Дэвид Кеслер - Мистические сюрпризы жизни и смерти (рассказы)

Неяркий свет фонарей тонул в густом осеннем петроградском тумане. Матросы начали расходиться - одни спешили в Кронштадт на свои корабли, другие к месту службы в Петрограде.

"Братцы, пошли ко мне." - вдруг предложил Николай. - "Я живу недалеко, на Васильевском. За полчаса будем на месте. Мать у меня - что надо, женщина хозяйственная, накормит домашней пищей да и бутылочку поставит. Может быть и не одну, нас ведь трое, одной не обойдешься. А то страсть как надоела эта казенная жрачка."

"Да ведь на корабль надо." - с сомнением сказал Петр.

"Служба не волк, в лес не убежит." - В глазах Николая появилось озорство. - "Не трухай, посидим в тепле, выпьем, поедим домашнего, а завтра с первым катером успеем к построению. Домой захотелось, мать ведь почти два года не видел. Пошли!"

Вскоре вышли они на Николаевский мост, шеренгой, заняв всю пешеходную часть. Навстречу им шел человек. Он был в темном пальто с белым шарфом и в шляпе.

"Разрешите пройти." - сказал он.

Матросы, смеясь обступили его, загораживая дорогу.

"Да кто ты такой, чтобы пропускать тебя? Это ты должен уступать дорогу революционным матросам."

"Разрешите пройти, я спешу домой." - повторил человек.

"Какой ты вежливый. Наверное, интеллигент."

"Я - академик Российской Академии Наук, профессор Петроградского университета. Мое имя известно в академических кругах всего мира. А теперь пропустите меня, я не желаю иметь с вами ничего общего." - Он смотрел на них холодно, почти безразлично.

"Смотри, какой горячий." - зло сказал Николай. - "Нужно искупать тебя в Неве, холодная водица остудит, пойдет только на пользу."

Даже не ожидая того от себя, он обхватил человека, поднял, перекинул через перила моста и бросил в воду.

Николай ожидал, что услышит крик, - ведь люди всегда кричат, когда падают с высоты, - хотел насладиться страхом этого интеллигента. Но крика он не услыхал, только всплеск воды от падения тела.

Все произошло так внезапно, что ребята не успели опомниться. Они молча стояли и смотрели на Николая.

"Коля, за что ты его так?" - тихо спросил Петр.

Николай смотрел на друзей, не зная, что сказать.

Они в растерянности стояли на мосту, даже идти к Николаю расхотелось.

"В Кронштадт надо, на корабль." - сказал Петр с тоской.

"Правильно ты все сделал, друг." - сказал Иван, даже лицо его перекосилось от злости. - "Чему учат нас вожди революции? Бить врагов, и чем больше мы их перебьем, тем скорее наступит счастливое будущее. Чего загрустили? Пошли."

Мать, увидав Николая, заплакала, начала целовать. Затем отошла и стала рассматривать его.

"Да ты мужчиной стал. Уходил парнишкой, а пришел совсем взрослым, самостоятельным. И какой ты у меня красавец. Придешь насовсем, найдем невесту под стать тебе."

"Нет, мамаша, у меня совсем другие планы. Сначала нужно перебить всех врагов советской власти, построить коммунизм, а уж потом придет время жениться. А это мои друзья. Вот с ними я и собираюсь строить светлое будущее."

"Такие же красавцы, как и ты. С такими и ваш коммунизм построить недолго."

"Мамаша, одними похвалами сыт не будешь, приглашай за стол." засмеялся Николай.

Матросы, почувствовав уже почти забытый домашний уют, расшумелись, но мать приказала вести себя потише - младшие уже спят, так можно и разбудить, а завтра им нужно рано вставать.

Мать засуетилась, поставила все, что у нее было, да и бутылку водки не забыла.

"Первый стакан выпьем за мировую революцию и за наших вождей!" - сказал Николай, вставая.

Они выпили одним духом, даже не закусив. Друзья посмотрели друг на друга и засмеялись. Поели, хваля наваристые щи и хлеб, нарезанный крупными ломтями.

"Молодец, Колька, что притащил нас к себе." - Лицо Петра опять приобрело то детское выражение как тогда, когда онрасспрашивал друзей об опиуме для народа. - "Да и я тоже скучился по матери, по дому, по теплу."

"Все верно, Петька, хорошо ты сказал о мировой революции и наших вождях. Но какова водочка, даже кишки согревает. Сразу видно, что питерская. Не то, что наш псковский самогон." - сказал Иван.

"А теперь самое дело выпить за мать и за ее еду. И за нас, мы ведь тоже люди, за нашу дружбу." - поднялся Николай. Он посмотрел на водку в стакане, и вдруг его сердце бешенно заколотилось, ноги подкосились, и он сел на лавку.

Со дна стакана на него смотрели глаза, глаза того профессора, которого он бросил в Неву. Он посмотрел на стену, затем на друзей. Ото всюду на него смотрели эти глаза, серые холодные глаза интеллигента. В них не было ненависти, только презрение. Николаю было бы, наверное, не так обидно, если бы глаза смотрели на него со злобой, но в них было только презрение. Ему стало так жалко себя, что он закрыл руками лицо и заплакал.

"Почему он смотрит на меня так? Он ведь эксплуататор, бездельник, от него на земле ни тепло, ни холодно. А я - борец за коммунизм во всем мире, так что я лучше его." - думал Николай, но все равно обида возрастала, а с ней и жалость к себе. Николай посмотрел на Петра, - тот ведь парень добрый, он неоднократно помогал ему, - в глубине души ожидая, что эти глаза исчезнут, и он заживет прежней жизнью. Но глаза не исчезли - они преследовали его. Перевел взгляд на Ивана - те же глаза. И что было самым обидным, мать тоже смотрела на него проклятым интелигентом. Куда бы не смотрел, всюду встречался он с этими холодными презрительными глазами. Под этим взглядом Николай чувствовал себя никчемной мушкой, самым последним человеком, не способным ни на что хорошее.

"Что с тобой, Коля, уж никак опьянел с первой. Не годится это для революционного матроса. Нам ведь коммунизм во всем мире строить придется." Петр подошел к нему и обнял за плечи.

"Господи, спаси и помилуй! Я буду каждый день ходить в церковь, молиться и славить тебя, Господи. Я буду тебе по гроб благодарен, даруй мне только покой, возврати мне прежнее счастье!" - думал Николай, не слушая друга.

Он посмотрел на мать. Мысль возникла внезапно.

"Мать, я - крещенный?" - с плохо скрываемой надеждой спросил он сквозь слезы.

"Конечно, сынок, конечно, Колинька. Провославный ты. Я крестила тебя в Морском соборе на набережной, как чувствовала, что ты станешь флотским."

"Веди меня к попу! Я согрешил. Пусть он за меня помолится и отпустит грехи."

"Идем, Колинька, идем. Если тебе от покаяния станет легче, пошли быстрее." - Она начала торопливо одеваться. - "Идем к попу Смоленского кладбища. Он человек добрый, я его знаю. Он живет там, рядом с церковью. Идем побыстрее."

Навстречу им полнялся Иван и заслонил собой дверь.

"Не пущу! Колька, ты что ли совсем рехнулся, к попу идти? Мы ведь революционные матросы, а это значит, мы не верим ни в Бога, ни в Дьявола."

"Отойди, Ваня." - сказал Петр. - "Если Коля хочет покаяться, не нужно мешать ему. Я пойду вместе с ним, не гоже бросать друга в беде."