Вячеслав Мазуренко - Подводный чернобыль

Атомная подводная лодка К-27 была уникальной. Единственной в мире, на которой был установлен атомный реактор с жидкометалическим теплоносителем. В 1964 году К-27 установила мировой рекорд подводного плавания (южная Атлантика) – 52 суток! В 1965 году – поход в Средиземное море – 60 суток. В 1968 году – подготовка первого и второго экипажей для выполнения боевой задачи – автономного плавания сроком на 90 суток. Однако, на третий день (24 мая 1968 года) после выхода, в Баренцевом море произошла ядерная авария. Моряки и офицеры получили повышенные (а часть – и смертельные) дозы облучения. Из 147 человек (не считая тех, кто потом удерживал лодку на плаву и занимался ликвидацией последствий аварии) в живых осталось треть экипажа. Предлагаем вниманию читателей отрывок из рукописи старшины Вячеслава Мазуренко и воспоминания офицеров-подводников К-27. Тем, кто далек от флота, мало что скажут слова командира К-27, капитана первого ранга Леонова: "23 мая продолжали испытывать ядерные реакторы на различных мощностях. За сутки десятки срочных погружений, всплытий. Маневры, апл разгоняли до предельной скорости, а погружение доходило до критической глубины". 24 мая, около 9-00 представители научно исследовательского института, которые были с нами на лодке, обратились к командиру с просьбой еще раз провести испытания реакторов на разных мощностях, чтобы окончательно подвести черту и убедиться ядерные установки работают безупречно. Ведь через несколько дней экипажу предстояло убыть в автономное плаванье. (Через годы нам стало известно, что предстояло пройти вокруг света без всплытия). Из записей командира Леонова "9.29- начали испытания, проведен еще раз инструктаж личного состава пульта. Вызван командир БЧ-5. 11.28 – боевая тревога для БЧ-3, для пристрелки ТА (торпедные аппараты). Скорость 20 узлов 12.00 – доклад по телефону от начальника службы Х (химчасть)), что "Курк-1" показывает ненормальную РО (радиационную обстановку) в реакторном отсеке (4-м). На мой вопрос:"Опять "Аргон -41"? – химик ответил…"Не знаю, тов. командир" Впоследствии установят: ядерная авария на апл К-27 произошла в 11 часов 35 минут. В то время, когда командир службы Х докладывал Леонову, что в четвертом отсеке резко обострилась радиационная ситуация, практически вся команда спецтрюмных уже получила огромные дозы облучения – по большей части – смертельные. Ну, а что же экипаж? Какова была на тот час обстановка? 5-й отсек. Открыт люк в реакторный… Автор этих записок нес вахту на правом борту, следил за работой турбогенератора и переговаривался со спецтрюмным Виктором Гриценко, который сидел в проходе переборочного люка. Говорили о том, как он провел отпуск на родине. Возле "холодилки" (холодильная установка) травил что то трюмный Анатолий Кулаков с Владимиром Газиным. На посту электриков переговаривались мичман Голубков с Колей Осяниным и Виктором Котельниковым. Что мы чувствовали? Ничего! Радиация ведь без запаха и цвета – невидима. Около 12 часов в отсек заскочил химик, старшина Леша Фомин с дозиметром. На лице тревога. Спросил: "Что показывает ваш прибор?" – "А ничего, – смеясь ответил кто-то из моряков, – он выключен". Фомин подошел к прибору, висевшему над входом в 4-й отсек. Включил его… И мы увидели перепуганное лицо своего сослуживца: стрелка зашкаливала… она прыгала… ей не хватало делений на шкале… Что то отметив в журнале, Фомин убежал в центральный отсек, а мы с шутками-прибаутками начали обсуждать, что могло случиться с прибором – ведь его не часто включали… Вскоре поступила команда: "Прекратить хождения по кораблю! Задраить все переборки!". Через два-три часа из четвертого отсека появились несколько спецтрюмных – и ушли в кормовые отсеки. Шли пошатываясь, молча. По "каштану" (переговорному устройству) прозвучала команда:"Все свободным в 3,4,5 отсеках от вахты, немедленно уйти в носовой и кормовой отсек!" Судя по тревожным лицам старпома, замполита и ряда офицеров, мы поняли, что на лодке случилось нечто серьезное… Но что? Никто ничего не объяснял и не говорил. Ближе к 15-16 часам многие из нас стали чувствовать себя неважно: головокружение, тошнота, головные боли, рвота… Никто и не думал, что это от облучения. Мы считали, что подобное – от усталости. Три дня ведь работали без сна и отдыха. Из записей командира Леонова "Задал вопрос командиру химчасти, что он предполагает делать?… Тот ответил, что дал указание на пульт ГЭУ (главной энергетической установки) о выходе личного состава из четвертого отсека, к тому же необходимо всплыть и провентилировать 4-й отсек (в атмосферу). 12.15 – всплыли на крейсерскую глубину. С пульта поступил доклад: мощность ядерного реактора по левому борту резко падает, причина выясняется. Проход через третий (реакторный) отсек – закрыт. 14.30 – начальник медслужбы майор Ефремов Б. И доложил командиру, что спецтрюмные получили облучение – у некоторых рвота". Леонов спросил судового врача, что тот будет делать. Врач ответил, что спецтрюмным оказана помощь, а вот давать цистамин (лекарство повышающее сопротивляемость организма радиации. – Ред.) не следует ни им, ни остальному экипажу. Почему так? Автор и сегодня не может ответить. Либо цистамина не было на корабле, либо военврач считал, что доза облучения спецтрюмных и других моряков не столь велика. В своих записках командир АПЛ отмечает, что принял решение (совместно с командиром БЧ-5) всех спецтрюмных вывести из реакторного отсека, а работы по выявлению неисправности ГЭУ поручить офицерам Офману, Ялову, Домбровскому. Хочу сказать, что возможно и было такое решение, но работы в реакторном, в основном, проводили спецтрюмные: старшина Виктор Гриценко, мичман Николай Логунов, старший матрос Вадим Кулаков, старшина Валентин Петров, лейтенант Максим Офман. Они-то и покинули отсек последними – практически по прибытию в базу. До прибытия на базу, корабль всплывал – вентилировался не только реакторный отсек, но и остальные. Потом признают, что это была ошибка, ибо при вентилировании корабля зараженная пыль и грязь были разнесены по всем отсекам. Более того, радиационная тревога на корабле не объявлялась. Во время аварии на лодке присутствовал старший лейтенант Пасхалов, представитель дозиметристов базы. Он потребовал от Леонова доложить о радиационной обстановке на базу и установить "дозу оправданного риска" Леонов отказался устанавливать дозу риска. И добавил, что доложил на базу о всплытии, в связи в "непонятным состоянием" многих моряков экипажа, а также о том, что принял решение прервать дальнейшее пребывание в море. Пасхалов согласился с действиями командира. Атомная подводная лодка под командованием Леонова П.