Вольфганг Шрайер - Похищение свободы

— Оставьте все это! — выкрикнула Граса. — Ради бога, прекратите же!

— Знаешь, Карлуш, сил у тебя всегда было достаточно, но растратил ты их впустую, Тебе не хватало цели.

Человек дела, каковым ты всегда был, остался без цели. Ты напоминаешь мне потухший вулкан.

— Сейчас ты мне нравишься куда больше. Потухший вулкан! А какой безапелляционный тон! — Карлуш откинулся на спинку стула и скрестил руки — по-видимому, перебранка доставляла ему удовольствие. — Ну, хорошо, поговорим как мужчина с мужчиной: для меня ты — утопист, бомба без взрывателя…

Граса вскочила:

— Прекратите эти разговоры! Неужели этому никогда не будет конца?

— Ты полон взрывной энергии, Луиш, но никогда не взорвешься. Ты за справедливость, за улучшение жизни, ведь так? Но буровые работы под твоим руководством ведутся для тех, у кого есть деньги.

Луиш почувствовал, что у него пересохло во рту. Удар был нанесен ниже пояса, но он еще не был побежден. Следовало ответить Карлушу, но не сразу, а хорошо поразмыслив. Но имело ли смысл возражать? Неожиданно до его слуха стали долетать какие-то посторонние шумы, приглушенные крики, как если бы на улице загалдели подвыпившие гуляки, которые в их районе появлялись крайне редко. Шум становился все громче, и Луиш понял, что слышал его и раньше, но не придавал значения.

— Очевидно, внизу что-то происходит, — заметил Михаэль.

Луиш подошел к окну, радуясь возможности избежать бессмысленного спора. Если Карлуш занял место по другую сторону баррикады, то он, конечно, уже навестил Изабел и теперь явился по ее поручению… Открыв окно, внизу, в свете фонарей, между домом и стоянкой автомашин он заметил пятерых или шестерых мужчин, которые скандировали:

— Сталинизму — нет! Куньяла — в Сибирь! Карвалью — на Кубу! Коммунисты — вон из Лиссабона!

Затем послышались удары во входную дверь, сделанную из толстого стекла. Дверь отделана медной окантовкой и все эти удары выдержит, если только в нее не начнут бросать камнями. Но почему она заперта? Вполне возможно, что. Союз молодежи предупредил свою охрану и уход Марью объясняется именно этим.

Несколько мгновений Луиш стоял неподвижно. К собравшимся на улице подошли еще двое. Выглядели они как демонстранты и пришли скорее всего с какого-нибудь митинга, устроенного правыми. Надо немедленно позвонить в полицию. Несколько недель назад, когда ультралевые побили стекла в бельэтаже, он поступил точно так же. Но безобразия прекратились раньше, чем он дозвонился…

— Это непрофессионалы, — сказал Карлуш. — А кого это они имеют в виду?

Вопрос был коварный, и Луиш решил на него не отвечать. Он начал было набирать номер полиции, но его палец соскользнул с диска, и пришлось набирать еще раз.

— Боже мой… — прошептала Граса.

— Полиция должна прибыть с минуты на минуту: участок совсем недалеко. — Слова Михаэля прозвучали несколько неестественно.

Внизу ударили в дверь с новой силой.

— Это должно было произойти, — запричитала Граса. — Мама это предвидела.

Наконец Луиш дозвонился до полицейского участка и чиновник обещал прислать помощь, однако его пыл сразу же остыл, как только Луиш назвал свой адрес. Он вдруг заявил, что это политический конфликт, в который полиции не следует ввязываться: она должна оставаться нейтральной…

— Так вы не приедете?! — выкрикнул Луиш, теряя самообладание. — Совершено нападение, жизнь людей в опасности, и ваша обязанность — немедленно вмешаться.

— Мы знаем свои обязанности. — На другом конце повесили трубку.

Что же делать? Непостижимо — полиция трусливо уклоняется во избежание неприятностей.

Карлуш поднял трубку, набрал номер своей гостиницы и попросил соединить его с номером 802. Быстро переговорив с кем-то, он назвал адрес и поторопил:

— Немедленно садитесь в машину и — полный газ…

Он сунул Жоржи, который, оцепенев, стоял рядом, хромированную игрушку, схватил свою дорожную сумку и бросил:

— Пошли, мой мальчик, сейчас мы вооружимся.

Внизу зазвенело разбитое стекло, нарушив размышления Луиша. Он схватил в руку пустую бутылку. Михаэль последовал его примеру. В висках у Луиша стучало, на лбу выступил холодный пот. Хулиганы ворвались в его дом…

— Этого достаточно, — услышал он слова Карлуша, который рывком открыл входную дверь.

Луиш устремился за ним. Следом выскочил Михаэль.

— Останьтесь! — умоляла их Граса. — Они убьют вас!

Внизу раздавался топот и шушуканье. Нападавшие буйствовали на первом этаже, ломая и круша все подряд, Луиш включил освещение и увидел, как один из хулиганов срывал картонную табличку с двери бюро, а другой топтал ее ногами. Карлуш остановился на лестничной площадке, держа оружие наготове.

— Довольно! — громко крикнул он. — Вон отсюда! — Его голос заполнил лестничную клетку. — Убирайтесь или…

— Спустись сюда, скотина! — раздалось в ответ, и в тот же миг кто-то разбил электрическую лампочку.

Карлуш поднял оружие и выстрелил. Луишу показалось, будто треснули стены — во всяком случае, сверху посыпалась штукатурка.

— Считаю до трех! — прорычал Карлуш. — Ну, кто хочет быть первым?

Внизу началось движение, замелькали тени.

— Они бегут! — провозгласил Михаэль.

— Как истинные португальцы, они не выносят вида крови, — проворчал Карлуш.

Осмотрев разгромленный подъезд, все вернулись в квартиру.

— Спасибо, шурин. Вез тебя бы мы…

— А кто там у вас живет? Не Куньял же?

— Ты ведь на нашей стороне? — настойчиво спрашивал Жоржи.

— А ты как думал, мой мальчик?

В комнату запыхавшись вбежал Марью:

— Кто стрелял?

— Ну, я! Да ты не бойся, я только в потолок.

— Ты спас наше бюро, дядя Карлуш!

— Не называй меня дядей. А что это за бюро такое?

Все молча уставились на него, а Граса объяснила:

— Коммунистический союз молодежи. Ты разве этого не знал?

— Вы меня не разыгрываете? — Некоторое время Карлуш переводил взгляд с одного на другого, а затем отступил назад. До него, вероятно, только что дошел смысл сказанного: — И это произошло со мной! Я опозорен навсегда… Сейчас сюда явятся ангольцы — и что же я им скажу?

Он опустился в одно из кресел. Все молчали. Не оставалось сомнений, что Карлуш, державший на коленях оружие, боялся своих друзей. Заметили это и дети, и Луиш вдруг подумал, что это тот самый случай, когда истина мстит за себя. Он рассказывал им о Карлуше только то, что, по его мнению, соответствовало их пониманию.

Тишина становилась гнетущей. Карлуш посмотрел на часы и уставился в пространство, а потом вдруг рассмеялся:

— О небо, я же защищал самого Куньяла! — И застонал: — Нет, этого они мне никогда не простят! — Из его груди вырвался дикий смех, взорвавший тишину, как недавний выстрел. Это был заразительный и в то же время какой-то придавленный смех. Так мог смеяться человек со здоровыми легкими, который воспринимал жизнь такой, какой она была в действительности…