.) Я смутно припоминаю историю про то, как Гамильтон попытался написать биографию Сэлинджера, но закончилось все судом, а сам Сэлинджер, несмотря на отшельнический образ жизни, все же приехал дать показания. Гамильтон признает, из-за проигранного Сэлинджеру дела в книге осталось несколько белых пятен. Ему запретили приводить цитаты из писем, хотя их можно было без труда найти во многих библиотеках. Впрочем, мне все равно было интересно ее прочитать. Так я узнал много нового: например, что в 1930-х можно было заработать две тысячи долларов за один рассказ. Истории про Сэлинджера, спешащего на работу, веселящегося за обедом у Оливеров в Лондоне, выглядели забавными зарисовками, а теперь они звучат совершенно иначе; да и когда Гамильтон принимается рассуждать о рассказах Сэлинджера, тоже есть чему поучиться.

Осознание того, что всего за неделю можно осилить все произведения хорошего писателя, конечно, подстегивало – с Диккенсом, например, такой трюк не пройдет, – но все равно задача эта оказалась посложнее, чем я предполагал. Почти все из «Девяти рассказов» великолепны, рассказ «Выше стропила, плотники» вышел легким и смешным, но вот «Симор: Введение»... Нет, ну я в самом деле не хочу ничего знать про уши Симора. И про глаза тоже. И мне все равно, занимается ли он спортом. В первый же день, как мы с ним познакомились, он вышиб себе мозги («Хорошо ловится рыбка-бананка»), и пусть я покажусь жестоким, но к Симору у меня никогда не было того интереса, какого ждет от меня Сэлинджер. Я настроился на легкое приятное чтение, а мне подсунули психологическую драму: я знал, что не смогу воспринимать рассказы отдельно от романа, но я не ожидал, что автор сам станет меня запутывать. Гамильтон особенно хорошо разъясняет, как Бадди Гласе – устами которого, видимо, говорит сам Сэлинджер – создает и увековечивает мифы о своем альтер-эго.

«Помпеи» я прочитал после «Девяти рассказов» и до «Выше стропила, плотники». По-моему, если родственник дает вам свою новую книгу, правильнее всего отложить все остальное и прочитать ее. Два писателя в одной семье – это непросто, и все могло обернуться очень плохо. Роберт мог оказаться более или менее успешным, чем я. Или он мог писать книги, которые бы мне совершенно не нравились или были бы мне непонятны. (Представьте, что ваш родственник написал «Поминки по Финегану», а у вас оказалось слишком много работы, и до его романа вы не добрались. Или просто читать не любите.) К счастью, книги у него замечательные, их приятно читать, и, несмотря на мои опасения – я не понимал, как он собирается написать триллер, заканчивающийся грандиознейшим deus ex machina [1] Deus ex machina – «Бог из машины» ( лат. ) – нарочито неожиданная развязка той или иной ситуации. – Здесь и далее примеч. пер. , – он, по-моему, написал свой лучший роман. Да, он ведь еще проштудировал чуть ли не все книги по вулканологии и устройству водоснабжения в столице Римской империи, не говоря уж о всех трактатах Плиния, и теперь мое восхищение сестрой не знает границ. Неужели она три года слушала, как муж рассказывает про устройство водоснабжения в Риме? Теперь я понимаю, почему за последние годы ей больше всего понравился фильм «Блондинка в законе». Разве могло быть иначе?

Я прочитал пятьдесят пять процентов книг, купленных в этом месяце, – пять с половиной из десяти. Правда, две из них – это поэзия, а на мой взгляд, сборники стихотворений уместнее относить к разряду справочников: после покупки они сразу же отправляются не на прикроватную тумбочку, а на книжную полку, откуда их время от времени достают, чтобы полистать. (Но прежде чем кто-нибудь из поэтов разозлится и начнет возмущаться, я бы хотел отметить, что я являюсь одним из семидесяти трех человек в мире, покупающих поэзию.) И потом, если кто-то намеревается углубиться в чтение тысячи с лишним страниц поэзии Лоуэлла, этому человеку явно пора подключить кабельное телевидение, а еще, возможно, завести друзей, подружку и устроиться на работу. В общем, если вы не против, поэзию я не буду принимать в расчет и остановлюсь на пяти с половиной из восьми – а если учесть прочитанного давным-давно Хеллера, получится шесть с половиной из восьми. То есть восемьдесят один процент с четвертью! Выходит, я одновременно и начитан, и честен. Признаю, до книги о мистификации австралийских писателей, придумавших Эрна Мэлли, я не добрался (напоминаю: я ее купил всего за один фунт). Не прочитал я и множество эссе о таких людях, как Джеймс Райт, Робинсон Джефферс и Норман Камерон. Быть может, не зря – всезнаек ведь никто не любит.