Бертрам Глас - История розги (Том 2-3)

Вот теперь вторая часть программы.

Пилигримы, жадные до развлечений, устремляются в лавочки, где набрасываются на пирожки, бутерброды, пиво и разные сласти.

Это фламандский праздник во всей своей прелести. Крестьяне веселятся без удержу.

Девушек опрокидывают в ямы. Они без всякой церемонии, на глазах тысячной толпы, с чисто крестьянским отсутствием всякого стыда, удовлетворяют свою нужду около писуаров для мужчин, не стараясь отыскать для этого укромный уголок...

Этот город, при своей поразительной стыдливости, нисколько, по-видимому, таким зрелищем не шокирован. Я собственными глазами видел, как во главе возвращавшегося в казарму пехотного полка шло восемь выстроившихся в ряд молодых девушек, понятно, не из числа добродетельных; они с безумным весельем плясали и все могли видеть, что они были без панталон, а это не были дети; одна из них, которая особенно задирала ноги вверх, показывая все свои прелести, имела на вид шестнадцать лет.

Если общественное целомудрие нисколько не было оскорблено этими скандальными уличными сценами, зато оно не могло простить г-же Ван Удем ее интриг, скрашивавших немного ее жизнь.

Так как она не отличалась показной религиозностью и ее никогда не видали в церкви на скамьях верующих, где обыкновенно городские дамы болтают между собою, то она вскоре стала предметом всеобщего презрения для целомудренных дам из буржуазии.

Как раз в это время произошли события, благодаря которым и возник процесс, так взволновавший общественное мнение всей Голландии.

Красавица жила летом не в городском доме, а в своей вилле на берегу моря, в окрестностях города, среди дюн.

Дачу эту она назвала "Золотой Рог" - в память своего пребывания в Константинополе, а ее наиболее частые гости, большею частью голодающие артисты, прозвали "Рогом изобилия". Рядом стояла еще одна вилла и две гостиницы. Эти четыре здания вполне обезобразили прелестный берег моря, с маленькой деревушкой из нескольких всего домиков, сгруппировавшихся вокруг мельницы.

Красавица-вдова жила четыре летних месяца на этой вилле среди своих воспоминаний, своих друзей и целой коллекции эротических книг.

У нее было превосходное издание Аретино, действительно великолепное, и несколько офортов Ропса, из наиболее удавшихся.

Мадам Ван Удем была очень либерального образа мыслей и любила говорить с большим искусством и тонким изяществом по поводу сочинений, написанных на довольно скабрезные темы.

Во время одной из многочисленных своих прогулок в дюнах, она познакомилась с Р. Д., парижским журналистом, путешествовавшим по Голландии.

Р. Д. был очень красив, худой, изящный, его белокурые усы покорили сердце нежной вдовы, и ее золотая книга любви украсилась новой подписью.

Осуществилась ее заветная мечта! Молодой человек был красавец; она его полюбила, но имела неосторожность слишком открыто афишировать себя с ним.

Случилось, как говорится в старинных рассказах, что молодые люди, отправившись срывать цветы любви в дюны, были застигнуты несколькими игроками в гольф в таком критическом положении, что не могло быть ни малейшего сомнения в интимности их отношений.

Когда в этот вечер молодая вдова вернулась к себе домой, то под мышкой у нее был корсет, завернутый в газету.

Слух о скандальном происшествии пошел гулять по деревушке, проник в гостиницы, дошел до обитателей частных вилл. Об этом болтали вполголоса у парикмахера, в кафе; один богатый маляр в довольно грубых и сильных выражениях выразил негодование, которое вызвало недостойное поведение г-жи Ван Удем чреда крестьян и разных сумасбродов, проживавших на дачах.

В течение целых трех недель дело находилось в таком положении, под пеплом был скрыт огонь; одни только поставщики вдовы продолжали ей кланяться, хотя за глаза сильнее других высказывали свое возмущение.

Р. Д. должен был уехать в Париж; разлука была самая трогательная, г-жа Ван Удем отвезла его на вокзал, откуда остендский поезд умчал его далеко от сердца милой подруги.

В то время, как она в самом меланхоличном настроении возвращалась с вокзала домой, ей попался навстречу Ван Мелен, подрядчик, - тот самый, который десять лет тому назад выстроил ей виллу.

Он ей посмотрел в упор в глаза, но не поклонился. С ней это случилось в первый раз, и она была сильно удивлена, но не стала особенно долго размышлять о причине подобного невежества.

Когда она отпирала входную дверь своей виллы, двое уличных мальчишек бросили в нее два камушка, из которых один попал ей в спину.

Войдя в гостиную, превращенную в мастерскую художницы, она застала в ней свою горничную Мижку, которая ее ожидала.

- Знаете ли, сударыня, мой дядя, отпускающий на прокат экипажи, купил кафе и берет меня туда прислугой... Впоследствии, если барыня захочет меня опять взять, я с удовольствием пойду к ней...

Вдова почти не дала ей окончить свою речь:

- Отлично, уходите сию же минуту... Вот ваше жалованье, сейчас же забирайте свои вещи и уходите.

Кухарка ее Анна явилась к ней в спальную и тоже потребовала расчета.

Оставшись одна, она невольно задумалась над всеми этими событиями и решила через неделю уехать куда-нибудь путешествовать.

- Какие сумасшедшие, - думала она, ложась спать в постель. - Что за кретины! они чего доброго всех возмутят против меня!.. "

Увы, тут было не возмущение, а настоящая революция!..

Главой заговора был подрядчик Ван Мелен, который увлек еще за собой маляра, одного извозчика и нескольких зубоскалов, отличавшихся особенной чопорностью.

Вся деревня была на их стороне, потому что Ван Удем была пугалом для всех матерей и мелких буржуазен, посещавших морские купанья, начиная от Бланкенсберга, по всему голландскому берегу.

Питербум из Ганда, охотник, любивший пропустить не одну рюмочку пунша в ресторанчике, открыто говорил первому встречному, что вилла "Золотой Рог" и ее владелица являются позорищем для всей страны... Из-за них все честные люди избегают этот берег.

- Разве хороший пример для наших дочерей подобная потаскушка!

Каждый сочувственно поддакивал ему, напуганный мыслью, что подобное бедствие способно отвлечь богатых клиентов от их морских купаний.

- Ах, знаете ли, господин Питербум, мы найдем средство заставить ее уехать отсюда, - сказал Ван Мелен, если верить показанию на суде двух мужчин, сидевших в это время в ресторане; причем Ван Мелен многозначительно подмигнул.

Было велено подать кружки пива, затем заговорщики начали бесконечные партии в пикет, в ожидании рокового часа, когда явится возможность привести в исполнение их план.

По словам все тех же свидетелей на суде, в одиннадцать часов Ван Мелен и другие вышли из ресторана, каждый по одиночке, чтобы не возбудить ни у кого подозрения.