Адольфо Касарес - План побега

В самом ли деле Хильда стучалась к нему в дверь для того, чтобы просить о помощи хозяйкиной дочери? Другие побуждения приписал он ей, возможно, под влиянием своих собственных чувств, но теперь, когда все осталось в прошлом, как соотнести воспоминания с уверениями девушки? Он ни в чем не был уверен, кроме одного: Бланкита, эта тщеславная дурочка, не стоила ни малейшей его жертвы. Что могло значить для него разочарование, подстерегающее Бланкиту, если вскорости весь мир погибнет, и люди тоже?

Вот если бы что-то грозило Хильде... Он подумал: "Чтобы как-то вести себя, преступать закон или даже поддаваться искушению, нужно рассчитывать хотя бы на ближайшее будущее; в этом отказано всей вселенной, но люди не могут отринуть надежду".

Будто в подтверждение его мыслей хозяйка заговорила.

- Хочу посоветоваться с вами, - провозгласила она, воздев палец с изумрудом; в голосе ее, когда она переставала за собой следить, прорывались мужские нотки. - Что вы думаете о моих финансовых планах? Вот здесь у меня проект (о, эти акулы-финансисты, только попадись им в зубы!) для расширения моего дела, строительства санатория...

- Я бы на вашем месте напился, - ответил Альварес.

- Вы меня за дурочку принимаете? А чем я, по-вашему, занимаюсь? икнула хозяйка и, одарив его очаровательной улыбкой, отвернулась.

- По правде говоря, все мы немного навеселе, - объяснила де Бианки Вионнет. - И почему вы меня не любите? Не будьте занудой: я девочка веселая, со мной можно ладить...

- Человечество неисправимо, - сказал Альварес старику.

- Неисправимо, - согласился тот, - но я хочу просить вас об одном одолжении: выслушать меня. Слыхали вы о скорости света? Я открыл то, о чем все давно догадывались: у света нет никакой скорости. К черту относительность, к черту Эйнштейна.

- Прекрасная тема, чтобы не думать о вселенских катастрофах, подхватил Альварес.

Старик ответил чуть ли не обиженным тоном:

- Да какое мне дело до катастроф? Пожалуйста, зарубите себе на носу: у света нет скорости. К черту Эйнштейна. Если наступит конец света и я умру, скажите всем: Линч открыл, что у света нет скорости.

- И ты туда же, - пробормотал Альварес.

- Я не слушаю, - раздельно проговорил Камполонго.

- Не слышу, - поправил Альварес и прибавил про себя: "Я, по правде говоря, никогда не иду на попятную. В конце концов, я всегда знал, что умру в одиночку".

Ставя на стол блюдо с жареным мясом, Хильда шепнула ему на ухо:

- Посмотрите, как веселится Бланкита. Имейте сострадание.

Альварес спросил:

- А что я могу сделать? - И добавил раздраженно: - Я никогда не иду на попятную.

Себе самому он сказал, что не стоит заботиться о конкретной судьбе Бланкиты, ибо в преддверии конца света всем уготована сходная судьба, и то, что пока еще только произойдет в будущем, в скором будущем потеряет значение. "Моя озабоченность, - заключил он, - доказывает не то, что я сочувствую девушке, а то, что мной овладела навязчивая идея: следует избавиться от нее".

Опершись правой рукой о спинку стула, а левую положив на плечо Линчу, хозяйка встала, высоко подняла бокал и провозгласила тост:

- За мою дочь Бланчету.

Под гром аплодисментов мать и дочь обнялись.

- Многие лета! - завопил Линч вне себя.

- Мартин, музыку, - распорядилась мадам Медор с неизменным достоинством.

Вместо музыки в зале воцарилась полная тишина. Все повернулись к табурету у рояля. Мартина не было. Никто не заметил, как музыкант исчез! Хильда со значением поглядела на Альвареса.

Камполонго, услужливый, ловкий, включил приемник: загремели самые траурные аккорды Седьмой симфонии Бетховена. С почти королевским достоинством мадам Медор сняла кольцо с изумрудом и надела его на палец Бланките.

Камполонго заметил:

- Хотя мать с дочкой то и дело ссорятся, взгляните, как они любят друг друга: такова природа человеческая!

- Нелепица. Чистое безумие, - возразил Альварес.

- Даже не знаю. Бедная девочка. Мне ее жаль, - призналась Бианки Вионнет.

- Еще чего! - стал спорить он.

- Это меня растрогало.

- Как в кино. Говорим, что фильм скверный, и все же плачем. Я не иду на попятную.

- А при чем тут кино? Мать и дочь: что может быть естественнее.

- Прошу заметить, - произнес Альварес в гордом порыве, - я, несомненно, самый трусливый из всех, но теперь выясняется, что только мне и хватает духу взглянуть правде в лицо. Думаете, я поддамся? Ни в коем случае. Таким и останусь до самого конца. И что вы на это скажете?

- Что вы так и не выросли, что вы еще совсем ребенок. Ничего нет скучнее мужчины, выставляющего напоказ свою храбрость.

Альварес пристально вгляделся в Бианки Вионнет, стараясь ее понять.

- Ах, так вы - сторонница сострадания? Одна моя знакомая, молоденькая девчонка, без конца просит меня проявить сострадание.

Бианки Вионнет отозвалась с невольной резкостью:

- Эта девчонка кривит душой. Я не верю, будто можно жертвовать собой ради ближнего. Альварес проговорил почти мягко:

- Иногда приходится думать и о ближнем. Я верю в сострадание. Это чисто человеческая добродетель.

- Ах ты, злодей! - проворковала де Бианки Вионнет. - И чем только пленила тебя эта девчонка?

Альварес не слышал вопрос: он провожал глазами Бланкиту, - та прошла через столовую, вышла в вестибюль, удалилась в туалетную. Он извинился:

- Я сейчас приду.

Он встал, прошел к туалетной комнате, приоткрыл дверь, увидел девушку с гребешком в руке, разглядывающую себя в зеркало. Вытащил ключ, который был вставлен в замочную скважину изнутри, и прошептал почти неслышно:

- Пусть стучит и кричит, из-за Бетховена ее никто не услышит.

Осторожно запер дверь, отбросил ключ подальше. На обратном пути встретил Хильду.

- Если увидишь священника, - сказал Альварес, прислоняясь к входной двери, - скажи ему, что те стихи - не мои. Я просто помню их наизусть. Их написал какой-то мой тезка.

- Куда вы? - всполошилась девушка. Альварес ответил, держась за щеколду:

- На берег. Хочу сказать этим негодяям, что я сообщил в полицию; и пусть убираются из Сан-Хорхе.

- Они вас убьют.

- Неужели ты так и не поймешь, Хильда? На свете уже нет ничего важного.

Альварес приоткрыл дверь, а девушка повторила:

- Нет ничего важного, значит?..

- И я тоже, - подтвердил Альварес.

Хильда в отчаянии протянула руку, но он шагнул на улицу и тут же потерялся в ночной жути. Шагнул еще и еще, решил, что заблудился, но тотчас разглядел вдали мерцающий свет. Теперь у него был ориентир, и он зашагал тверже.

Примечания

Мирамар - курортный город на Атлантическом побережье (провинция Буэнос-Айрес).

Ultima Thule - по представлениям древних греков и римлян, самая северная земля.

Фурдурстранди - побережье, о котором упоминается в исландских сагах об Эйрике Рыжем.