Валентина Немова - Изъято при обыске
- Название:Изъято при обыске
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валентина Немова - Изъято при обыске краткое содержание
О трудной молодости магнитогорской девушки, мечтающей стать писательницей.
Изъято при обыске - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Откуда? — подхватила я. — Из жизни!
— Из какой?
— Не из вашей, разумеется. Мои трудности вам неведомы!
— Какие?
— Почему так несправедливо устроено: доказано было и в обкоме комсомола, и в центральной газете, что за нелюди директор и завучи школы, где я работала, но никто их с должности не снял. Мне пришлось уйти из той школы и в результате из школы вообще! Без всякой вины оказалась виноватой. Такова моя жизнь. А вы удивляетесь: откуда!..
— Зачем вы обобщаете? Не все у нас так плохо.
— Не знаю, как у вас. У меня все отвратительно. Не потому ли я здесь, в Челябинске, куда не рвалась! Но я не унываю. Мне плохо, и этим доказано, что я права. Правду говорила. А правда — самое дорогое. Нет у нас никакой свободы, хотя о ней трезвонят повсюду. И Сталина нет, а все по-прежнему. Как в 37-ом. Хватают и судят ни за что! Хватайте и судите! В тюрьму садите. Да поскорее. Мне эта волокита надоела.
Только в Челябинске, в чужом городе, вдали от родных и друзей, я по-настоящему прочувствовала наконец, как изнурительна, опасна для меня "игра", которую со мной затеяли, и как она мне осточертела…
Я уже забыла, что они сказали мне, когда я на них так набросилась, но рот зажимать и отчитывать, как я их, вроде не стали больше. Не для того же взяли меня в областной центр, чтобы еще и тут заняться моим перевоспитанием. А затем, по всей вероятности, чтобы, подвергнув последнему экзамену на благонадежность и проведя "консилиум" на высшем уровне, принять окончательное решение, какую меру пресечения применить ко мне…
Выслушав меня, спросили, уже вежливо:
— Вот вы утверждаете, что нужна другая партия, так?
— Да, — призналась я. — Эта себя изжила, деградировала. Ничто не вечно под луной. Сперва рассвет, потом закат.
Все верно. Сперва расцвет, потом увядание. Но не значит ли это, что и другая партия постепенно выродится?
— Не выродится, пока будет под запретом. Я о такой партии веду речь, о запрещенной…
— Но почему бы вам самой не заняться ее созданием?
Я сразу смекнула, что это провокационный вопрос, рассчитанный на дурочку. Вспомнила своих подружек, чьи деньги, "партвзносы", лежали у меня в кармане, вспомнила, какие письма отправляла в разные города незнакомым людям, попадавшим, как и я, в беду, о которых печаталось в газетах, собираясь их сагитировать в свою "партию", но которые почему-то не ответили мне (цензура, надо полагать, перехватила мои послания). Вспомнила все это, улыбнулась, показывая, что очень ценю хороший юмор, а вслух ответила скромно:
— Не считаю себя способной осуществить такое нелегкое, серьезное начинание.
Ответила я, разумеется, совершенно верно. Скажи я что-либо другое, очутилась бы или в тюрьме, или в "психушке", как якобы страдающая манией величия. Думаю: за длинным столом в Челябинской резиденции моих мучителей нашлось место и для психиатров. Имей я в то время какие-то психические отклонения, уж точно засекли бы они меня сразу…
Возможно, разговаривали бы они со мной по-другому. Но (и это не пустяк, разумеется) ведь и Николай Павлович не дремал. Как только ему сообщили про обыск, он тут же отправился в Челябинск. Конечно, был там за два месяца не один раз, в обкоме партии, той самой и тогда единственной, раскритикованной мною в пух и прах, и сделал со своей стороны все необходимое, чтобы выручить и меня. Рассказывал он после, как это было, как собравшись вместе, "видные" писатели области судили-рядили, упечь в тюрьму или нет эту дерзкую девчонку из Магнитки. Как заступалась за меня тогда уже известная в стране, ныне покойная (царство ей небесное) поэтесса Людмила Татьяничева и еще кто-то.
Все дело решил, по словам Николая Павловича, секретарь обкома, хорошо к нему относившийся. Поинтересовался он тогда мнением писателя о романе Дудинцева (поистине вещь эта в те дни была яблоком раздора).
— Хорошее произведение, — отвечая секретарю, сказал Воронов.
— Молодец, что сознался, — похвалил его секретарь. — Если бы солгал, покривил душой, не было бы веры ни тебе, ни твоей подопечный…
Главным аргументом в мою защиту, беседуя с секретарем, писатель выдвинул необеспеченность нашей семьи (на которую, кстати сказать за два месяца, проведенные в обществе чекистов, я ни разу не посетовала). Дав волю своей фантазии, Воронов красочно описал, как мы, Немовы, многодетная семья, плохо жили, как я и моя старшая сестра в одном и том же платье на работу ходили. Одна приходит, снимает, другая надевает и идет. Поверили, пожалели. Отсюда, мол, и все ее выступления о низких заработках, о несправедливости…
А ведь учитель мой, если вдуматься, был прав. но коли уж ссылаться на нужду, которую мы терпели, надо выявить ее первопричину. Не от лености нашей, фамильной, она происходила, а от несправедливости. Бедность наша на многие десятилетия вперед была запрограммирована в 30-ые годы, когда, как я уже говорила вначале, чтобы спасти свою жизнь, родителям нашим, по злой воле "голодранцев", пришлось бросить все нажитое не одним поколением и уехать из деревни…
Когда тебя один раз ограбят "до основания, затем" не скоро ты встанешь на ноги, не скоро смиришься с тем, что произошло, и успокоишься. Беспокойство старших, а точнее — протест в наибольшей степени передался мне, как самой восприимчивой по натуре и потому еще, что именно я, средняя дочь в семье, обречена была всю юность свою щеголять в тониных обносках.
Получилось так, что второй обыск у нас был обусловлен первым, несмотря на то, что я родилась после него. У отца отняли его богатство, у меня — мое. Но в том и другом случае орудовала одна и Та же шайка, захватившие власть наглецы, назвавшие себя красивым именем "коммунисты", причесывающие всех на один фасон, снимающие головы у каждого, кто отказывается стричься "по-ихнему"…
Только выдав замуж Антонину, присосавшуюся к ним, как пиявка (а это свершилось, когда ей исполнилось 28 лет), родители мои настойчивым трудом кое-как "оперились", стали восполнять утраченное. Посадили и вырастили сад, накопили немного денег. Жаль, отцу мало посчастливилось жить в достатке. Он умер в 65 лет, мама прожила, нам, детям, на радость, почти 80.
Примерно то же происходит теперь со мной. В 93 году мне стукнуло уже 60. Ничего значительного до сих пор в тех условиях, в которых мы все, советские граждане, существовали, достигнуть я не смогла. Но, учитывая опыт родителей, все же надеюсь на хорошее. Не на материальное благополучие, разумеется, к такому я никогда не стремилась и не стремлюсь. А вот завершить то, что задумано было еще в юности, стараюсь. Пишу свой роман. Получается, правда, не роман, а исповедь. Мечтаю издать. Вышел закон о печати. Может быть, успею "проскочить". Пока диктатор какой-нибудь не повернул колесо истории вспять. Если не успею, все равно останусь довольна тем, как жила: горела, говорила, что думала, едва по этой причине не лишилась жизни (о чем речь еще впереди). Бита была, но не сломалась. Честь свою и достоинство не уронила. Известности любой ценой не покупала. Не кривила душой, не льстила власть имущим. Как некоторые поэты, например, автор вот таких строк, написанных в 70-ые годы:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: