Роже Гар - Семья Тибо (Том 1)

- Ну что ж, доктор, с большим удовольствием. Надену вот только пиджак и ботинки - и я к вашим услугам.

Он исчез. Антуан услышал, как прозвенел звонок. Затем пять раз бухнул колокол во дворе. "Ага! - подумал он. - Дают сигнал тревоги, неприятель в доме!" Он не мог усидеть на месте. Подошел к окну, но стекла оказались матовыми. "Спокойствие, - сказал он себе. - Быть настороже. Удостовериться во всем самому. Действовать. Вот в чем моя задача".

Наконец появился г-н Фем.

Они сошли с крыльца.

- Наш парадный двор! - высокопарно возгласил директор и снисходительно усмехнулся. Потом подбежал к собаке, которая опять начала лаять, и с силой пнул ее ногой в бок; собака забилась в свою конуру.

- Вы случайно не занимаетесь садоводством? Ах да, конечно, врач всегда имеет дело с растениями, черт побери! - Он весьма охотно остановился посреди палисадника. - Прошу вашего совета. Чем замаскировать этот кусок стены? Плющом? Но понадобятся долгие годы...

Не отвечая, Антуан увлек его к центральному корпусу. Они обошли весь нижний этаж. Антуан шагал впереди, зорко вглядываясь в каждую мелочь, самочинно отворяя все закрытые двери; ничто не ускользало от его взгляда. Верхняя часть стен была побелена, а от пола метров до двух в высоту они были замазаны черным гудроном. Во всех окнах, как и в кабинете директора, стекла были матовые; везде решетки. Антуан хотел открыть одно из окон; оказалось, что для этого требуется особый ключ; директор вынул его из жилетного кармана и отворил окно; Антуан заметил, с какой ловкостью манипулируют его желтые пухлые ручки. Цепким взглядом детектива Антуан обвел внутренний двор; там было пусто; большой четырехугольный плац, покрытый засохшей грязью, был замкнут высокими стенами - и ни деревца, ни кустика, ничего.

Господин Фем с огромным воодушевлением и очень подробно рассказывал о назначении каждой комнаты - здесь были учебные классы, столярные, слесарные, электротехнические и прочие мастерские. Комнаты были небольшие, содержались в чистоте. В столовых заканчивалась уборка, служители вытирали некрашеные деревянные столы; от водопроводных раковин, размещенных по углам, шел тяжелый дух.

- Каждый воспитанник, закончив еду, моет здесь свой котелок, стакан и ложку. Разумеется, никаких ножей и даже вилок... - Антуан глядел на него, не понимая. Тот добавил, подмигивая: - Ничего режущего или колющего...

На втором этаже опять шли учебные классы, и опять мастерские, и душевое отделение, которое, очевидно, бывало открыто не слишком часто, но которым директор особенно гордился. Он весело ходил из комнаты в комнату, широко расставив вытянутые вперед руки, и, ни на миг не замолкая, машинально придвигал к стене верстак, подбирал с пола гвоздик, завертывал до отказа кран, поправлял и расставлял все, что оказывалось не на месте.

На третьем этаже размещались дортуары. Они были двух типов. В большинстве из них стояло по десятку коек, застланных серыми одеялами; сплошь уставленные полками для вещей, дортуары походили бы на небольшие солдатские спальни, если бы не странные железные, обтянутые тонкой сеткой клетки, занимавшие середину каждого из них.

- Вы их туда запираете? - спросил Антуан.

Господин Фем с комическим ужасом воздел руки горе и рассмеялся.

- Да нет же! Здесь спит надзиратель. Видите, его кровать помещена как раз посредине, на одинаковом расстоянии от всех четырех стен: он все видит, все слышит и ничем не рискует. Впрочем, на случай тревоги у него есть специальный звонок, проводка спрятана под полом.

Другие дортуары состояли из притиснутых одна к другой каморок кирпичной кладки, запертых решетчатыми дверьми, точно боксы в зверинце. Г-н Фем задержался на пороге. Временами его улыбка делалась горько-задумчивой, и тогда это румяное личико окутывала меланхолия, точно на статуях Будды.

- Ах, доктор, - объяснял он, - здесь размещаются наши отпетые. Те, кто поступил к нам слишком поздно; их уж по-настоящему не исправить; да, паиньками их не назовешь... Попадаются среди них и дети порочные, верно? Так что приходится на ночь их запирать.

Антуан заглянул за одну из решеток. Он различил в полутьме жалкую неубранную постель, похабные рисунки и надписи на стенах. Он отпрянул.

- Не будем туда смотреть, это слишком печально, - вздохнул директор, увлекая его за собой. - Видите, это главный коридор, по нему всю ночь ходит надзиратель. Здесь надзиратели вообще не ложатся и электричество не гасится. Хоть мы и держим этих проказников под замком, от них всегда можно ожидать какой-нибудь пакости... Честное слово!

Он тряхнул головой, прищурился и внезапно расхохотался; грустное выражение мигом слетело с его лица.

- Тут всего наглядишься! - простодушно заключил он, пожимая плечами.

Антуан был так захвачен всем окружающим, что совсем забыл о своих заготовленных заранее вопросах. Но все же спросил:

- А как вы их наказываете? Мне бы хотелось взглянуть на карцеры.

Господин Фем отступил на шаг, вытаращил свои круглые глаза и легонько всплеснул руками.

- Карцеры, черт побери! Да помилуйте, господин доктор, или вы думаете, здесь Ла-Рокет{137}? Нет, нет, у нас никаких карцеров, упаси нас бог! Устав категорически это запрещает, да и господин учредитель никогда бы не пошел на это!

Антуан был озадачен; в прищуренных глазках, моргавших за стеклами очков, ему чудилась насмешка. Роль соглядатая, которую он собирался здесь сыграть, начинала не на шутку его тяготить. Все, что он видел, отнюдь не поддерживало в нем решимости продолжать эту роль. Он даже спрашивал себя не без некоторого смущения, не догадался ли уже директор, какие подозрения привели Антуана в Круи; но судить об этом было нелегко, настолько естественным казалось простодушие г-на Фема, несмотря на лукавые огоньки, то и дело вспыхивавшие в уголках его глаз.

Отсмеявшись, директор подошел к Антуану и положил руку ему на рукав.

- Вы пошутили, правда? Ведь вы не хуже меня знаете, к чему может привести чрезмерная строгость, - к бунту или, что еще страшнее, к лицемерию... Господин учредитель прекрасно сказал об этом в своей речи на парижском конгрессе, в год Выставки...{138}

Он понизил голос и посмотрел на молодого человека с особой симпатией, словно они с Антуаном входили в круг избранных и только им одним дано было обсуждать педагогические проблемы, не впадая при этом в ошибки, столь распространенные среди людей заурядных. Антуану это польстило, и впечатление, которое складывалось у него о колонии, стало еще более благоприятным.

- Правда, во дворе, как бывает в казармах, у нас есть тут одно строеньице, архитектор окрестил его в своем проекте "дисциплинарными помещениями"...

- ?

- ...но мы держим там только уголь да картошку. К чему нам карцеры? продолжал он. - Убежденьем можно добиться гораздо большего!