Уилла Кэсер - Моя Антония

Мы внимательно слушали Елинека. Его мужественная, искренняя вера невольно вызывала уважение.

- Мне всегда приятно встречать молодых людей, которые серьезно относятся к таким делам, - сказал дед, - и я не сомневаюсь, что, когда вы были среди солдат, вас охраняла господня воля.

После обеда решили, что Елинек впряжет двух сильных лошадей в скребок и проложит дорогу к Шимердам, чтобы по ней, когда понадобится, могла проехать повозка. Фукс, единственный столяр в нашей округе, остался дома делать гроб.

Елинек надел свою длинную волчью шубу и, когда мы начали восторгаться ею, объяснил, что настрелял койотов, снял с них шкуры, а его приятель - Ян Боушка, меховщик из Вены, с которым они жили вместе по-холостяцки, - сшил из них эту шубу. Стоя у ветряка, я смотрел, как Елинек вывел из конюшни вороных и стал медленно прокладывать дорогу по холму к большому кукурузному полю. Облака снега, вздымавшиеся от скребка, иногда скрывали его с головой, а потом он и лошади появлялись снова, все трое черные и лоснящиеся.

Тяжелый верстак пришлось перенести из амбара в кухню. Из кучи досок, которые дед привез осенью из города, чтобы настелить новый пол в закромах, где хранили овес. Фукс отобрал самые подходящие. Когда наконец и доски, и инструмент были подготовлены, двери закрыли, и сквозняки перестали гулять по комнатам; дедушка уехал к Шимердам, чтобы встретиться со следователем, а Фукс снял сюртук и принялся за работу. Я уселся рядом на верстак посмотреть. Отто не сразу взялся за инструменты, сперва он долго подсчитывал что-то на клочке бумаги, измерял доски и делал на них пометки. При этом он тихо насвистывал и то и дело подергивал свое изуродованное ухо. Бабушка ходила мимо тихонько, боясь помешать ему. Наконец он сложил рулетку и поднял к нам повеселевшее лицо.

- Ну, самое трудное позади, - объявил он, - не так-то просто изготовить головную часть, а уж коли этим делом давно не занимался - и подавно. Знаете, миссис Берден, - продолжал он, разбирая стамески и пробуя, острые ли они, - в последний раз я брался за такую работу, когда хоронили одного парня с шахты "Черный тигр" в Сильвертоне, Колорадо. Вход в нее был в скале, и нас сажали в клеть, переправляли на тросе и спускали в шахту. Клеть болталась над каньоном, а глубина в нем футов триста, и на треть он наполнен водой. Однажды из клети вывалились два шведа - прямо в воду ногами вниз. И, верите ли, миссис Берден, на другой день они уже снова работали. Не так-то легко прикончить шведа! А при мне решил нырнуть один маленький итальяшка, но с ним-то вышло иначе. Нас тогда как раз завалило снегом, в точности как теперь, и оказалось, что, кроме меня, никто в лагере не может сколотить гроб. Это ремесло всегда пригодится, особенно когда шатаешься по свету, как я.

- И не говори, Отто! Если б не ты, что бы мы сейчас делали, - сказала бабушка.

- Да, мэм, - со смиренной гордостью согласился Фукс, - мало кто знает, как смастерить гроб крепкий, прочный, чтобы воду не пропускал. Иной раз я думаю: а кто же мне-то гроб сколотит? Ну да я не слишком об этом тревожусь.

Весь день по дому разносились прерывистый визг пилы и уютное мурлыканье рубанка. Звуки были такие радостные, будто сулили живым что-то новое, и становилось обидно, что эти свежевыструганные доски так скоро закопают в землю. Работать с деревом было нелегко - оно промерзло, от досок сладко пахло сосновым лесом, а вокруг них росла гора желтых стружек. Я удивлялся, почему Фукс не пошел по столярной части, так легко и самозабвенно он работал. Казалось, ему приятно держать в руках инструменты, а когда он строгал, руки его так истово и любовно двигались над досками, будто он благословлял их. Время от времени Отто начинал напевать по-немецки церковные гимны, точно эта работа напоминала ему прежние дни.

В четыре часа к нам заглянули погреться почтмейстер мистер Буши и еще один сосед, который жил к востоку от нас. Они направлялись к Шимердам. Хоть снег отрезал всех друг от друга, весть о случившемся каким-то образом разнеслась по округе. Бабушка подала гостям горячий кофе с сахарными пряниками. Не успели они уйти, как к нашим дверям подъехал брат вдовы Стивенс, жившей по дороге к Черному Ястребу, а следом появился наш ближайший сосед с юга, глава немецкого семейства. Они спешились и тоже сели к столу. Соседям не терпелось услышать подробности про самоубийство, и всех заботило, где похоронят мистера Шимерду. Ближайшее католическое кладбище было в Черном Ястребе, а проехать туда, вероятно, еще несколько недель не удастся. К тому же и мистер Буши, и бабушка считали, что самоубийцу на католическом кладбище хоронить не разрешат. Возле норвежской церкви было свое кладбище, недалеко от ручья Скво, - может быть, норвежцы приютят прах мистера Шимерды?

Потом наши гости уехали, скрывшись цепочкой за холмом, а мы вернулись в кухню. Бабушка занялась глазурью для шоколадного торта, а Отто снова склонился над верстаком, и по дому зазвучала задорная, бодрящая песенка рубанка. Одно было приятно в эти дни: все стали гораздо разговорчивей. От почтмейстера, например, я никогда не слышал других слов, кроме как "Только газеты сегодня" или "Вам мешок писем". Бабушка, правда, всегда любила поговорить, то сама с собой, то с богом, если других слушателей не находилось, но дед был молчун от природы, да и Джейк с Отто часто так уставали к ужину, что мне временами казалось, будто меня окружает стена молчания. Но сейчас всем хотелось поговорить. В этот день Фукс рассказывал одну историю за другой: про шахту "Черный тигр", про насильственные смерти и поспешные похороны, про странные причуды умирающих. Он заметил, что никогда по-настоящему не узнаешь человека, пока не увидишь, как он умирает. Большинство умирает безропотно и мужественно.

Почтмейстер снова заглянул к нам на обратном пути - передать, что дед приедет со следователем и тот останется ночевать. Он сказал, что пастор норвежской церкви созвал целый совет, и на нем решили, что норвежцы не могут предоставить свое кладбище для мистера Шимерды.

Бабушка вспылила:

- Ну, если эти иностранцы так боятся чужих, придется нам, мистер Буши, устроить здесь американское кладбище; мы-то не будем так разборчивы! Я непременно добьюсь от Джошуа, чтобы весной отвели под кладбище место. Не хочу, чтоб норвежцы, если со мной что случится, судили да рядили, достойна ли я лежать среди их покойников.

Скоро вернулся дедушка, а с ним Антон Елинек и эта важная птица следователь. Он оказался добрым суматошным старичком, ветераном Гражданской войны, с пустым рукавом вместо руки. По-видимому, дело Шимердов представлялось ему очень запутанным, и он сказал, что, если бы не дедушка, он получил бы ордер на арест Крайека.

- Он так себя ведет, и топор так подходит к ране - вполне достаточно, чтоб его засудить.