Борис Шахов - Черная шаль с красными цветами

- Иди, Федюшко, суп простынет. А вы ступайте, ступайте, кончите, купаться пущу.

- Мам, а может, они со мной покушают?- сказал Федя. Отчего-то очень захотелось вот сейчас, в минуту встречи, чтобы все свои оказались за одним столом.

- Нечего, нечего, они своего пропитания покуда не заслужили,- ворчнула мать ласково и прогнала младших с крыльца: дорабатывать.

На столе суп испускал божественный пар, а рядом стояла миска с картошкой и миска с простоквашей. Ячневый хлебец так и просил: откуси кусочек… Федя вспомнил своего товарища: Илья, поди грызет вяленое мясо, а тут такая вкуснятина на столе. Мать села напротив, смотрела, как ест старший сын.

- Отец говорит, пора, мол, муку с пихтовой корой смешивать, чтобы до нового урожая хватило. Другие, говорит, давно пихту едят. А я не хочу, Феденька. Рука не подымается. Дерево, оно и есть дерево. Как-нибудь до Cпаса дотянем. А к тому времени, бог даст, и свой хлеб на подсеке поспеет. А до того уж как-нибудь, с божьей помощью… Мясо сушеное еще есть. Пеструха молоком не обижает. Да рыбы наловите. Вчера Гордей удочкой целую наберушку хариуса наудил, вона, в плошке на молоке нажарила, тебе оставили, ешь на здоровьичко. Да скоро и картошка поспеет. Что ж мы будем дерево грызть…- Мать подвинула миски поближе к Феде, продолжая рассказывать о своих заботах.

Федя разломил хлебец пополам и одну половину обратно положил в хлебницу, а с другой съел суп и жареного на молоке хариуса.

- Листья у картошки только что вылезли, а вы уж окучиваете?- спросил он у матери недоуменно.

- Сорняки поднялись, Федя, и надо прополоть, пока корень не укрепился. Да и землю бы разрыхлить. А станем ждать, одолеет сорняк, соки повысосет, и не будет картошки хорошей, как у Зильган Петра. У них на поле каждый год сорняки по пояс… Лень одолела, вот и приходится бедолагам с ранней весны на пихтовую кору переходить. Не дай бог и нам такое. Ешь, Федюшко, ешь хлеб, тебе и оставила. И на ужин всем хватит. Ты ведь сейчас и растешь и крепнешь, тебе хорошее кушать надо.

- Спасибо, мама, сыт я. Небось не за лосем либо рысью гонюсь, Пусть потом Агния с Гордеем пожуют ячменного.

- Но, коль наелся, то и славно. Если отдохнуть хочешь - приляг в пологе на той половине. Там прохладнее.

- Не, мам, пойду-ка я Агнии с Гордеем помогу. Вижу, хочется им на речку.

- А и пособи маленьким. Им с тобой веселее тяпать. Однако подымись-ка и к отцу, может, ему чего надо помочь.

Федя поднялся на сеновал. Отец уже новые грабли прилаживал, маленькие. Сказал спокойно, будто ничего и не произошло:

- Это для Агнии. Сей год пора и ей на луга. Со своим инструментом пойдет…

Значит, отошел сердцем, унялся. И рассказ Федора - принял. Раздумывает.

- Батя,- сказал Федор.- Я тебе еще не все рассказал. Про того человека, про Илью.

Отец поднял глаза:

- Ну, чего еще?

- Тот человек, Илья, он не просто русский. Он сосланный. Из Ярославля, что ли, города.

Взгляд отца снова наполнился гневом.

- Мало тебе, что под пули дурью свою башку подставлял, ты еще и с разбойником спутался?

- Он не разбойник, батя. Выслали его в деревню Весляна на реке Вымь за то, что против богатеев пошел. Рабочих защищал, и вообще - бедных. А из Весляны его отпустили дырки в земле сверлить, нефть искать. Он сам мне сказал: выслали за по-лити-ку. Молнии в глазах отца потускнели, погасли.

- В нашем лесу только политиков и не хватало. Спасибо тебе, сынок - привез. Вот. Теперь и политиками обзавелись.

Федя промолчал.

- И как же теперь? Так и будешь в охотничьей избушке держать своего сосланного?

- Ему надо выбираться в Россию. Чтоб незаметно. Досюда я его привел, раз уж так вышло. А как дальше - не знаю. Тебя хотел спросить.

- Во-во, у меня только и забот, что твоих политиков из лесу за ручку выводить…

Отец надолго замолчал. Скоблил куском стекла рукоятку грабелек, раздумывал. Федя терпеливо ждал, упершись руками в кадку.

- Летом, не знамши дорогу, куда выберется?- спросил отец.- Ежели сейчас его выводить, то провожать надо аж до самого Кыръядина… не менее того. Как думаешь?

- Я не знаю, батя,- отозвался Федор.

- Не знаю,- смешно выпячивая нижнюю губу, передразнил отец.- Думал бы головой, а не задним местом, может, знал бы.

Снова зашаркал стеклышком. И снова заговорил: - До Иванова дня надо расчистить новый луг. Это, Федя, кровь из носу - а надо. Есть в устье Черью пойма, между Ижмой и протоком Черыо… Там хороший стог можно поставить, а то и два. Ловушки нужно пообновить новые наладить, никто за нас это не сделает, сам знаешь. Если все лето по Ижме кататься, зимой животы подведёт, ноги протянем. Два лета в году не бывает..

Это отец уже не сердился, не выговаривал, а просто размышлял вслух, для Феди, и заботами делился, и объяснял как им вдвоем так поступить, чтобы и семья не страдала, не сидела потом голодом, и чтоб человеку помочь, раз уж так вышло, что от их, от Тулановых, воли человек зависит.

Федя понимал: нельзя в их суровой парме-тайге жить бездумно. Всякий день в году несет свой груз забот, житейских и сезонных, сегодня не сделаешь- потом горючими слезами заплачешь, да. Есть заботы, которые можно наверстать. Есть и такие, которые минуты не ждут. Сенокос, к примеру. Не накоси вдосталь сена скотине - чем станешь кормить? А скотина голодная - и сам зубы на полку положишь…

- Батя, а если… это самое… Если прямо с устья Черью меня отпустить? Пока луг расчищаем, пусть Илья с нами живет, да и поможет, руки-то есть, рабочий он человек. А как расчистим, так мы с ним вверх и пойдём, пока вода позволит. Если до конца не сможем подняться, оставлю лодку у верхней избушки, а оттуда напрямую выйдем на Переволок. С Переволока до Кыръядина опять же на своей лодке спустимся. А оттуда уж он сам на Чердынь выйдет, не маленький. Туда-обратно дня за четыре обернусь. А если у бабушки не задержусь, то и за три успею. А?- Федя с надеждой смотрел на отца. Он все продумал заранее, но нельзя было сразу, пока отец не остыл, выходить со своим предложением. Сгоряча отец мог и отвергнуть, а потом самолюбие не позволило бы ему согласиться.

Очень Феде хотелось, чтобы отец кивнул: все вроде толково придумано, только одобрить. А уж он постарается, не задержит. Дел-то по дому до зимы ого сколько.

- Как же… Двести тридцать верст он в три дня проскочит… По Ижме да Ухте так неделю гулял. Я-то, дурак, отпустил,- ворчал отец и на сына, и на себя самого.

- Там кое-где можно срезать, прямиком через леса не столь много выйдет,- заметил Федя.

- Да уж придется так и сделать,- сказал отец после долгого раздумья.- Не оставлять же его здесь. И потом, слышал я стороной, есть и в наших краях такие - по-ли-тики. Говорят, неплохие люди. Может, и твой - хороший, бог ему судья. Теперь уж куда денешься, придется до конца помочь.