Томас Гарди - Рассказы

- Ха-ха, милейший! И ты тут? - говорит он.

- Тут, сэр, тут, - говорит причетник.

- Хорошая пробежка для коней.

- Воистину так, сэр. Хи-хи!

И вот летят они, как ветры буйные, все вперед и вперед через Грин-Копе, потом наперерез к Хайер-Джертон, потом через шоссе в Климмерстон-Ридж, потом дальше к Йелбери-Вуд, по горам и долам, причетник следом за пастором, а пастор, чуть отстав от собак.

Никогда еще не бывало у них такой славной травли, как в этот день, и ни пастор, ни причетник ни разу и не вспомнили о необвенчанной парочке, ожидавшей их на колокольне.

- А вашим лошадкам, сэр, это пойдет на пользу, - говорит причетник, только на полголовы отставая от пастора. - Отличная это мысль пришла вашему преподобию - промять их нынче на травле. А то, глядишь, не сегодня завтра ударят морозы, и придется бедным животинам неделями стоять в конюшне.

- Нельзя им застаиваться, никак нельзя. Блажен, иже и скоты милует, отвечает ему пастор.

- Хи-хи, - посмеивается причетник, хитро подмигивая пастору.

- Ха-ха, - вторит пастор, уголком глаза скосившись на причетника. - Ату ее! - кричит он, видя, что лиса в этот миг показалась на поле.

- Ату ее! - вторит причетник. - Вон она! Ах ты дьявол, да их там две!

- Ну-ну! Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов! Забыл ты, что ли, какой на тебе сан?

- Воистину так, ваша милость, воистину так. Но, право же, хорошая охота - такая веселая штука, что и о своем высоком служении забываешь. - И опять краешком глаза он подмигнул пастору, а пастор точно таким же манером ему.

- Хи-хи, - смеется причетник.

- Ха-ха, - вторит пастор Тугуд.

- Ах, сэр, - снова говорит причетник. - Ну, насколько же это приятнее, чем возглашать зимними вечерами "аминь" на ваше "во веки веков"!

- Что верно то верно. Но все хорошо во благовремении, - говорит пастор Тугуд. Он был начитан в писании и на каждый житейский случай имел текст наготове, как и подобает пастору.

Так и скакали они до самого вечера, пока не кончилась эта охота тем, что лиса забежала в домишко старой вдовы и забилась сначала под стол, а потом в футляр стенных часов. Пастор с причетником прискакали одними из первых и видели через окно, как брали лисицу, а часы при этом били без остановки, как им еще никогда не случалось бить. Потом пришлось подумать и о возвращении домой.

Приуныли тут пастор с причетником, потому что и кони были загнаны до полусмерти, и сами всадники еле держались в седле от усталости. Но делать нечего - пустились в обратный путь и плелись все время шагом, то и дело останавливаясь.

- Нет, видно, никогда нам не добраться до дому, - стонал пастор Тугуд, согнувшись в седле в три погибели.

- Ох, не добраться, - вторил ему причетник. - Это нам воздаяние за беззакония наши.

- Воистину так, - бормотал в ответ пастор.

Словом, уже совсем стемнело, когда они въехали наконец в ворота пасторова дома, тишком, как воры, прокравшись по улице, чтобы никто из прихожан не догадался, где они весь день пропадали. Они и сами-то от усталости еле на ногах держались, а еще надо было о лошадях позаботиться, так что и тут ни один, ни другой не вспомнили о недовенчанной парочке. Как только лошади были заведены в стойла и накормлены, а сами они малость перекусили, тотчас же оба завалились спать.

Наутро, когда пастор Тугуд сидел за завтраком, вспоминая вчерашнюю охоту, прибегает вдруг причетник и спрашивает еще в дверях, можно ли войти.

- Как же это мы, ваша милость, - говорит он. - У нас совсем из головы вон, а ведь та пара на колокольне до сих пор не обвенчана.

Пастор так и ахнул, чуть куском не подавился.

- Господи помилуй, - говорит он, - а ведь и правда! Как это вышло нескладно.

- И не говорите, сэр. Ведь мы, может статься, погубили несчастную женщину.

- Ах да! Помню, помню! Ей, по правде сказать, давно уже следовало обвенчаться.

- Подумать только, сэр, а ну как с ней там, на колокольне, что-нибудь случилось, и ни доктора, ни бабки...

(- Ах, бедняжка, - вздохнули женщины.) ...Как бы нас за это в суд не потащили. Да и для церкви, какой это позор для церкви!

- Замолчи ты, ради бога! Ты меня с ума сведешь! - говорит пастор. - И какого черта я их вчера не обвенчал, пьяных ли, трезвых ли! - (Духовные лица в те времена чертыхались не хуже простых смертных). - А ты что, сам ходил в церковь или спрашивал у деревенских?

- Да нет, что вы, сэр! Это я вот только что вспомнил. В церковных делах разве я смею вперед вас соваться? А сейчас, как подумал о них, меня словно обухом по голове. Кажется, тронь пальцем - сейчас упаду!

Ну, тут пастор бросил свой завтрак и вместе с причетником скорей побежал в церковь.

- Да их, наверно, и след простыл, - говорит на ходу мистер Тугуд. - И хорошо бы. Они небось как-нибудь выбрались и давно уже дома.

Все же они вошли в ограду, поглядели на колокольню и видят: высоко в окне белеет малюсенькое личико и крохотная рука помахивает им сверху.

- Бог мой, - говорит мистер Тугуд, - не знаю, как я им теперь на глаза покажусь! - Он тяжело опустился на чью-то могильную плиту. - И надо же было мне вчера к ним так придираться!

- Да, очень жаль, что мы с этим делом тогда же не покончили, - говорит причетник. - Но раз убеждения вашей милости не дозволяли вам их венчать что же, с этим надо считаться.

- Верно, друг мой, верно. А что, по ней не видно... не произошло там с ней чего-нибудь... преждевременного?

- Да мне видно ее только до плеч, сэр.

- Ну, а как лицо?

- Лицо страх какое бледное.

- Да что ты! Ну, будь что будет. Ох, и разломило же у меня поясницу после вчерашнего... Но приступим к делу божию.

Они вошли в церковь и только отперли ход на колокольню, как бедняжка Джейн и ее любезный Эндри выскочили оттуда, как голодные мыши из пустого буфета. Эндри едва живой и вполне трезвый, а его невеста бледная и продрогшая, но во всем прочем такая же, как вчера.

- Как? - говорит пастор, облегченно вздыхая, - вы с тех самых пор так тут и сидели?

- А то как же, сэр, - говорит невеста, падая от слабости на скамью. - И ни кусочка, ни глотка за все это время. Нам никак нельзя было выйти без посторонней помощи, вот мы и сидели.

- Но почему же вы не позвали кого-нибудь? - спросил пастор.

- Она не позволила, - говорит Эндри.

- Стыдно мне было, - всхлипнула Джейн. - Да узнай об этом кто-нибудь нас на всю жизнь ославили бы. Раз или два Эндри совсем было собрался ударить в колокол, но потом одумался и сказал: "Нет, лучше нам с голоду подохнуть, чем навек опозориться!" Вот мы все ждали и ждали, а вас все нет и нет.

- Да! И я очень об этом сожалею, - сказал пастор. - Но теперь мы с этим делом мигом покончим.

- Мне... мне бы пожевать чего-нибудь, - говорит Эндри. - Хоть корочку бы какую или луковку, и то бы ладно. Потому я так отощал, что у меня, кажется, все кишки к спине приросли, слышно, как они о становую кость трутся.