Адольфо Касарес - О форме мира

— Теперь я тоже хочу есть. Сейчас что-нибудь приготовлю.

«Слезлива, но характер хороший», — подумал Корреа. Они поели, потом пошли отдыхать, и оказалось, что времени хватает на все. Впервые за эти часы вспомнив о докторе Марсело, Корреа подумал: «Лишь бы он не опоздал на встречу». Затем его охватил страх, что час свидания придет слишком скоро; он решил, что догадки о том, почему Сесилия не отвергает его ласк, не только циничны и грубы, но и нелепы. «Ей больно, потому ей и хочется, чтобы ее утешали, — сказал он себе. — Ласки — универсальное средство, ведь плачущие дети успокаиваются, когда их ласкают». Он забыл о докторе, забыл об экзаменах. И нашел, что Сесилия ему очень нравится.

В этот долгий день, когда столькое ему удавалось, молодому человеку удалось наконец спросить:

— Где мы находимся?

— Не понимаю, — ответила Сесилия.

— В какой части света мы сейчас?

— В Уругвае, конечно. В Пунта-дель-Эсте.

Молодому человеку понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Потом он спросил:

— Как далеко Пунта-дель-Эсте от Буэнос-Айреса?

— На ширину Ла-Платы. Самолетом примерно так же.

— А сколько это километров?

— Около четырехсот.

Корреа сказал, что она очень умная, но есть кое-что, о чем он знает, а она, наверное, нет.

— Спорю, ты не знаешь, что есть такой туннель, по которому можно прийти сюда пешком, не торопясь, что называется, нога за ногу, за пять минут.

— Откуда?

— Из Тигре, конечно. С самой дельты. Думаешь, я вру? Вчера вечером мы с одним доктором по имени Марсело выехали из Тигре на катере, проплыли ну совсем недолго, высадились на остров, поросший тополями и кустарником, — такой же, как все остальные. Там находится вход в туннель, снаружи его не видно. Мы вошли и минут пять спустя (но под землей казалось, что мы идем вечность) очутились среди садов и вилл, в районе парков, в городе-саде.

— В Пунта-дель-Эсте?

— Вот именно. Только я должен предупредить, что про туннель никто не знает, кроме нас троих — доктора, тебя и меня. Прошу тебя, никому о нем не говори.

Увлекшись объяснениями, Корреа не заметил, что Сесилия опять погрустнела.

— Я никому не скажу, — заверила она и добавила уже другим тоном: — Как бы обманщик ни клялся, он в конце концов все равно бросит тебя одну.

— Не понимаю, как кто-то мог тебе лгать! — горячо воскликнул Корреа.

Вдруг его почему-то охватил страх, что Сесилия думает, будто туннель — вранье. Он снова и теперь с большими подробностями стал описывать все путешествие, начиная со встречи с доктором Марсело и вплоть до прощания на Четырнадцатой остановке.

— Как раз на этой остановке, — подчеркнул он, — завтра ровно в пять утра доктор будет ждать меня, чтобы отвести назад.

— Через туннель? — спросила Сесилия, опять на грани слез.

— Мне надо заниматься. До экзаменов остается совсем немного. Я сдаю за первый курс юридического.

— К чему эти сказки? Я скоро привыкну к тому, что меня бросают.

— Это не сказки. Напротив, я дал тебе сейчас лучшее доказательство моей искренности. Если доктор Марсело узнает, он меня убьет.

— Ах, оставь, пожалуйста, это все равно как если бы я сказала, что за пять минут пришла по туннелю из Европы.

— Нет, здесь совсем другое. Послушай хорошенько: между Европой и нами много километров, много моря. Если ты мне все еще не веришь, я попрошу доктора Марсело объяснить мне, как это получается, и на следующей неделе, когда вернусь, все тебе расскажу.

— Когда вернешься, — сказала Сесилия, словно говоря сама с собой.

Чтобы не терять времени на поиски убедительного ответа, Корреа стиснул ее в объятиях. Лучшая часть этого дня была очень счастливой и тянулась долго-долго — как ему казалось, дольше, чем сам день. Хотя на ночном столике торопливо тикал будильник, они верили, что время остановилось; но вдруг в доме потемнело, Корреа подошел к окну и отчего-то огорчился, увидев, что наступили сумерки.

Ночь еще приберегла для них счастливые мгновения. Они немного поели (в воспоминаниях молодого человека этот ужин рисовался пиром), вернулись в постель, и им опять показалось, что время замедлило свой бег. Они проголодались, и когда Сесилия вышла на кухню, Корреа поставил будильник на половину пятого. Потом они ели фрукты, разговаривали, обнимались, снова разговаривали и, наверное, уснули, потому что звон будильника перепугал их обоих.

— Что это? — спросила она. — Почему?

— Я поставил будильник. Помнишь, меня ждут.

— Да, ровно в пять, — не сразу откликнулась Сесилия.

Корреа оделся. Он обнял ее и, чуть отстранив, заглянул в глаза.

— Я вернусь на следующей неделе, — пообещал он; хотя он был уверен, что вернется, его сердили сомнения Сесилии: она явно не верила ни в его обещания, ни в туннель. — Хотелось бы, чтобы ты проводила меня до Четырнадцатой остановки и увидела собственными глазами: доктор Марсело — не выдумка. Но раз ты не идешь, пожалуйста, укажи мне дорогу.

Сесилия не столько объясняла, сколько обнимала его.

Наконец он ушел. Не раз ему казалось, что он сбился с пути, но в конце концов он добрался до места встречи. Никто его не ждал. «Вот будет ужас, если доктор меня не дождался, — подумал он. — Вот будет ужас, если я не явлюсь на экзамен».

Ему было немножко стыдно возвращаться в дом Сесилии, признаваться ей, что денег у него совсем мало и, пока не найдет работы, он не сможет вносить свою долю на расходы. Наверное, такое признание — простая формальность, ведь они любят друг друга, однако формальность достаточно неприятная для того, кто уже приобрел славу обманщика. Все же он решил, что положение не столь уж безвыходное; Сесилия будет довольна, и если они заживут вместе, все недоразумения скоро исчезнут. Погруженный в свои размышления, он машинально смотрел, как к нему приближается какой-то человек. Уже довольно давно тот шел к остановке, с трудом волоча два больших тюка.

— Какого черта вы мне не помогаете? — закричал человек.

Корреа вздрогнул и извинился:

— Я вас не заметил.

Доктор утер лоб платком и перевел дух. Потом сказал:

— Вы ничего не купили? Поверьте, я это предчувствовал. У вас не было денег — это плохо, и вы не попросили у меня взаймы — а это хорошо, право, хорошо. Вы поживитесь в следующий раз. А пока — помогите мне.

Корреа кое-как потащил оба тюка, действительно весьма тяжелые. Чтобы не спотыкаться, он устремил все внимание на дорогу — точнее, смотрел себе под ноги.

— Я боялся, что вы не придете, — сказал он задыхаясь. Он почти не мог говорить.

— Это я боялся, что вы не придете, — ответил доктор. — Знаете, сколько весят эти сумки? Теперь мне кажется, что у меня выросли крылья. Честное слово, идти — одно удовольствие. Ну, вперед.

Посреди туннеля молодому человеку пришлось еще раз остановиться и передохнуть.