Дэвид Кеслер - Мистические сюрпризы жизни и смерти (рассказы)

"Что с тобой? Посмотри на себя, ты ходишь как лунатик с потухшими глазами, даже есть перестал. Расскажи мне, что с тобой, может быть я могу помочь тебе." - спросила обеспокоенная София.

"Мне никто помочь не может. Из меня уходит жизнь. Такое ощущение, что приближаетя какое-то несчастье."

Опять приближалось полнолуние. Лоренцо с ужасом смотрел на луну, каждый раз спрашивая себя, какое несчастье принесет она в этот раз. Он чувствовал себя изнеможенным.

"Хорошо, что наступил перерыв." - подумал Лоренцо, почти убегая со сцены. - "Я очень устал. Хоть бы дотанцевать до конца представления."

В своей комнате он прилег на кушетку, не стал даже зажигать свет. В этот день он чувствовал себя плохо, на душе было неспокойно. Болела голова, перед глазами ходили цветные круги. Он закрыл глаза и увидел Ромеро, Ромеро - цыгана, своего друга, который был совсем не похож на черта, каким представился он ему в последний раз.

"Он, наверное, был бы рад нашему успеху. Но еще больше он был бы рад, что фламенко пришло в Испанию, и теперь каждый сможет танцевать этот цыганский танец, ничего и никого не боясь. Но он этого не увидит, не узнает, что это осуществилось. Его нет с нами, и в этом виноват только я. Он никогда не узнает, как мне его не хватает, вдвоем мы бы смогли сделать больше."

Собрав последние силы, Лоренцо поднялся с кушетки и сел за стол перед зеркалом.

Полная луна осветила комнату. Лоренцо посмотрел в зеркало и вместо своего отражения увидел черта. Черт смотрел на него, ехидно усмехался, высовывал длинный синий язык.

"Черт, опять этот черт!" - закричал Лоренцо в ужасе. - "Когда он оставит меня в покое, когда перестанет мучить? Я должен раз и навсегда с ним покончить."

Лоренцо схватил кинжал, хотел вонзить его в грудь черта, но попал в свое собственное сердце.

И он услышал голос, который уже раньше слышал во сне, тот низкий голос, от которого дрожало и вибрировало все тело.

"Вот и все. Ты прожил свою жизнь до конца. Теперь ты умрешь. Твоя личная жизнь была несчастливой. Так ты никого и не полюбил и не ответил на любовь других, и убил двух своих самых близких друзей. Но, посвятив ее только одному - любви к танцу, ты не чувствовал себя несчастным. Ты познакомил людей с фламенко, и за это они будут тебе всегда благодарны. Умирай спокойно, ты исполнил свой долг перед человечеством."

Лоренцо глубоко вздохнул и умер.

Епископ запретил отпевать Лоренцо в церкви. Как самоубийцу его похоронили за оградой кладбища.

В ту же ночь, при свете луны, цыгане танцевали фламенко на его могиле.

Прочитав мой рассказ, дон Хосе почти в ультимативной форме потребовал, чтобы я пришел в кафе "Gijon", место наших постоянных встреч.

"Ну, знаете, я не ожидал от вас такого!" - глаза его сверкали. - "Вы мне казались человеком порядочным, но я ошибся. Так полностью исказить то, что явилось результатом моих многолетних исследований, что я по наивности вам рассказал, считая своим другом! Больше того, вы оскорбили не только меня, но мои религиозные чувства. Я понимаю, что вам, человеку безбожному, это совершенно безразлично. Но я хочу все-таки сказать, что добрые дела - а то, что Лоренцо открыл миру фламенко, является, без сомнения, делом добрым, - не могут исходить от Дьявола. Все добрые дела являются только деянием Господним. Почему же Лоренцо не попросил помощи у Бога? Всевышний не оставил бы его. Так нет же! Вы заставили его обратиться к Царю Тьмы, сделав невинного человека грешником. Да, человек, продавший душу Дьяволу, помимо своей воли становится грешником, и все его дальнейшие поступки приносят не только ему самому, но и другим, только боль и страдание. Если вы интересуетесь историей, то вам известны люди, жившие в разное время и в разных странах и продавших душу Дьяволу ради своих корыстных, эгоистических интересов. Например, царь Мидас. Он жил в античные времена и потому не знал о существовании Дьявола, что, в прочем, его не оправдывает. Он поплатился за свою безграничную алчность, умерев от голода среди пищи из золота. Алхимик Фауст, живший в Германии в средние века, который в поисках философского камня провел молодость среди реторт, склянок с хемикалиями и перегонных аппаратов. Состарившись, он вдруг понял, что не вкусил в полной мере земных радостей и продал душу Мефистофелю, чтобы наверстать упущенное, за что и поплатился, попав в ад. Или человек по имени Рафаель во Франции. Этот совершил такой же грешный поступок ради исполнения своих многочисленных и разнообразных желаний, получив в замен кусок кожи из шагрени, который уменьшался с каждой исполненной прихотью владельца, пока не исчез; и тогда этот Рафаэль умер во грехе. Некий Дориан Грей, английский play-boy, тоже продал свою душу Дьяволу ради вечной молодости и даже пошел на убийство. Но ему ничего не помогло, и он умер грешным и старым. Я мог бы привести вам и другие примеры, но назвал лишь те имена, которые первыми пришли мне на ум. Я совершенно уверен, что грех не может двигать вперед искусство. Грех есть грех, из каких бы благих побуждений он не был бы совершен. Впрочем, доказывать вам что-либо бесполезно, вы все равно не поймете."

И он ушел, даже не попрощавшись.

ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ

"Олаф, дорогой, проснись." - Сильвия придвинула к нему свое плотное, дебелое тело, еще горячее и слегка влажное со сна.

"Который час?" - он посмотрел на будильник. - "Да ведь еще рано, можно поспать целых двадцать минут."

"Ты ведь любишь перед работой... Я думала, что эти двадцать минут мы могли бы провести интереснее, чем просто спать." - Она тяжело дышала.

"Сегодня я не расположен с утра заниматься любовью. У меня предвидится тяжелый день, даже неизвестно, когда я возвращусь домой. Давай лучше спать дальше. Не сердись. Я люблю тебя."

"Я люблю тебя тоже." - сказала Сильвия, вздохнула и отодвинулась от мужа.

Олаф закрыл глаза, но заснуть не смог. Он поворочался в постели какое-то время, понял, что все равно не уснет, с неохотой встал, накинул халат и пошел на кухню готовить утренний кофе.

Спал он плохо. Ему приснился человек которого он встретил не то в одном из баров для голубых, не то в ночью в темных кустах городского парка - ведь во сне все неважное так неопределенно и не остается в памяти. Странно, но лицо этого человека Олаф никак не мог вспомнить, хотя ему казалось, что ночью он видел его совершенно отчетливо, ему даже казалось, что они знакомы, а если формально и не были знакомы и не приветствовали друг друга на улице, их встреча была уже не первой. Но что он запомнил хорошо, это был высокий сильный человек примерно одного с ним возраста с крепкими, одновременно нежными руками и чувстительными полноватыми губами, которые вздрагивали, с благодарностью отвечая на поцелуи. Вспоминая его тело, гладкую кожу и зеленые глаза, блестевшие в темноте, как два прозрачных хризолита, Олаф почувствовал, что возбуждается.