Роже Гар - Семья Тибо (Том 1)

- С вашего разрешения, сударь!

Подошел официант и стал подметать под столом. Антуан сел, положив ноги на скамью, и начал следить взглядом за взмахами щетки: вот пробка, две спички, апельсиновая, да нет, мандариновая корка... В зал ворвался сквозной ветер и разметал мусор. Официант стал кашлять. Антуан опомнился: не пропустил ли он поезд? Он встал, поискал глазами стенные часы: увы, пробыл он здесь всего лишь семь минут.

Остаться? Нет. И он вышел; вообразив, что в вагоне ему станет легче, он под воздействием этой навязчивой мысли вскочил в фиакр и приехал на вокзал с таким чувством, будто обрел убежище.

Но когда он сдал чемодан в багаж, оказалось, что ждать придется еще больше часа!

И снова он стал ходить. Метался по платформам, словно бежал от погони. "Ну что тебе от меня нужно?" - подумал он, смерив взглядом машиниста, наблюдавшего за ним сверху, из паровоза, стоявшего на путях. А когда обернулся, то увидел, что с него не спускают глаз носильщики, собравшиеся в кучку.

Тогда он весь подтянулся, повернул назад, толкнул дверь в зал ожидания, вошел туда и упал в кресло. Он был один в неуютном темном зале. Через стеклянную дверь было видно, как старуха, сидевшая к нему спиной на корточках, убаюкивает ребенка, покачивая седеющей головой в такт песенке, которую она напевала еще почти молодым, но глуховатым голосом, старинной песенке, сладкой до приторности, - бывало, Мадемуазель в прежние времена часто певала ее для Жизель:

За-а устрицами, ма-ма,

Я больше, право, не пой-ду...

Его глаза наполнились слезами. Только бы ничего не слышать, только бы ничего не видеть!

Он закрыл лицо руками. И тотчас же перед ним возник образ Рашели: запах амбры остался на его пальцах, оттого что ночью он перебирал бусины на ее ожерелье! И он словно почувствовал, как к его груди прижалось ее округлое плечо, ощутил на губах прикосновение ее теплых губ. И ощутил так живо, что весь замер, откинув голову, опустив руки, впившись пальцами в подлокотники и с силой вдавив затылок в мягкую спинку кресла. На память пришла фраза Рашели: "Я подумывала о самоубийстве..." Да, да, покончить с собой. Самоубийство - единственный выход, спасенье от тоски... Самоубийство не преднамеренное, почти безотчетное, совершенное просто ради того, чтобы любой ценою покончить с нестерпимой мукой, которая словно берет его в тиски, покончить, пока она не достигнет предела.

Вдруг он подскочил, сразу встал на ноги: какой-то человек незаметно подошел к нему и коснулся его руки. Рефлекторным движением Антуан чуть было не отшвырнул его, чуть было не свалил ударом кулака.

- Да вы что? - удивился тот.

То был старик контролер, проверявший билеты.

- А... парижский поезд? - заикаясь, пробормотал Антуан.

- Третья платформа!

Антуан посмотрел на него невидящими глазами и пошел к перрону нетвердым шагом.

- Спешить некуда, восточный не сформирован, - крикнул контролер, и, приметив, что Антуан от слабости еле держится на ногах и, выходя, даже ударился о косяк двери, старик пожал плечами и проворчал:

- А ведь на вид здоровяк!..

ДЕНЬ ВРАЧА

I

Половина первого. Университетская улица. Антуан выскочил из такси и нырнул в подворотню. "Понедельник, - подумал он, - у меня сегодня прием".

- Здравствуйте, сударь!

Он обернулся: два мальчугана, - казалось, они укрылись здесь в углу от ветра. Старший снял фуражку, поднял голову, круглую и подвижную, как у воробья, и смело посмотрел на Антуана. Антуан остановился.

- Я вот о чем: не пропишете ли какое-нибудь лекарство... ему, он болен.

"Он" все еще стоял поодаль. Антуан подошел к нему.

- Что с тобой, малыш?

Порыв сквозного ветра, приподняв пелерину, открыл руку мальчика: она была перевязана.

- Пустяки, - уверенным тоном продолжал старший. - Не скажешь даже, что он получил увечье на работе, хотя этот паршивый прыщик вскочил у него в типографии. Руку дергает до самого плеча.

Антуан очень спешил.

- Температура повышена?

- Как вы сказали?

- Жар есть?

- Да, похоже на то, - ответил старший, кивнув головой и озабоченно вглядываясь в лицо Антуана.

- Скажи своим родителям, чтобы привели его к двум часам на прием в амбулаторию при "Милосердии", - знаешь, большая больница налево?

На лице мальчика появилась легкая гримаса, выдавшая его разочарование, но тотчас же исчезла. На губах заиграла заискивающая полуулыбка.

- Я думал, вы согласитесь... - Но он тотчас же спохватился и закончил тоном человека, привыкшего мириться с неизбежным: - Ничего, как-нибудь устроимся. Благодарю вас. Пойдем, Лулу.

Он улыбнулся безо всякой задней мысли, приветливо помахал фуражкой и двинулся к выходу.

Антуан был заинтересован. Одно мгновение он колебался.

- Вы меня здесь ждали?

- Да, сударь.

- Кто вас... - Антуан открыл дверь, которая вела на лестницу. Заходите сюда, не стойте на сквозняке. Кто вас сюда направил?

- Никто. - Рожица мальчугана прояснилась. - Я ведь вас хорошо знаю. Я служу в нотариальной конторе. Знаете, в глубине двора.

Антуан стоял около больного и машинально взял его за руку. Прикосновение к влажной ладони, к горячей руке всегда вызывало в нем невольное волнение.

- Где живут твои родители, малыш?

Младший перевел на старшего усталый взгляд:

- Робер!

- У нас нет родителей. - И после короткой паузы прибавил: - Мы живем на улице Вернейль.

- Ни отца, ни матери?

- Нет.

- А дед или бабушка?

- Никого нет.

Выражение лица у мальчика было совершенно серьезное, взгляд вполне искренний; никакого желания разжалобить или хотя бы заинтересовать, ни малейшего оттенка грусти. Зато удивление Антуана могло показаться ребяческим.

- Сколько тебе лет?

- Пятнадцать.

- А ему?

- Тринадцать с половиной.

"Черт бы их побрал! - подумал Антуан. - Уже без четверти час! Позвонить Филипу. Позавтракать. Зайти к отцу. И успеть вернуться в предместье Сент-Оноре до приема... Выбрали как раз подходящий денек!"

- Ну хорошо! - сказал он внезапно. - Пойдем, я посмотрю.

И чтобы не отвечать на радостный, но ничуть не удивленный взгляд Робера, прошел вперед, вынул ключ, открыл дверь своей квартиры в нижнем этаже и провел мальчиков через переднюю в кабинет.

В дверях кухни показался Леон.

- Леон, подождите подавать... А ты сними-ка все это, да поживее. Брат поможет тебе. Осторожнее... Так, подойди поближе.

Из-под белья, довольно чистого, показалась худенькая рука. Над самой кистью ясно выделялась поверхностная опухоль, под которой, по-видимому, уже скопился гной. Антуан, не думая больше о времени, положил палец на самый нарыв; затем двумя пальцами другой руки слегка надавил на край опухоли. Так: он ясно почувствовал, как под его указательным пальцем переместился гной.

- А здесь тебе больно?

Он ощупывает распухшую до локтя руку, затем плечо до воспаленных лимфатических узлов под мышкой.