Витольд Гомбрович - Ивонна, принцесса бургундская

КОРОЛЕВА. Господи, просвети, Господи, укажи путь! Игнаций, может, ты недостаточно тепло к ней относишься - она тебя боится.

КОРОЛЬ. Боится... А как она шныряет по углам и все в окна выглядывает, то в одно, то в другое. И ничего. (Удивленно.) И ничего более! Она все окна нам высмотрит. Боится... (К Камергеру.) Дай-ка мне донесения! Вот, Франция опять бурлит! (Про себя.) Боится, а чего - сама не знает? Чтобы меня бояться? (К Королеве.) И ты тоже - все хороводы вокруг нее водишь. (Передразнивает.) Грушечка, пирожное... Будто хозяйка пансионата.

КОРОЛЕВА. Да, зато ты ведешь себя с ней абсолютно непринужденно прежде, чем заговорить, обязательно сглатываешь слюну. Может, думаешь, это не слышно. А говоришь с ней так, словно боишься ее.

КОРОЛЬ. Я? Словно боюсь? Это она боится. (Тише.) Шельма.

КАМЕРГЕР. Наверное, величественность вашего величества вселяет в нее робость, что меня вовсе не удивляет, поскольку и сам я порой испытываю священный трепет. И, тем не менее, я бы полагал полезным, если бы ваше величество соизволили поболтать с ней наедине... Вселить в нее большую уверенность...

КОРОЛЬ. Это я должен с ней наедине? С этой цацей?

КОРОЛЕВА. Прекрасная мысль. Ее нужно постепенно приручать - сначала где-нибудь в сторонке, наедине, а потом она привыкнет к нам, так мы поможем ей освободиться от ее невероятной замкнутости и робости. Игнаций, отнесись к этому серьезно. Сейчас я под каким-нибудь предлогом пришлю ее сюда. Филипп как раз беседует с врачом. Я ее пришлю как бы за мотком шерсти, а ты отнесись к ней по-отечески. (Выходит.)

КОРОЛЬ. Ты, камергер, иной раз такое ляпнешь, - ну о чем я стану с ней говорить?

КАМЕРГЕР. Но, ваше величество, это самое обычное дело - подойти, улыбнуться, заговорить, пошутить - тогда и ей, само собой, придется улыбнуться или даже рассмеяться - а тут ваше величество опять улыбнетесь - и так из улыбок возникнет то, что мы называем атмосферой светского общения.

КОРОЛЬ. Уж я улыбнусь, улыбнусь... И я должен перед ней кривляться из-за того, что она робкая? Камергер, ты уж как-нибудь сам займись этим. (Хочет уйти.)

КАМЕРГЕР. Но, ваше величество! Ведь вашему величеству, я думаю, не впервой придавать смелости - равно, как и вселять робость.

КОРОЛЬ. Да, но она боится... Понимаешь... ну, это... боится, шельма.

КАМЕРГЕР. Каждый человек чего-нибудь боится.

КОРОЛЬ. Согласен, но она и боится как-то вяло, - боится, но как-то апатично. (Испуганно.) Камергер, она боится равнодушно. Ого, идет. Задержись, не стану же я тут один перед ней паясничать. Не уходи, останься. Э, э, э. (Старается придать лицу любезное выражение.)

Входит ИВОННА.

А-а-а, просим.

Ивонна приближается, осматривается. Король - добродушно.

Ну, ну, что там такое - что там?

ИВОННА. Шерсть...

КОРОЛЬ. Шерсть?

ИВОННА. Шерсть...

КОРОЛЬ. О-о! Вот шерсть. (Смеется.)

ИВОННА берет моток шерсти.

Хе-хе-хе.

ИВОННА (молчит).

КОРОЛЬ. Шерсть потерялась?

ИВОННА (молчит).

КОРОЛЬ. Гм, гм! (Подходит ближе.) Ну, ну, что такое? Ну, ну. (Смеется.) Ну? Мы, похоже, немножко испугались? А? Бояться нечего. Ну! Нечего! (Нетерпеливо.) Если я сказал - нечего, значит - нечего!

ИВОННА (немного отступает).

КОРОЛЬ. Ведь я отец... отец Филиппа, папа? Тьфу! Не папа, но отец! Во всяком случае... Не чужой же я. (Подходит, Ивонна отступает.) Ну, не надо так... Я обыкновенный человек. Самый обыкновенный - никакой не царь Ирод! Никого не съел. Так что бояться нечего. И не зверь я. Говорю же, что я не зверь! Не зверь! (Взволнованно.) И нечего бояться! Я не зверь! (Подходит, Ивонна резко отступает, роняя моток шерсти, Король кричит.) Ну, я же говорю тебе, нечего бояться! Ведь я не зверь!!!

КАМЕРГЕР. Нет, нет. Тс-с-с... Не так!

КОРОЛЬ. Мерзавка этакая!

Ивонна продолжает отступать и выходит.

КАМЕРГЕР. Тише! Могут услышать!

КОРОЛЬ. Боится. Камергер, а помнишь ту... которая того... которая боялась... Цаца... М-м-му... Тю-тю...

КАМЕРГЕР. Я бы сказал, что она и бояться-то не умеет. Некоторые из придворных дам боятся просто чудесно - прелестно, пикантно - а у этой страх какой-то обнаженный. (С отвращением.) Голышом!

КОРОЛЬ. Ха! Мне кое-что вспомнилось.

КАМЕРГЕР. Вспомнилось?

КОРОЛЬ. Боится. Помнишь, камергер, помнишь ту... которую того... которую мы... Давно уже. Как все забывается.

КАМЕРГЕР. Кого, ваше величество?

КОРОЛЬ. Да, давно было. Я и сам напрочь забыл. Давно. Я тогда еще в принцах ходил, а ты только в проекте на камергера. Помнишь ту малышку, которая того... которую мы... Да вроде, на этой самой кушетке. Она, кажется, белошвейкой была...

КАМЕРГЕР. Ага, белошвейка, на кушетке... Эх, молодость, молодость, чудесное было время. (Входит Валентин.) Чего тебе, Валентин? Пожалуйста, не мешай.

ВАЛЕНТИН уходит.

КОРОЛЬ. Она потом умерла, да? Вроде, утопилась...

КАМЕРГЕР. А как же! Помню как сегодня. Пошла на мост, и с моста в реку... Эх, молодость, молодость, что может быть прекраснее.

КОРОЛЬ. Тебе не кажется, что она была похожа на эту кривляку?

КАМЕРГЕР. Что вы, ваше величество, ведь эта - полноватая блондинка, а та была из сухощавых, пикантных брюнеток.

КОРОЛЬ. Да! Но тоже боялась. Цаца. М-м-му. Точно так же боялась. До чертиков боялась - шельма!

КАМЕРГЕР. Если это воспоминание доставляет вашему величеству даже малейшее огорчение, лучше не вспоминать. Умерших женщин лучше не помнить. Мертвая женщина - уже не женщина.

КОРОЛЬ. Она боялась и, так же как эта, была какая-то - замученная. На этой самой кушетке. И надо же, чтобы всегда кто-нибудь... того... когда что-нибудь... Тьфу, тьфу! Вот дьявольщина, камергер, чертовски ясно вспомнилось.

Входит КОРОЛЕВА.

КОРОЛЕВА. Поздравляю! Ты просто волшебно приободрил ее! Просто великолепно! Бедняжка не может дух перевести! Какая муха тебя укусила, Игнаций? Ты же все испортил!

КОРОЛЬ. Дьявольщина, дьявольщина! Не приближайся ко мне, государыня.

КОРОЛЕВА. Что с тобой случилось? Отчего я не могу приблизиться к тебе?

КОРОЛЬ. Отчего? Почему? Опять - почему? Мне разве нельзя поступать по своему желанию? Я, что, под опекой? Не хозяин в собственном доме? Должен во всем отчитываться? Ну, что ты меня разглядываешь? Что смотришь на меня? Все - почему да как? Почему накричал? Потому что она кое-что мне напоминает!

КАМЕРГЕР. Не стоит об этом! Ваше величество, к чему снова вспоминать!

КОРОЛЬ. Да, напомнила мне кое-что, но о тебе! О тебе, моя дорогая!

КОРОЛЕВА. Обо мне?

КОРОЛЬ. Ха-ха-ха, что ты так смотришь? Черт побери, Маргарита, я признаю: да, вспылил, но, представь, странное дело, не могу смотреть на эту крошку, чтобы мне сразу же не вспомнилось кое-что о тебе. Я не хотел говорить, это не совсем удобно, но раз уж ты спрашиваешь, буду откровенен. Порой бывает, что одна какая-нибудь особа напоминает другую, но... как бы это сказать... не совсем одетую. И когда я смотрю на нашу кривляку, как она двигается... как копается, возится... понимаешь, как у нее внутри будто что-то хлюпает... то сразу что-то напоминает мне о тебе, как-то возникает вдруг мысль о тебе... в неглиже...