Джозеф Конрад - Конец рабства

Тело Стерна, точно пригвожденное к месту, дрожало с ног до головы, отзываясь на вибрацию судна; изредка раздавалось внизу, под его ногами, бряцание железа или громкий крик. Справа верхушки деревьев ловили лучи низко стоящего солнца, и как будто излучали свой собственный золотисто-зеленый свет, мерцавший вокруг верхних ветвей; ветви казались черными на фоне синего неба, которое нависло над руслом реки, словно крыша палатки. Пассажиры, ехавшие в Бату-Беру, стоя на коленях, скатывали свои постели из циновок, связывали узлы, защелкивали замки деревянных сундучков. Какой-то разносчик, с лицом, изрытым оспой, запрокинул голову и влил себе в горло последние капли из глиняной бутылки, а затем спрятал ее в узел с одеялами. Торговцы группами стояли на палубе и вполголоса разговаривали. Сторонники одного маленького раджи с побережья широколицые простодушные молодые парни в белых штанах и круглых белых бумажных Шапках - на корточках сидели у люка и жевали бетель, отчего рот у них был ярко-красный, словно они отведали крови. Их цветные саронги были наброшены на бронзовые плечи; копья, сложенные в кучу возле босых ног, напоминали связку сухого бамбука. Тонкий бледный китаец засунул под мышку свой объемистый сверток, завернутый в листья, и нетерпеливо смотрел вперед.

Странствующий царек тер зубы куском дерева и выплевывал за борт струю прозрачной воды. Жирный раджа дремал в ободранном кресле... А по обеим сторонам вставали за каждым поворотом параллельными рядами две стены из листьев; они были нерушимо плотны, и на вершине истаивали в туманность, переходя в бесчисленные тонкие ветви, молодые нежные ветви, отделенные от седых стволов, в перистые ползучие растения, застывшие, как серебряные брызги. Нигде не видно было ни признака просеки или человеческого жилья; только на обнаженном конце мыса, в тени стройных древовидных папоротников виднелась разрушенная старая хижина на сваях; ее бамбуковые стены, казалось, рухнули под ударами палки. Дальше показалось каноэ, полускрытое нависшими кустами, в котором сидели мужчина и женщина рядом с кучей зеленых кокосов. Когда "Софала" прошла мимо, челнок беспомощно закачался на волнах, похожий на странное сооружение пустившихся в плавание предприимчивых насекомых, каких-нибудь странствующих муравьев. Две стеклянные водяные складки расходились от кормы "Софалы" во всю ширь реки и тянулись вслед за пароходом вверх по течению, с журчаньем разбиваясь коричневой пеной у тинистых берегов.

"Я должен забавить эту скотину Масси взяться за ум, - подумал Стерн. Положение становится слишком нелепым. Этот старик сидит себе там, на мостике, - толку от него никакого; с таким же успехом он мог бы лежатьв в могиле, - а серанг ведет судно. Да, вот именно. Ведет судно! Занимает место, которое по праву принадлежит мне. Я должен заставить эту скотину взяться за ум. И я это сделаю немедленно..."

Когда помощник резко шагнул вперед, маленький коричневый полуголый мальчик с большими черными глазами и амулетом, висевшим на шее, пришел в панический ужас. Он бросил банан, который жевал, и уткнулся в колени серьезного смуглого араба в развевающейся одежде, восседавшего, словно библейский персонаж, на желтом сундучке, перевязанном веревкой из переплетенного индийского тростника. Отец с невозмутимым видом опустил руку и успокоительно погладил бритую головку.

XI

Стерн шел по палубе, разыскивая старшего механика.

Джек, второй механик, спускавшийся по трапу в машинное отделение и все еще вытиравший руки, посмотрел на него с непонятной усмешкой; на грязном, хмуром лице сверкнули белые зубы. Масси нигде не было видно. Стерн тихонько постучал в дверь его каюты, потом приблизил лицо к вентилятору и сказал:

- Я должен с вами поговорить, мистер Масси. Уделите мне одну-две минуты.

- Я занят. Не стойте под дверью.

- Но послушайте, мистер Масси...

- Уходите. Слышите? убирайтесь вон... на другой конец судна... Убирайтесь вон... - Масси понизил голос: - К черту!

Стерн выждал, потом спокойно сказал:

- Дело срочное. Когда вы освободитесь, сэр?

Ответом было энергичное:

- Никогда!

Тут Стерн с очень решительной физиономией повернул ручку.

В каюте мистера Масси - узкой, с одной койкой - сильно пахло мылом. Сор был выметен, пыль с вещей стерта, и каюта имела вид сурово-опрятный, не столько голый, сколько бесплодный; она казалась не столько угрюмой, сколько бездушной и лишенной человечности, подобно палате госпиталя, или, вернее (принимая во внимание ее небольшой размер), подобно чистенькому убежищу крайне бедного, но примерного человека. Ни одна фотография не украшала переборок; ни одна принадлежность костюма, ни одна фуражка не висела на медных крючках. Каюта была выкрашена в бледно-голубой цвет; два морских сундука с железными висячими замками, в парусиновых чехлах, заполняли пространство под койкой. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть все четыре угла и выскобленный пол. Бросалось в глаза отсутствие неизменного диванчика; крышка умывальника из тикового дерева казалась герметически закрытой, так же как и крышка конторки, стоявшей у переборки в ногах койки; матрас, тонкий, как блин, был накрыт потертым одеялом с вылинявшей красной каймой; тут же лежала сетка от москитов, которую растягивали в тех случаях, когда приходилось проводить ночь в гавани. Нигде ни клочка бумаги, не видно было ни лишней пары ботинок на полу, ни сору, ни пыли; не было даже следов пепла от трубки: когда имеешь дело с ярым курильщиком, отсутствие пепла возмущает, как проявление крайнего лицемерия. Сиденье старого деревянного кресла; единственного в каюте, блестело, словно его натерли воском, чтобы скрыть его ветхость, - так долго оно служило. Завеса из листьев на берегу, как бы развертываясь в круглом отверстии иллюминатора, пропускала колеблющуюся паутину из света и тени.

Стерн, придерживаясь одной рукой за дверь, просунул голову и плечи. Изумленный этим вторжением, Масси, который-решительно ничего не делал, молча вскочил.

- Не ругайтесь! - быстро прошептал Стерн. - Я не желаю слушать ругань. Я думаю только о вашем благе, мистер Масси.

Последовала пауза, как бы насыщенная крайним изумлением. Казалось, оба лишились дара речи. Затем помощник развязно заговорил:

- Вы просто представить себе не можете, что происходит на борту вашего судна. Вам это и в голову не придет.

Вы слишком добры, слишком... честны, мистер Масси, чтобы подозревать кого-нибудь в таком... У вас волосы встанут дыбом!

Oн ждал, какое это произведет впечатление: Масси, казалось, был ошеломлен и ничего не понимал. Он только проводил ладонью по угольно-черным прядям волос, будто приклеенным поперек темени. Внезапно переменив тон, Стерн заговорил конфиденциально и дерзко: